Стихотворения и поэмы - Николай Заболоцкий

ЗАВЕЩАНИЕ

Когда на склоне лет иссякнет жизнь мояИ, погасив свечу, опять отправлюсь яВ необозримый мир туманных превращений.Когда мильоны новых поколенийНаполнят этот мир сверканием чудесИ довершат строение природы,—Пускай мой бедный прах покроют эти воды,Пусть приютит меня зеленый этот лес.

Я не умру, мой друг. Дыханием цветовСебя я в этом мире обнаружу.Многовековый дуб мою живую душуКорнями обовьет, печален и суров.В его больших листах я дам приют уму,Я с помощью ветвей свои взлелею мысли,Чтоб над тобой они из тьмы лесов повислиИ ты причастен был к сознанью моему.

Над головой твоей, далекий правнук мой,Я в небе пролечу, как медленная птица,Я вспыхну над тобой, как бледная зарница,Как летний дождь прольюсь, сверкая над травой.Нет в мире ничего прекрасней бытия.Безмолвный мрак могил — томление пустое.Я жизнь мою прожил, я не видал покоя:Покоя в мире нет. Повсюду жизнь и я.

Не я родился в мир, когда из колыбелиГлаза мои впервые в мир глядели, —Я на земле моей впервые мыслить стал,Когда почуял жизнь безжизненный кристалл,Когда впервые капля дождеваяУпала на него, в лучах изнемогая.

О, я недаром в этом мире жил!И сладко мне стремиться из потемок,Чтоб, взяв меня в ладонь, ты, дальний                                                                         мой потомок,Доделал то, что я не довершил.

1947

ЖЕНА

Откинув со лба шевелюру,Он хмуро сидит у окна.В зеленую рюмку микстуруЕму наливает жена.

Как робко, как пристально-нежноБолезненный светится взгляд,Как эти кудряшки потешноНа тощей головке висят!

С утра он всё пишет да пишет,В неведомый труд погружен.Она еле ходит, чуть дышит,Лишь только бы здравствовал он.

А скрипнет под ней половица,Он брови взметнет, — и тотчасГотова она провалитьсяОт взгляда пронзительных глаз.

Так кто же ты, гений вселенной?Подумай: ни Гете, ни ДантНе знали любви столь смиренной,Столь трепетной веры в талант.

О чем ты скребешь на бумаге?Зачем ты так вечно сердит?Что ищешь, копаясь во мракеСвоих неудач и обид?

Но коль ты хлопочешь на делеО благе, о счастье людей,Как мог ты не видеть доселеСокровища жизни своей?

1948

ЖУРАВЛИ

Вылетев из Африки в апрелеК берегам отеческой земли,Длинным треугольником летели,Утопая в небе, журавли.

Вытянув серебряные крыльяЧерез весь широкий небосвод,Вел вожак в долину изобильяСвой немногочисленный народ.

Но когда под крыльями блеснулоОзеро, прозрачное насквозь,Черное зияющее дулоИз кустов навстречу поднялось.

Луч огня ударил в сердце птичье,Быстрый пламень вспыхнул и погас,И частица дивного величьяС высоты обрушилась на нас.

Два крыла, как два огромных горя,Обняли холодную волну,И, рыданью горестному вторя,Журавли рванулись в вышину.

Только там, где движутся светила,В искупленье собственного злаИм природа снова возвратилаТо, что смерть с собою унесла:

Гордый дух, высокое стремленье,Волю непреклонную к борьбе —Всё, что от былого поколеньяПереходит, молодость, к тебе.

А вожак в рубашке из металлаПогружался медленно на дно,И заря над ним образовалаЗолотого зарева пятно.

1948

ПРОХОЖИЙ

Исполнен душевной тревоги,В треухе, с солдатским мешком,По шпалам железной дорогиШагает он ночью пешком.

Уж поздно. На станцию НараУшел предпоследний состав.Луна из-за края амбараСияет, над кровлями встав.

Свернув в направлении к мосту,Он входит в весеннюю глушь.Где сосны, склоняясь к погосту,Стоят, словно скопища душ.

Тут летчик у края аллеиПокоится в ворохе лент,И мертвый пропеллер, белея.Венчает его монумент.

И в темном чертоге вселенной,Над сонною этой листвойВстает тот нежданно мгновенный.Пронзающий душу покой,

Тот дивный покой, пред которым,Волнуясь и вечно спеша,Смолкает с опущенным взоромЖивая людская душа.

И в легком шуршании почек,И в медленном шуме ветвейНевидимый юноша-летчикО чем-то беседует с ней.

А тело бредет по дороге,Шагая сквозь тысячи бед,И горе его, и тревогиБегут, как собаки, вослед.

1948

ЧИТАЯ СТИХИ

Любопытно, забавно и тонко:Стих, почти не похожий на стих.Бормотанье сверчка и ребенкаВ совершенстве писатель постиг.

И в бессмыслице скомканной речиИзощренность известная есть.Но возможно ль мечты человечьиВ жертву этим забавам принесть?

И возможно ли русское словоПревратить в щебетанье щегла,Чтобы смысла живая основаСквозь него прозвучать не могла?

Нет! Поэзия ставит преградыНашим выдумкам, ибо онаНе для тех, кто, играя в шарады,Надевает колпак колдуна.

Тот, кто жизнью живет настоящей,Кто к поэзии с детства привык,Вечно верует в животворящий,Полный разума русский язык.

1948

КОГДА ВДАЛИ УГАСНЕТ СВЕТ ДНЕВНОЙ

Когда вдали угаснет свет дневнойИ в черной мгле, склоняющейся к хатам.Всё небо заиграет надо мной,Как колоссальный движущийся атом,—

В который раз томит меня мечта,Что где-то там, в другом углу вселенной.Такой же сад, и та же темнота,И те же звезды в красоте нетленной.

И может быть, какой-нибудь поэтСтоит в саду и думает с тоскою,Зачем его я на исходе летСвоей мечтой туманной беспокою.

1948

ОТТЕПЕЛЬ

Оттепель после метели.Только утихла пурга,Разом сугробы осели,И потемнели снега.

В клочьях разорванной тучиБлещет осколок луны.Сосен тяжелые сучьяМокрого снега полны.

Падают, плавятся, льютсяЛьдинки, втыкаясь в сугроб.Лужи, как тонкие блюдца,Светятся около троп.

Пусть молчаливой дремотойБелые дышат поля,Неизмеримой работойЗанята снова земля.

Скоро проснутся деревья,Скоро, построившись в ряд,Птиц перелетных кочевьяВ трубы весны затрубят.

1948

ПРИБЛИЖАЛСЯ АПРЕЛЬ К СЕРЕДИНЕ

Приближался апрель к середине,Бил ручей, упадая с откоса,День и ночь грохотал на плотинеДеревянный лоток водосброса.

Здесь, под сенью дряхлеющих ветел,Из которых любая — калека,Я однажды, гуляя, заметилНезнакомого мне человека.

Он стоял и держал пред собоюНепочатого хлеба ковригуИ свободной от груза рукоюПерелистывал старую книгу.

Лоб его бороздила забота,И здоровьем не выдалось тело,Но упорная мысли работаГлубиной его сердца владела.

Пробежав за страницей страницу,Он вздымал удивленное око,Наблюдая ручьев вереницу,Устремленную в пену потока.

В этот миг перед ним открывалосьТо, что было незримо доселе,И душа его в мир поднималась,Как дитя из своей колыбели.

А грачи так безумно кричали,И так яростно ветлы шумели,Что, казалось, остаток печалиОтнимать у него не хотели.

1948

ПОЗДНЯЯ ВЕСНА