Бежать от тени своей - Ахто Леви

Соня запнулась, словно раскрыла чужую тайну. Марго зевнула – похоже, и она устала в этот день, но тоже принялась перечислять достоинства их кандидатуры.

– Эта девушка кое-что повидала, – сказала она, – отца у нее нет, а мать избаловала ее с детства. Когда Жанне исполнилось восемнадцать, подарила ей кооперативную квартиру. Учиться Жанне не захотелось, вышла замуж по любви. Через год любовь испарилась, с мужем разошлась, но обстановка осталась при ней…

Далее следовало, что эта «обстановка» привлекала импозантных молодых людей, – началась «светская» жизнь. Молодые люди почти не отличались друг от друга. Они пили водку, старались перещеголять друг друга в остроумии, танцевали, искали в любви новые тенденции…

– Но деньги у нее откуда?

– У нее бизнес, – объяснила Соня, видя, что Королева расположена мне доверять, тем более что мне же необходимо все знать, – иначе как «примерить» их Жанну к Ненайденной героине? – Она, видишь ли, служит на кладбище… Сторожем. Она там распоряжается старыми могилами, а они стоят недешево – до двух тысяч. Представляешь?

Я представлял… Черт возьми! Я имел реальный шанс уложить мое бренное тело в яму стоимостью в две тысячи, которых здорово не хватало, чтобы жить!..

– Во всяком случае, – дополнила Соня, – она во всех отношениях интересна. Ходит в норке, а когда открывает свою сумочку, пачки купюр вылезают из нее прямо ногами вперед…

Все это хорошо, только в данном случае все это больше необходимо Валентину, чем мне. Такая дамочка, как Жанна, безусловно, устраивала бы моего Кента, но, спрашивается, кто станет печатать роман с двумя такими персонажами в главных ролях? Эта красавица, в сущности, объелась жизнью, не сегодня-завтра ее кладбищенский бизнес лопнет, как лопаются всякие коммерции подобного сорта, и тогда она окажется там же, где Кент.

Так на кой черт мне такая героиня?! Разве такие существуют для жизни? И разве меня уже давно не укоряли тем, что пишу о жульнической тематике?… Именно так и было сказано: «жульническая тематика»… Тема и на самом деле не из веселых… Но разве не она является острием, на котором стыкуются и расходятся человеческие достоинства и недостатки? Разве эти ущербные души не являются браком в человеческом производстве и разве люди не должны добиваться его искоренения? Но достичь этого без слов, способных привести к размышлению, а от него к разумным действиям, наверное, все же нельзя. Может, настанет время, когда не будет необходимости в такой теме. Но сегодня еще говорить и думать о ней надо. Это вполне оправдывает мою приверженность к этой «жульнической» теме, но что я устал от нее – это точно. Устал от ее бесконечной сложности, запутанности, от хождения по самому ее острию, на котором нетрудно потерять равновесие, – ведь я не канатоходец!

Пришла мысль: что, если плюнуть на Кента и затеять новую игру с новым героем, скажем, Валентином? К нему, пожалуй, проще подобрать героиню. Я покажу, как Валентин из шалопая превращается в неудачника Кента, то есть на примере Валентина объясню Кента… Создам треугольник: Жанна – Валентин – и какая-нибудь Галя, Маня, Таня – обыкновенная бесхитростная девушка, которая появляется в жизни Валентина в качестве скромного полевого цветка именно тогда, когда тот промышляет с Жанной где-нибудь на кладбище… Борьба, торжество живой человеческой души над холодной, расчетливой красотой, и дело в шляпе – готова любовь!

Автор воспрянул духом, но телом устал. Устала и Соня, попрощалась, ушла, уверенная, что Автору в доме Королевы ночлег обеспечен. Не забыла его пригласить к себе – ей непременно хотелось показать мне своего милого гада фон Гейдриха. Устала и Изабелла – она храпела на своей подушке. И Королева тоже устала, все чаще зевала, я ей вторил. Боль в пояснице заставляла стонать, несмотря на анестезирующее свойство коньяка.

Но Королеве было необходимо еще пожаловаться на личную жизнь – очередные неприятности на службе, постоянные неудачи, непорядочные мужчины, пьющий Валентин, склочные соседи…

– Чувствую себя порою загнанной лошадью, – сказала мрачно. – Ты видел фильм про лошадей?

– «Загнанных лошадей пристреливают, не правда ли»? Видел… Но кто тебя загнал? – спросил я Марго. – За что ты ненавидишь соседей?

– Я их просто не люблю, – вздохнула устало, – они глупы, суют нос не в свое дело… Только одной здесь завидую: некрасивая, живет однообразно, ничего от жизни не требует, не огорчается, что у нее нет любви, никогда не было и не будет, довольствуется тем, что у нее есть. С удовольствием поменялась бы с ней ролями, чтобы иметь ее спокойную душу…

Наконец, мы, кажется, наговорились. Больше говорить было не о чем. Придя к обоюдному соглашению, что мы – загнанные лошади, я отправился искать счастье в гостиницу «Кишинэу».

Глава 17

Недолго я оставался в «Кишинэу» – одну ночь. На следующий день Валентин повстречался мне в «Бочке» – в прекрасном питейном заведении, где он беззаботно кутил, словно не было на свете Королевы и все забыто: она сама, ее украденная шуба, ее кошка.

Нетрудно было мне с ним сойтись, и ему нетрудно было вспомнить наши былые встречи, ведь именно с ним я свел моего Кента, когда тот из Одессы добирался в Кишинев. Узнав, что я остановился в гостинице, он тут же предложил уют собственного очага, которым сам, по его словам, мало пользовался, поскольку предпочитал греться у чужих.

Я очутился в доме, окруженном большим садом с вишнями, сливами, яблонями, персиками и другими южными фруктами, которые, разумеется, не принадлежали моему гостеприимному другу. Кроме небольшой комнаты со скудной меблировкой, ему в этом доме не принадлежало ничего. Вероятно, потому-то он и предпочитал собственному очагу чужие.

Впрочем, нет: ему порою представлялось, что он конкистадор, унаследовавший от прошлых романтичных времен умение завоевывать сердца дам вместе с их обиталищами. Потерпев поражение у одной, он, не унывая, устремлялся к другой. Доставив меня в свое жилище, он объяснил, что отыскал красавицу, которую сегодня же намеревается победить.

– Вени, види, вици! – процитировал он Цезаря. – Ушел и не вернулся. Значит, победил!..

А я разложил свои бумаги и начал заново роман с другим сюжетом и другими героями. Колонией в нем пока не пахло, хотя я с радостью отметил, что Валентин запросто может вырасти в Кента, если я его вовремя не остановлю. Правда, реально это сделать можно было пока только на бумаге. Да и как его остановишь, если он постоянно отсутствует?

Однако же его отсутствие не помеха человеку с воображением, а поэтому – за работу! И работа пошла споро. Уже имелись прообразы новых будущих героев – и что из того, что они пока не собраны в пучок, что не на ладони моей разместились, что из того! Главное, у меня был Валентин, и я мог создать ему любую внешность, любой возраст, все, что угодно моей фантазии. Я приобрел в нем образ отрицательного героя со всеми нужными чертами: он Дон-Жуан, он авантюрист, он молод, ненавидит труд и трудности, предпочитает легкие победы. И он – идеальная пара очаровательной Жанне; они импонируют друг другу, сходясь в главном для них: в добывании звонкой монеты, нужной для бездумного прожигания жизни.

Автору надобно было только проследить, чтобы Жанна не до конца испортила такого славного парня, ему в таком случае пришлось бы расплачиваться за свое облегченное отношение к жизни даже горше, чем Кенту…

Помню, на одном собрании, на котором я присутствовал, известный столичный журналист жаловался.

– Можно подумать, – говорил он, – что в нашем обществе произошел какой-то сдвиг: все пишут и говорят о правонарушениях, как будто вопрос перевоспитания стал у нас доминирующей проблемой!..

Он говорил о проблеме молодежи, назвав ее «ахиллесовой пятой» нашего общества. Неужели, думал я, молодежь такое уж уязвимое место в нашей жизни? Не превращаем ли мы ее в козла отпущения за свои собственные грехи, становясь в позу прокурора?

Слушая оратора, я думал о правонарушителях в произведениях Шекспира, Джека Лондона, Диккенса, Достоевского и других писателей-классиков. О чем бы они писали, если бы в человеческой душе не гнездились такие противоположности, как милосердие и жестокость? Не было бы тогда «Гамлета» и «Преступления и наказания», и вообще никаких проблем не было бы – сплошная благодать! И это было бы ложью. Задача литературы – быть оружием в борьбе против несправедливости и насилия. Получается, что она этим как будто рубит сук, на котором сидит: поборов зло, становится беспроблемной, созерцательной…

Мне приходилось не раз радоваться газетным статьям и рассказам, в которых трудный мальчик – от него все отказались – попал в чьи-то умные руки и неузнаваемо преобразился. Умные руки… Где их столько взять, чтобы хватило на всех трудных ребят? Вот если б у каждого родителя были такие «умные руки»… Не было бы, наверно, разговоров об «ахиллесовой пяте»…