Правда жизни - Грэм Джойс

Миссис Гумберт побледнела. Она сидела прямо, как палка, распяленные пальцы вцепились в скатерть.

– Не по-нашему заговорила, – заметила одна из прихожанок.

– Миссис Гумберт, вы хорошо себя чувствуете? – забеспокоилась Эвелин.

– Что-то вы побледнели, – сообщила Ина.

– По-иностранному, да еще басом, – добавила прихожанка.

– Будьте добры, стаканчик воды, – попросила миссис Гумберт. – Нельзя ли отдернуть занавески?

Сеанс был окончен. Миссис Гумберт указательными пальцами растирала виски, ее отвели в комнату для отдыха, чтобы она пришла в себя. Никто особенно не тревожился о том, что миссис Гумберт стало нехорошо: очевидно, это было законной платой за общение с потусторонним. Как бы то ни было, несмотря на внезапное окончание, Эвелин, Ина и их гостьи считали, что сеанс прошел более чем успешно. Фрэнка гладили по голове и поздравляли: с ним говорила двоюродная прабабушка, она сказала ему такие воодушевляющие слова… Фрэнк, не знавший, чем он заслужил такие почести, тем не менее охотно их принимал.

Выслушивая все эти лестные словоизлияния, Фрэнк заметил отсутствующий взгляд Кэсси. Он поежился. В свои пять лет он уже знал, что это нехороший признак. Ему были знакомы эти предзнаменования, как первые секунды повторяющегося кошмара, когда пол вдруг уходит из-под ног и приводится в движение неумолимый ход событий. Это было лишь начало, но что-то снова просыпалось в его матери, значит, через несколько дней снова начнутся игры с огнем.

Но остальным было не до Кэсси, когда миссис Гумберт ушла в некотором недомогании. Впрочем, особого сочувствия от благодарных сестер-близнецов она не дождалась. Они, как и остальные прихожанки спиритуалистской церкви, спали и видели: вот бы научиться общаться с духами так, как миссис Гумберт. Только, видимо, особые способности не даются ни усердным трудом, ни рвением. Их даруют высшие силы, и если контакт с загробным миром иногда заканчивается мигренью, усталостью или иным убытком сил – что ж, это лишь говорит о том, сколь велика оказанная медиуму честь, что к нему прикоснулся перст Божий. Эвелин и Ина были верующими. Они не раз наблюдали, как эти способности демонстрировала их собственная мать Марта. Им было немного досадно, что ни одна из них этого дара не унаследовала, а Марта отказывалась откровенничать в церкви или где бы то ни было. Не понаслышке зная о существовании потусторонних сил, близнецы были обречены всю жизнь гнаться за тайной, но зачастую искали не там, где следует.

Марта сказала как отрезала: в церковь их она не пойдет. Ей и без того такого добра хватает. Только тот, кто не знает, какую брешь все это проламывает в наш мир, специально ищет контактов с духами, говорила Марта.

– Миссис Гумберт великолепна, правда? – щебетала Ина, когда Кэсси укладывала Фрэнка спать. – И ты, Фрэнк, ты тоже молодец.

– У меня такое чувство, что Фрэнк окажется более одаренным в этом отношении, чем все мы, – сказала Эвелин, протискиваясь в комнату. – Что ты на это скажешь, Кэсси?

– Я скажу, что Фрэнку пора под одеяло, – ответила Кэсси, неожиданно обнаруживая материнскую практичность, – ночь на дворе!

Позже, когда сестры спустились к себе, Кэсси закрыла дверь, опустилась на колени рядом с кроваткой сына и провела рукой по его волосам.

– Они просто играли сегодня вечером, Фрэнк. С миссис Гумберт. Это игра у них такая, как в «змейки-лесенки».

– А миссис Гумберт умеет разговаривать с мертвыми? – поинтересовался Фрэнк.

– Нет, не умеет.

– Откуда ты знаешь?

– С мертвыми никто разговаривать не умеет. Они нас не слышат. Можно услышать, как они с тобой говорят, Фрэнк, но им ничего не скажешь. А миссис Гумберт притворялась, что они ее слышат. Вот что я знаю. Мертвых можно послушать. Им есть что сказать. Но нас они слушать не будут.

– Почему?

– Не слышат, и все.

– А почему миссис Гумберт замолчала?

Кэсси не знала, что ему ответить. У нее была догадка на этот счет. Она предполагала, что это она помешала миссис Гумберт, как только почувствовала, что та мошенничает. И тогда случилось что-то странное.

– Не знаю. Я не слышала ее последних слов – как будто на иностранном языке. Вроде по-немецки. «Мы, что раньше были в славе…»

Фрэнк сел на кровати.

– «Нас все еще низвергают с небес». Вот что она сказала, мам.

Кэсси бросило в жар.

– Откуда ты это знаешь?

– Мам, ты сама мне сказала.

– Я? Что-то не помню.

– Ну да, сказала.

– Ах, Фрэнк. А теперь спи, мальчик мой.

Надо будет рассказать про тебя бабушке, подумала Кэсси, и вдруг, неизвестно почему, ей стало страшно за сына. Фрэнк свернулся калачиком, Кэсси поцеловала его в лоб и, встав, открыла окно, чтобы проветрить душную комнату.

– Я сейчас.

Она спустилась и отыскала в кухонном шкафу свечи. Сестры держали большой запас свечей, так как некоторые приходящие медиумы, вызывая духов, предпочитали неяркий свет. Она принесла в комнату Фрэнка сколько могла захватить и расставила свечи вокруг сына: на подоконнике, на тумбочке рядом с кроватью, на оттоманке в ногах кровати, на полке над его головой. Потом выключила электрический свет и села на стул охранять его сон.

– Я здесь, Фрэнки, – пробормотала она. – Буду охранять твой сон.

Фрэнк закрыл глаза, он засыпал. Кэсси вытерла слезинку – так прекрасен был он в своей кроватке. Она не понимала, почему у нее выступили слезы – может быть, из-за его красоты. Она была уверена, что мир не даст такому красивому мальчику расцвести, что все темные силы соберутся, чтобы погубить его, что мир не позволит чистому и прекрасному созданию просиять в темноте лучом света.

Она сама начала погружаться в сон и увидела великолепный город, над которым возвышались три изящных шпиля; город был объят пламенем. Огонь дождем падал с неба, полного злых духов. Вдруг ее громко позвали по имени.

Это была Эвелин, она ворвалась в комнату и била по занавескам.

– Кэсси! Кэсси! О чем ты только думаешь? Кэсси!

Загорелись тюлевые занавески. Фрэнк, сидя, протирал глаза. Тюль ветром из окна качнуло к открытому огню. Эвелин снова принялась хлопать по занавескам тяжелыми шторами, и ей удалось потушить пламя. В дверях появилась Ина – она обхватила голову руками и пронзительно кричала на Кэсси.

– А если бы я не заглянула, – заголосила Эвелин, прижав ладонь к вздымающейся груди. – Что было бы, если б я не заглянула!

Кэсси, желая спрятаться, зашла за спинку стула. Фрэнк заплакал.

15

– Что ж, заходите, – сказала Рита, прошла в гостиную и предоставила Уильяму самому закрыть за собой дверь. – Чаю выпьете?

– Нет, – ответил Уильям. У него дрожали руки. Он боялся, что чашка будет дребезжать.

– Я все равно поставлю чайник, – сказала Рита. – Может, передумаете.

Уильям неловко опустился на диван. Заскрипели пружины. На каминной полке стояла фотография улыбающегося Арчи в военной форме. Мебель в комнате была не новая, но все было прибрано – чистенько, не придерешься. Ничто не говорило о присутствии мужчины или ребенка. Чутье подсказало ему это уже на пороге, но он испытал облегчение, не увидев на вешалке пальто, а на каминной полке – трубки.

Рита вернулась из кухни и села на диван напротив него. Когда она положила ногу на ногу, ее нейлоновые чулки зашуршали. Уильям выпрямил спину. Рита выглядела точно так же, как на фотографии, которую Арчи показывал ему в Фалезе. Ее каштановые волосы были заколоты назад, но один непослушный локон упал ей на глаз, и она мизинцем отправила его на место, за ухо. Она сидела скрестив ноги, положив руки на крупные бедра.

– Не прошло и десяти лет, а вы уже пришли.

– У меня семья. Я пытался забыть о войне. Все ведь стараются забыть, правда?

– Я вас не осуждаю. Просто говорю. Почти пять лет уже, так ведь? Курите?

Уильям взял у нее сигарету. Резким движением он поднес ей зажигалку, стараясь совладать с дрожащими руками. Она не отвела глаз. Глубоко затянулась, выпустила длинную тонкую струйку дыма и откинулась на диване. Уильям облегченно вздохнул, прячась за синим облаком.

– Я вам уже сказал: я обещал Арчи, что разыщу вас. Покоя мне не давало, что не исполнил.

– Хорошо, что пришли. Я так и не узнала, как это случилось, что там было. Сказали только, что инфекция.

– Это-то и обидно, – торопливо начал он. – И бои кончились, и все такое. А нас послали убирать тот лагерь. Работали час через час, паршиво было. От этих бедолаг только кожа да кости оставались. Кожа да кости. Там только в маске можно было. В основном сжигать приходилось. В смысле тела. Ну и заболевать стали. Много кто из парней дизентерию подхватил, но не умирали. А Арчи умер. Идиотизм какой-то – он ведь в боевых действиях побывал. А умер от дизентерии. По-дурацки получилось.

Рита встала, подошла к серванту и, порывшись в бумагах, дала Уильяму письмо, полученное ею из Военного министерства. Это была короткая записка. В ней говорилось, что Арчи скончался в Бельзене [18] от инфекционного заболевания и что он служил своей стране верой и правдой. Уильям перевернул лист, как будто надеялся прочитать что-то еще на его чистой стороне.