Ночная тьма - Агата Кристи

— Да, — согласилась Элли. — В доме-то все в порядке. Беда притаилась где-то снаружи. То ли у этого крутого, прикрытого деревьями поворота, то ли в глухой роще, где меня тогда напугала цыганка.

— В будущем году, — пообещал я, — мы срубим эти деревья и посадим вместо них рододендроны или какие-нибудь цветы.

Мы продолжали строить планы.

Приехала Грета и осталась у нас на выходные. Она пришла в восторг от дома, восхищалась нашей мебелью, и картинами, и удачным подбором цветов штор и прочего. Держалась она с большим тактом. А в воскресенье вечером заявила, что больше не хочет нас беспокоить, тем более что утром ей все равно надо на работу.

Элли, сияя от гордости, показывала ей дом. Я видел, как Элли ее любит, и старался вести себя разумно и не досаждать им своей кислой физиономией. Однако втайне страшно обрадовался отъезду Греты в Лондон, потому что ее присутствие действовало мне на нервы.

Прожив в новом доме недели две, мы перезнакомились со всеми в округе и наконец сподобились внимания самого местного божества. В один прекрасный день он явился к нам с визитом. Мы с Элли как раз бурно обсуждали, где лучше проложить цветочный бордюр, когда наш, на мой взгляд, чересчур учтивый дворецкий, выйдя в сад, объявил, что нас ждет в гостиной майор Филпот.

— Сам Господь Бог! — прошептал я Элли. Она спросила, что я имею в виду.

— Местные жители относятся к нему ну просто как к Всевышнему, — объяснил я.

Майор Филпот оказался довольно приятным, но ничем не примечательным человеком лет шестидесяти. У него были седые волосы, редеющие на макушке, и щеточка колючих усов. Костюм его был далеко не нов, что, впрочем, видно, допускали сельские нравы. Он извинился, что пришел один, без жены. У нее слабое здоровье, и она почти не выходит, объяснил майор. Поприветствовав нас, он снова сел и принялся с нами болтать. О вещах вполне обыденных, тем не менее с ним было очень приятно и легко общаться. Он мастерски переходил с одной темы на другую, не задавал никаких вопросов, но каким-то образом довольно быстро распознал, кто чем увлекается. Со мной поговорил про скачки, с Элли обсудил, где лучше разбить сад и какие цветы подойдут к здешней почве. Сообщил, что раза два побывал в Штатах. Выведал у Элли, что она любит ездить верхом, хотя и не очень интересуется скачками. И тут же добавил, что если она собирается держать лошадей, то по какой-то там дороге, среди сосен, можно выбраться на неплохой участок для галопа. Затем речь снова зашла о нашем доме и легендах о Цыганском подворье.

— Так вы знаете, как здесь называют ваше поместье? — спросил он. — И, наверное, все, что про него говорят, тоже вам известно?

— В основном про цыганские проклятия, — ответил я. — И большей частью от миссис Ли.

— О Боже, — простонал майор Филпот. — Бедняжка Эстер! Она, наверное, вам надоела, да?

— Она часом не сумасшедшая? — спросил я.

— Во всяком случае, не такая, какой прикидывается. Я чувствую себя в некотором роде ответственным за нее. Я поселил ее в своем коттедже, — добавил он. — Совершенно не рассчитывал на ее благодарность. Просто мне искренне жаль эту далеко не молодую уже женщину, хотя порой она может изрядно докучать.

— Своим гаданием?

— Не только. А что, она вам гадала?

— Не знаю, можно ли это назвать гаданием, — ответила Элли. — Скорей она уговаривала нас не переселяться сюда.

— Странно, — удивился майор Филпот, подняв свои кустистые брови. — Обычно когда она гадает, то предпочитает говорить только хорошее. «Прекрасный незнакомец, звон свадебных колоколов, шестеро детей и куча добра и денег ждет тебя, моя красавица», — вдруг загнусавил он, подражая цыганке. — Когда я был ребенком, цыгане здесь часто раскидывали табор, — принялся рассказывать он. — В ту пору я, наверное, к ним и привязался, хотя, конечно, вороватыми они были и тогда. Но меня всегда к ним тянуло. Если не требовать от них полного подчинения закону, они ведут себя вполне достойно. Немало жаркого поел я у их костра, пока был школьником. Ко всему прочему наша семья считала себя обязанной миссис Ли. Она спасла моего брата, вытащила из проруби, когда он туда провалился.

Я как-то неловко задел рукой хрустальную пепельницу, и она, упав на пол, разлетелась вдребезги.

Я собрал осколки. Майор Филпот помог мне.

— Я так и думала, что миссис Ли совершенно безобидна, — сказала Элли. — Напрасно я ее боялась.

— Боялись? — снова взлетели вверх его брови. — Неужто дошло даже до этого?

— А чего тут удивляться? — вмешался я. — Миссис Ли ей скорее угрожала, а не просто предупреждала.

— Угрожала? — не мог поверить он.

— Во всяком случае, мне так показалось. И затем в первый же вечер после нашего сюда переезда произошел довольно неприятный инцидент.

И я рассказал ему про камень, пущенный кем-то в окно.

— Боюсь, в наши дни развелось очень много малолетних хулиганов, — заметил он, — хотя в здешних местах их куда меньше, нежели в других. Но тем не менее они есть, к моему глубокому сожалению. — Он посмотрел на Элли — Мне очень жаль, что вас напугали. Какое безобразие. Так испортить людям первый вечер в новом доме.

— Я уже забыла об этом, — поспешила заверить его Элли. — Правда, вскоре произошло кое-что еще.

Я и об этом ему рассказал. О том, как однажды утром мы вышли из дома и наткнулись на пронзенную ножом мертвую птицу, на который был наколот кусок бумаги, где рукой человека, не очень грамотного, было нацарапано: «Убирайтесь отсюдова подобру-поздорову».

Филпот помрачнел.

— Вам следовало заявить в полицию, — сказал он.

— Мы решили этого не делать, — объяснил я, — Иначе этот шутник еще больше разойдется.

— Тем не менее подобные выходки следует пресекать сразу, — настаивал Филпот, словно вдруг превратился в судью. — Иначе потом людей не остановить. Считают, наверное, это забавой. Только.., какая уж тут забава. Злоба, недоброжелательность… Не думаю, — добавил он, скорее не для нас, а просто размышлял вслух, — не думаю, что кто-то из местных замыслил что-то недоброе.., против кого-нибудь из вас лично, хочу я сказать.

— Конечно, — согласился я, — ведь мы оба прежде здесь никогда не бывали.

— Постараюсь узнать, что смогу, — пообещал Филпот. Он встал и осмотрелся по сторонам.

— А знаете, — сказал он, — мне нравится ваш дом. Никак не ожидал. Я из тех, кого называют ретроградами. Мне нравятся старые дома и старые строения. И совсем не по душе эти спичечные коробки, которые, как на дрожжах, растут по всей стране. Большие коробки, похожие на пчелиные соты. Мне куда больше по вкусу здания с лепниной, со всякими архитектурными украшениями. Но ваш дом мне нравится. Вроде бы без особых затей, как и все современные дома, но вместе с тем есть в нем изящество и легкость. А из его окон многое выглядит совсем иначе. Интересно, очень интересно. Кто автор проекта? Англичанин или иностранец?

Я рассказал ему про Сэнтоникса.

— Гм, — задумался он, — я вроде бы где-то про него читал. Может, в журнале «Дом и сад»? Там были и снимки.

— Он человек известный, — заметил я.

— Хорошо бы с ним познакомиться, хотя, если честно, я не знал бы, о чем нам говорить. Я ведь ничего не смыслю в искусстве.

Затем спросил, когда мы могли бы прийти к ним на ленч.

— Посмотрим, понравится ли вам мой дом.

— Наверное, он очень старый? — спросил я.

— Построен в тысяча семьсот двадцатом. Славное было времечко. А самый первый был поставлен еще при Елизавете[23]. Но в самом начале восемнадцатого века он сгорел, и на том же месте построили нынешний.

— Вы всегда здесь жили? — спросил я, имея в виду, конечно, не его лично, но он меня понял.

— Да, мы живем здесь со времен Елизаветы. Иногда процветали, иногда едва сводили концы с концами, в неурожайные годы продавали землю, а когда дела шли на поправку, снова ее покупали. Я буду рад показать вам мой дом, — добавил он, с улыбкой поглядывая на Элли. — Американцам нравятся старые дома, я знаю. А вот на вас он вряд ли произведет впечатление, — обратился он ко мне.

— Боюсь, что я не слишком разбираюсь в старине, — откликнулся я.

Громко топая, он вышел. В машине его ждал спаниель. Машина, между прочим, была старой и побитой, краска во многих местах облупилась, но я к этому времени уже успел понять, что есть вещи куда более важные, чем шикарное авто. Главное, что в здешних местах на него смотрели как на Бога, и еще то, что он уже дал нам свое благословение и скрепил его печатью. Это было видно невооруженным глазом. Элли ему понравилась. Я был склонен думать, что и я ему понравился, хотя иногда он и задерживал на мне взгляд чуть дольше обычного, словно старался оценить нечто такое, с чем прежде сталкиваться не доводилось.

Когда я вернулся в гостиную, Элли осторожно собирала осколки хрусталя.

— Жаль, что она разбилась, — с грустью сказала она. — Мне эта пепельница нравилась.