Подлинные анекдоты из жизни Петра Великого слышанные от знатных особ в Москве и Санкт-Петербурге - Якоб Штелин

62. Благодарность Петра Великого к тем которые строились в Петербурге или около оного

Петр Великий не только сам старался украсить любимый свой город Петербург лучшими по тогдашнему вкусу зданиями; но и с отменным удовольствием смотрел на то, когда иностранцы или русские строились в сем городе или около. Когда русский или иностранный купец, начиная строить себе дом, просил Государя на заложение, то он никогда не отказывал присутствовать при освящении места и потом выпить за здоровье хозяина поздравляя его с благополучным началом строения. Одно сие побуждало многих строиться; ибо они знали, что сделают тем угождение Государю; и таким образом почти неприметно умножались дома в любимом его Петербурге. Недалеко от взморья между небольшими Южными протоками Невы, как то Пряжкою, Глухою речкою и Фонтанкою заложил Государь особое предместье, состоящее из многих улиц, и назвал оное большою и малою Коломною где и поныне еще живут матросы, корабельные плотники и прочие адмиралтейские служители. Далее за город, по ту сторону Фонтанки, занял он на несколько верст земли по взморью под мызу для своей супруги, и назвал оную Катариненгофом. Там, в приятной рощице построил он деревянный дом по голландскому образцу, на каменном фундаменте[74] и приказал сделать канал с небольшою гаванью подле самого дома, в которую могли входить шлюпки из устья Невы. Еще на версту далее до берегу залива, который делает в том месте многие острова и доставляет весьма приятный вид, после достроены были еще два небольшие увеселительные дома, названные по именам обеих Царевен, Аннагофом и Елизабетегофом.

Угождение, какое сделал Государь Императрице, построив для неё Катариненгоф, подало ей повод соответствовать ему взаимным угождением. Достойная и благодарная супруга сия хотела сделать ему неожидаемое удовольствие и построить недалеко от Петербурга другой дворец. Она выбрала для сего высокое и весьма приятное место в 5 верстах расстоянием от столицы к Югу, откуда можно было видеть Петербург со всеми окрестностями оного. Прежде была там одна только небольшая деревенька, принадлежавшая Ингерманландской дворянке Саре, и называвшаяся по её имени Сариною мызою. Императрица приказала заложишь там каменный увеселительный замок со всеми принадлежностями и с садом. Сие строение производимо было столь тайно, что Государь совсем о нем не ведал. Во время двухлетнего его отсутствия работали над оным с такою прилежностью и поспешностью, что. в третий год все было совершенно отделано. В том году летом Государь приехал на несколько дней от армии из Польши в Петербург, и говоря с Императрицею, изъявлял ей, сколь ему то было приятно, что во время его отсутствия строение в любимом его городе весьма умножилось и увеселительные его замки были отделаны. Тогда императрица улыбаясь сказала ему, что она в отсутствие его величества нашла недалеко от Петербурга хотя и пустое, но весьма приятное место, на котором бы он верно заложил увеселительный дом и дворец если бы его увидел. Государь, радуясь старанию своей супруги о застройке хороших мест около Петербурга, просил ее, чтобы она описала ему положение сего места, и наперед обещал построить там увеселительный замок, если найдет оное в самом деле столь приятным. Она уверяла, что сие место понравится Его Величеству, тем более, что оно весьма недалеко в сторону от Московской дороги, имеет прекраснейшие виды и только за отдаленностью по сие время оставалось пусто и никому неизвестно.

Государь нетерпеливо желая видеть сие место, подал руку императрице и обещал на другой день ехать туда с нею. Между тем она ночью приказала сделать там все нужные распоряжения к принятию Государя. На другой день поутру их императорские величества поехали туда в провожании некоторых морских и армейских офицеров и других приближенных особ. Отъехав на 12 верст от Петербурга, надлежало поворотить вправо; тут прорубленная через кустарник ровная дорога и прямой вид к Дудергофским горам обратили уже внимание Государя. Он с удовольствием говорил своим спутникам: «Место, куда мы едем, в самом деле должно быть прекрасно, потому что и дорога к нему так хороша». У подошвы упомянутых гор поворотили налево и ехали по большей части подымаясь и спускаясь по небольшим холмам, так что выхваляемого места не видно было, пока не поднялись на последнюю гору. Оттуда Государь вдруг увидел прекрасное новое каменное здание о двух этажах, в такой стороне, где он никогда еще не бывал. В удивлении подъехал он к сему новому и неожидаемому замку, где Императрица приняла его, как хозяйка, и говорила: «Вот то место, о котором я вашему величеству сказывала, и вот дом, который я построила для моего государя». Государь бросился обнимать ее и целовал её руки. «Никогда Катинька моя меня не обманывала, сказал он: она правду сказала, что это место прекрасно; а её старание сделать мне неожидаемое удовольствие, построив дом в таком прекрасном месте, заслуживает всю мою благодарность. Я вижу, что она хотела дать мне знать, что есть и около Петербурга сухие прекрасные места, которые могут быть застроены.

Потом императрица повела своего супруга по всем комнатам, убранным весьма прекрасно, показывала ему приятные виды из окошек, откуда Петербург весь был виден, и наконец привела его в залу, где приготовлен был стол. Они сели за оный обедать, и за обедом Государь пил за здоровье хозяйки и благоразумной строительницы. Императрица, соответствуя тому, пила за здоровье Его Величества. Но как Государь удивился, услышав при питии за его здоровье вдруг начавшуюся пальбу из 11-ти 6-фунтовых пушек, которые посшавлены были под флигелями замка. Встав из-за стола, государь ходил еще по саду и по пристройкам, всё осматривал и хвалил всё, что видел. При отъезде оттуда сказал он, что он не помнит, чтобы проводил когда-нибудь день с таким удовольствием, как тогда.[75]

63. Петр Великий в Берлине без всякой пышности

Из всех дел Петра Великого видно, что он не полагал величия в пышности и великолепии, но ещё почитал пышность за обременительную и совсем не нужную суетность. По своему образу мыслей и жизни и по своей привычке не одобрял он больших издержек на великолепие и при самых знатнейших дворах обыкновенно говаривал, что всякое Государство довольно имеет нужд, и такое иждивение везде бы надлежало употреблять на умножение могущества Государя и в пользу подданных. Они не скрывал ни от кого сих мыслей, даже и при иностранных Дворах, при которых он был. Когда английской король Виллиам спросил у него, каков Лондон ему показался, он отвечал при всех, что ему весьма много понравилось в сем городе, особенно ж то, что он мало нашел в нем наружной пышности и видел самых богатых людей, ходящих в порядочном простом платье.

Совсем иного расположения был великий любитель церемоний, Фридрих I, Король Прусский, о котором внук его Фридрих II пишет, что он по смерти супруги своей не столько печалился, сколько радовался, получив случай удовлетворить склонности своей к великолепию и церемониям учреждением пышного погребения.[76]

Сей Государь, уведомившись, что Петр Великий предпринимает путешествие в Голландию и Францию, просил его величество чрез министра своего в Петербурге, чтоб он взял дорогу чрез Берлин и удостоил бы его своим посещением. В то же время приказал он сделать приуготовления к великолепному приему Государя и к пышным торжествам, которые хотел он дать в честь великому своему гостю.

* * *

Хотя Петр Великий, обещав ехать через Берлин, просил чтоб его приняли там без церемонии и без всякой пышности, однако ж король не оставил своих приуготовлений. Напротив того Государь с намерением так расположил своё путешествие, что прибыл в Берлин уже поздно ввечеру и остановился на квартире, приготовленной для него тамошним его Посланником. Король еще в ту же ночь прислал к нему своего обер-церемониймейстера и двух знатных придворных кавалеров, поздравить его величество. Император дал им знать, что он не может пробыть в Берлине более двух дней, и если королю их угодно, то на другой день около полудни посетит его. На другой день поутру в 9 часов явились у его квартиры шесть самых лучших королевских экипажей. Государь имел в то время у себя присланных в Берлине учиться молодых российских дворян князя Куракина, бывшего после обер-шталмейстером, и господина Бестужева, бывшего после графом и канцлером, которые должны были проводишь его ко двору. Великолепные кареты стояли и дожидались государя до полудня; тогда ж дано было знать, что он давно уже находится во дворе и у Короля; ибо в 11 часов вышел он задними дверьми из своей квартиры и по другой улице прошел со своими проводниками во дворец. Король, приняв его весьма ласково, с удивлением спрашивал, правда ли, что его величество пришел пешком, и что ему не угодно было ехать в карете, которая уже несколько часов стояла у его квартиры? Государь благодарил весьма учтиво за все его приготовления и сказал: «Я просил, чтобы для меня не делано было никаких церемоний, потому что я к ним не привык и не хотел быть примечен в городе; а пешком ходить я привык, и в иной день хожу в пятьдесят раз более нынешняго.[77]