Три часа без войны - Максим Бутченко

— Ильич, военный комендант города Ровеньки уезда Луганской народной республики. Будем знакомы, — сказал он и протянул руку старику, улыбаясь самой доброй улыбкой крокодила, на которую только был способен. А через секунду отвел глаза и подозрительно покосился на велосипедную надпись — «Украина».

Глава 12

Илья насчитал один час и двадцать две минуты с того момента, как попал в камеру. Дед, прислонившись к стойке нар, замолчал. Наверное, обдумывал, как лучше продолжить рассказ. Лёха повернулся к стене, уставившись на зеленую краску, которая будто пародировала летнюю листву. Молчание неприлично затянулось. Илья привстал, посмотрел на Никитича, а тот безвольно опустил голову, закрыл глаза, слышалось только его ритмичное шипение-дыхание.

— Вот гад, захрапел на полуслове! Ну, куда они его привели? В пансионат какой определили бы, что ли, — пробормотал Кизименко.

Лёха обернулся, увидел, как старик клюет носом, да еще что-то там воркует, словно дикий голубь, махнул рукой, мол, что с него взять.

Мирное посапывание принесло в холодную камеру домашнее тепло. Казалось, что самый пожилой член семьи уснул, а его двое сыновей, чтобы не тревожить отца, ходят на цыпочках и укрывают его клетчатым пледом. Илья и Лёха действительно старались не шуметь. Они поместились в капсулы своих воспоминаний, которые унесли их из грязного и вонючего СИЗО в космос прошлого, в до боли знакомые места. Туда, где находились их души, где они не раз блуждали по дорожкам: один — просторного Донбасса, а второй — горного Дагестана.

— Товарищ лейтенант, слева, с ущелья, открыт по нам огонь, — к Илье обратился худощавый сержант под аккомпанемент резких и громких выстрелов.

— Да слышу, блин, не глухой. А в БТР[3] есть кто? — спросил он подчиненного.

А тот только испуганно отрицательно покачал головой. Молодой еще, необстрелянный.

Пограничный пост расположился недалеко от села Метрада, на развилке трех дорог. Именно туда переехал офицерский состав пограничников. Здание поста — бетонное помещение с бойницами с каждой стороны дороги. Там же находились шлагбаумы и бетонные будки, обложенные мешками с песком. Справа от поста — АГС-7[4]. Буквально позавчера сержант делал профилактику оружия, стрельнул с АГС — граната отскочила от провода ЛЭП и ранила рядового. Хорошо, что ранение осколочное, немного задело плечо. Считай, боец успел только в штаны наложить. Обошлось капитальной стиркой и несколькими пластырями. Но теперь дело принимало гораздо худший оборот.

Кизименко служил на заставе уже девятый месяц, и это был тринадцатый обстрел. В четырех километрах от поста находилось селение Эчеда, в котором проживали ваххабиты. Бывает, приедет туда патруль, пройдется по селу. Да разве поймешь по лицам, какие в головах у жителей мысли бродят? Тут они дружелюбно улыбаются, а через день разглядывают твою физиономию через оптический прицел винтовки. Так и сейчас: кто-то тренировался и обстреливал заставу короткими очередями.

— Отправь кого-то в БТР, задави огневую точку, — приказал Илья.

Перед постом врыт в землю БТР, только одна башня торчала. Частенько боевая машина простаивала, и место водителя занимал кот Похрен. На заставе было полным-полно полевых мышей, они до такой степени обнаглели, что ползали даже по командирскому столу, заваленному картами местности и всякими бумагами. Причем мыши на яд не очень-то и реагировали — оставляли пропитанные отравой кусочки еды нетронутыми. И вот к посту прибился котяра — длинная шерсть висела лохмотьями, правое ухо было откушено, а второе, постоянно согнутое, указывало влево. Солдаты гоготали, что, мол, его радар всегда готов увести кота «налево», поэтому и сканирует местность. В общем, прибытию животного были рады, поэтому в первый же вечер оставили его в командирской комнате, надеясь, что кот разберется с мышами по-хозяйски. На следующее утро Илья с сержантом открыл дверь в комнату и увидел такую картину: на полу, на армейской фуражке (видно, стащил ее со стола), возлежал кот. Свернувшись клубочком, он подложил хвост под морду и сладко дремал, а в это время мыши устраивали бега наперегонки, мотались перед ним, как ошалелые, чуть ли не кувыркаясь через ленивое животное.

— Ты смотри, а коту похрен, — озадаченно произнес сержант.

С тех пор к котяре и приклеилась эта кличка — Похрен. Выгонять странное животное никто не хотел: кот символизировал домашний очаг. К тому же он имел одну препаскуднейшую привычку: как только увидит человека, да еще почувствует, что тот умиляется им, поднимет большие грустные глазки и сделает такой просящий взгляд — и ни у кого не поднималась рука выкинуть его вон. Так и остался кот на заставе. И частенько его можно было найти именно в БТР. С чем это связано, никто не знал. Может быть, животное чувствовало себя в этом месте защищенным или он привык, что его там подкармливали — кидали еду в люк боевой машины.

— Пошли кого-то в машину. Да с котом там поосторожнее, — скомандовал лейтенант.

Через минуту раздался глухой лай 14-мм пулемета КПВТ, который словно отгавкивался в сторону засевших боевиков.

— Ах, мать твою, левее бери, — смотрел в бинокль лейтенант и бурчал себе под нос.

Крупнокалиберное оружие успокоило ваххабитов (или, как их называли бойцы, «вахов»). Стрельба с гор прекратилась. Люк БТР распахнулся, как ларец, оттуда быстрее пули выскочил Похрен и устремился в здание поста, срочно меняя дислокацию.

На следующий день Илья поехал искать место, откуда велась стрельба. Напротив заставы как раз расположились пологие скалы с грудой камней, впадинами, углублениями, откуда можно было стрелять.

— Блин, сволочь, отсюда шмолял, — сказал он сержанту, собиравшему гильзы, и посмотрел на него укоризненно:

— Брось эту гадость, ты что, в солдатики собрался играть?

Сержант опешил и выпустил гильзы из рук. Они с резким и высоким звоном упали на камни, так, что, казалось, отзвук от железяк еще долго скатывался по коричневой туше широкой горы.

— Я только хотел доказательства собрать, — пролепетал он.

— Не переживай, за тебя уже Аллах собрал все доказательства, — попытался грубо пошутить начальник заставы.

Он и еще пара бойцов осмотрели местность, нашли самую лучшую точку для обстрела поста и установили там противопехотные мины.

— А теперь, сержант, давай отсчитывать дни до взрыва, — произнес лейтенант и пошлепал вниз по узкой и корявой горной тропе.

Через два дня Илья стоял у шлагбаума, где пограничники проверяли документы: все неместные не могли проехать дальше, к следующему посту, находящемуся прямо у грузинской границы, без первоначального осмотра здесь, на перекрестке трех дорог. Из побитой синей «нивы» вылезли двое мужиков, по виду чеченцы. Сержант, ознакомившись с их паспортами, подозвал Кизименко, чтобы тот удостоверился, что все в порядке. Лейтенант посмотрел документы, подошел к путешественникам.

— Добрый день. Куда едете? — спросил он.

— Да добрий, йедим в гости, к другу, да, — моментально ответил чеченец.

Только лейтенант хотел задать уточняющие вопросы, как слева, в горах, раздались два глухих и коротких взрыва. От неожиданности чеченцы бросились в машину, развернулись и поехали назад. Бойцы пригнулись и посеменили к дотам, а лейтенант вглядывался в горную коричневую даль, прищурив глаза, и осматривал далекие клубы дыма, пеленой покрывшие скалы. Через минуту ветер разделал невесомую тушку дыма на части и разбросал среди камней. Небо вновь стало чистым и гладким. На лице лейтенанта пробежала довольная улыбка.

Потянулись нудные и вязкие будни. Туман все чаще окутывал местность в мутную белизну. Не видно ни зги, только понимаешь, что там, вдалеке, — темные контуры гор. Да еще дождь шел непрестанно, словно пытаясь затопить землю водой. Плоскость неба проржавела и протекала тяжелыми прозрачными каплями. Ветер завывал, как голодный волк. Рядом с постом находились казармы, куда начальник заставы переехал после того, как некоторое время пожил в Метраде. Планировка была нехитрой: отдельная комната для офицеров, дальше общая — для солдат. Недавно ему прислали нового заместителя заставы — выпускника московского погранинститута, высокого и стройного малого. Просил называть себя ни много ни мало — Иваном Федоровичем. Профессиональный бегун, пару раз занимал призовые места от вуза, да и теперь иногда бегал на длинные дистанции по краю видимости поста.

— Иван Федорович, вы уже совершили свой пробег? Что нового на охотничьих тропах? — деликатно спрашивал Илья и усмехался.

— Новое — это старое, поданное с неожиданной стороны, — философски замечал заместитель.

Тягучесть времени давала о себе знать. Каждый наполнял свой день, как умел или мог. Офицер-минометчик, сорокадвухлетний мужлан с чуть непропорциональным лицом и большой лысиной, ростом ниже среднего, плотно сбитый в плечах, составлял свой дневной распорядок очень просто: спал, играл на компе или бухал. А вот срочников гонял, как сидоровых коз — боялись и водочную пробку понюхать.