Зимний сад - Адель Эшуорт

Но Томас, хоть и медлил, не собирался отступать. Слишком долго он мечтал об этом, и теперь мечты его начинали сбываться.

Так и не сняв плащ, он склонился над Мадлен и на мгновение замер. Она закрыла глаза и почти тотчас же почувствовала, как губы Томаса осторожно прикоснулись к ее губам. Мадлен тихонько ахнула. Томас вдруг понял, что у него перехватывает дыхание. А сердце его колотилось в груди как бешеное. Ведь ему сейчас предстояло испытать неземное блаженство.

Мадлен его не торопила, и Томас был благодарен ей за это. Ему хотелось на всю жизнь сохранить в памяти эти чудесные мгновения. Внезапно он почувствовал прикосновение ее прохладных ладоней и понял, что руки Мадлен уже обвивают его шею. Томас обнял ее за талию и привлек к себе. Дыхание Мадлен участилось, и она, тихонько вздохнув, попыталась прижаться к нему покрепче.

Томас чувствовал, что пламя его желания разгорается все ярче. Не в силах более сдерживаться, он впился в губы Мадлен страстным поцелуем и тотчас же почувствовал, что она отвечает на его поцелуй. Оба застонали, стараясь еще крепче прижаться друг к другу.

Наконец он прервал поцелуй и начал осторожно подталкивать Мадлен к стене. У самой стены она чуть отстранилась и принялась расстегивать его плащ. Потом вдруг прошептала:

– Томас, ласкай меня, ласкай...

О Господи, как же ему хотелось выполнить ее просьбу! Хотелось раздеть Мадлен и прикоснуться к ее обнаженному телу. Хотелось повалить ее на пол прямо здесь, сейчас.

Он сдержался. Заставил себя сдержаться, потому что вдруг осознал: нельзя допускать подобное... ведь они с Мадлен приехали в Уинтер-Гарден вовсе не для того, чтобы сделаться любовниками. К тому же ему едва ли удалось бы удержать ее, она наверняка покинула бы его.

В конце концов чувство долга возобладало над страстью, и Томас взял себя в руки. Приблизившись губами к губам Мадлен, он осторожно поцеловал ее, и теперь в его поцелуе не было прежней страсти. Мадлен, конечно же, почувствовала это; она прерывисто прошептала:

– Томас, прошу тебя...

– Не сейчас, – ответил он. И удивился собственному самообладанию. Однако это самообладание давалось не так-то просто.

Мадлен тихонько всхлипнула – она явно не ожидала подобного ответа. Томас снова поцеловал ее. Затем закрыл глаза и отстранился. Она отвернулась. А он тяжко вздохнул и прижался лбом к холодной стене.

Они простояли так почти целую минуту. Стояли молча, не глядя друг на друга. Наконец он прошептал:

– Мадлен... – Томас тотчас же умолк, потому что не знал, что добавить.

Мадлен сделала глубокий вдох и, посмотрев ему в глаза, тихо проговорила:

– О Томас, ты замечательный... Он пожал плечами:

– Ты же меня совсем не знаешь.

По-прежнему глядя ему в глаза, она провела пальцем по шраму на его щеке.

– Со временем узнаю.

У Томаса перехватило дыхание. В голосе Мадлен была уверенность, пробудившая самые радужные надежды и делавшая невозможное возможным.

– Ты не слишком опытен, верно? – спросила она неожиданно.

«Она пытается понять, почему я вдруг остановился», – догадался Томас. И впервые со времени их знакомства ему захотелось солгать. Но все-таки он решил сказать правду:

– Думаю, я просто отвык...

Несколько секунд оба молчали. Наконец Мадлен вздохнула и пробормотала:

– Томас, как же так?..

Он судорожно сглотнул. Мадлен стояла перед ним такая милая, желанная... На щеках ее играл румянец, а на чувственных губах блуждала кокетливая улыбка.

Внезапно она взяла его за руку и, легонько сжав ее, прошептала:

– Кажется, как-то раз ты назвал меня Мэдди. Мне бы хотелось, чтобы ты именно так меня называл.

Томас ничего не успел ответить – она вдруг выпустила его руку и направилась в свою комнату.

Глава 7

Ровно в половине десятого утра Ричард Шерон прошел в ярко освещенную и изысканно обставленную столовую, где его ждал обычный завтрак – три вареных яйца, ветчина и тост. Дворецкий по имени Магнус – он в этот момент наливал чай из серебряного чайника, – даже не взглянув на барона, пожелал ему доброго утра. Потом поставил чайник на буфет и выдвинул для хозяина стул во главе стола. Ричард уселся поудобнее и посмотрел на дворецкого. Так и не проронив ни слова, Магнус положил на колени барона салфетку, затем учтиво поклонился и вышел из комнаты. Ричард взял вилку и принялся за завтрак. Минуту спустя потянулся к газете. Но, просмотрев первую полосу, он не обнаружил ничего интересного. Писали все о том же. Опять рассказывали о забастовках портовых рабочих, о пожаре, случившемся где-то на севере, и о стычках в парламенте. Увы, новости устарели на несколько дней. Но ничего не поделаешь – жизнь в провинции диктует свои условия. А он, разумеется, не собирался покидать родовой особняк. Да и что ему делать в столице? Ведь в Уинтер-Гарден изрядная доля его капиталов, и здесь он имеет немалый доход. А его последние усилия принесли такие плоды, о которых он и мечтать не смел. Да, ему ни в коем случае нельзя покидать этот чудесный городок.

Покончив с ветчиной, барон принялся за яйца. При этом он продолжал просматривать газету. Внезапно в столовой снова появился дворецкий. Он подошел к столу и деликатно откашлялся.

Ричард поднял голову. Было очевидно, что дворецкий пришел с каким-то важным сообщением: ведь он получил от хозяина строжайшее указание не мешать ему во время еды и всегда неукоснительно выполнял его.

– Простите за вторжение, милорд, но к вам миссис Беннингтон-Джонс. Говорит, что у нее к вам чрезвычайно важное дело. Вы принимаете?

Барон едва заметно улыбнулся. Он всегда принимал Пенелопу Беннингтон-Джонс, и Магнус прекрасно об этом знал. Положение обязывало дворецкого задать такой вопрос, и Ричард был весьма доволен вымуштрованным слугой – тот великолепно справлялся со своими обязанностями.

Барон не торопился отвечать. Он доел яйцо и перевернул газетную страницу. Прочитав еще несколько строчек, отложил газету. Наконец, взглянув на дворецкого, изрек:

– Пригласите ее.

Магнус молча кивнул и вышел из комнаты. Ричард снова улыбнулся. Вчера барон отправил Пенелопе записку – просил ее зайти. Разумеется, он не ожидал, что она явится так скоро, но знал, что она непременно придет. Эта особа ужасно раздражала его, но он не мог без нее обойтись. Ведь миссис Беннингтон-Джонс больше всего на свете любила вмешиваться в чужие дела, знала все, что происходило в Уинтер-Гарден, и являлась незаменимым источником информации. Разумеется, она даже не догадывалась о том, что барон весьма в ней заинтересован.

Наконец послышался стук каблучков по паркетному полу, и Ричард, приготовившись встретить гостью, сделал вид, что читает газету. Миссис Беннингтон-Джонс вошла в комнату и с радостной улыбкой воскликнула: