Похороны ведьмы - Артур Баневич

– То есть ногами вниз, что ли? – Зехений бросил на калеку холодный взгляд. – Не по-верленски, значит. Во время оккупации вешали наоборот. Чтобы жертва дольше мучилась.

– Я имел в виду безлюдье, – пояснил Дебрен.

– Где с помощью наказания одних других не перевоспитывают? – догадался монах. – Вот я и говорю, у какого-то тутошнего цивилизатора врожденный цинизм прорезался.

– Дело вовсе не в жестокости, – проворчал Вильбанд. Лицо у него было красное, но трудно сказать, от стыда ли за земляков. С того момента, как из-за деревьев показались стены замка, мул нервно стриг ушами и шел без всякого желания, поэтому, чтобы хоть как-то помочь Дебрену, тянувшему мула за узду, камнерез снова пустил в ход рычаг-движитель. Иногда даже не бочка тащила его, а он подталкивал бочку.

– Никого из нас еще на свете не было, – быстро сказал Дебрен. – Нет смысла…

– Память, обычаи и речь – вот что такое нация, – прервал его монах. – Поэтому не говори, что пора забыть: это на одну треть то же самое, что и попытка склонить к предательству. Тем более сейчас, когда Лелония к свету тянется. Таких, как ты, умников все больше плодится, почти каждый языки изучает и поглядывает, как бы хорошую работу где-нибудь за Родой отхватить. Вот и прикинь: если речь родная – это третья часть того, что тебя на родине удерживает, то, хорошо владея одной шестой, ты именно настолько чужим становишься. Это бы еще ничего, но помни, что половину своих западных традиций мы уже тоже на восточные поменяли. А это даже две шестых. Так что если ты хотя бы половину памяти в угол закинешь…

– Это из практических соображений, – тихо проговорил Вильбанд. Оба удивленно взглянули на него. – За ноги вешать. Во-первых, проволоки меньше требовалось, потому что ноги в щиколотках тоньше, чем шея. А проволока, известно, материал стратегический, на кольчуги нужна, на чаропроводы, осадные машины… Во-вторых, так вешали только вдоль дорог и только партизан, из тех, что обозы грабили. Намерения были благие: друзей висельников подвигнуть на спасение и тут же в ловушку заманить. Известно: спасать повешенного за горло никто не придет, потому что раз-два – и он уже труп. А у которого голова вниз… Ты прав, брат Зехений: помнить надо. Но не только для того, чтобы внукам дедовыми провинностями в глаза тыкать. Просто такое историческое знание бывает на практике полезно. Беббельс, к примеру, из дедовских писем проволочную методу почерпнул. Дед его в "СиСе" служил – "Стережем и Сокрушаем", то есть стеречь Императора, а врагов его сокрушать и проволоку против лесных людей использовать. Внук же по лесам шурует и преследует – только не людей, а чудовищ. А поскольку некоторые чудовища стадами живут и придерживаются стадной взаимовыручки, как партизаны…

– Тьфу, – сплюнул монах. – Никогда не испытывал особой нежности к этим рубакам, бесярам, подлюдчикам или как он их называл. Но наши, лелонские, по крайней мере проволокой себе не помогают.

– Может, потому-то у вас столько чудищ по лесам шатается. Ну а что касается Беббельса… Одно точно: этот висяк не его работа. Как-то раз он в кабаке похвалялся, что проволочная петля – его фирменный знак. И при этом сокрушался, что из-за этой традиции здорово переплачивать приходится. Потому что когда-то вполне достаточно было простой веревки, ну, хотя бы для упаковки останков, которые он везет, чтобы награду получить, теперь же приходится дорогостоящую проволоку применять. А все из-за того, что когда он однажды высыса[8] повязал, так конкуренты стали шептаться: мол, старик Беббельс размяк, жалостливый стал, не иначе, мол, какая-то нимфа рядышком с ним пристроилась и отсюда, дескать, пошло его сочувствие к нелюдям… Ну, короче говоря, в кровь ему эта проволока уже вошла. Значит, не он этого вешал.

– А почему бы…

Дебрен не договорил. Мул тащился до безобразия медленно, однако в конце концов они миновали внешнюю башню и вышли на финишную прямую, заканчивающуюся небольшой террасой перед воротами. Места здесь было чуть больше – вероятно, строитель имел в виду разворачивающиеся упряжки, и одно стало ясным сразу: человек, висящий в кроне карликового бука, свалился туда не со стены. Но откуда-то все же свалился. Скорее всего свысока, судя по состоянию дерева. Вначале сопротивление кроны задержало разогнавшееся тело, оно переломило около двух локтей нижней части ветвей и завязло в образовавшихся клещах вместе с таким количеством поломанных ветвей, которого хватило бы на большое аистиное гнездо. Сейчас труп лежал навзничь, истыканный ветками и листьями не хуже ежа, а тем, что он так сильно бросался в глаза, был обязан исключительно воронам – небольшой стае, активно обдирающей с веток и костей свежее красное мясо.

– Возвращаемся! – Зехений осенил себя кольцом от пупка до лба. – Сила нечистая! Дьявольски могучая!

Вильбанд, держа левую руку вдоль туловища, правую протянул назад к стояку с молотами. Дебрен быстро просканировал окружение.

– Скорее всего онагер[9], – буркнул он.

– Возвращаемся, – настаивал монах. – Гляди, как расщепил дерево! Это чары. Могучие. Здесь нужен Беббельс.

– Его из машины запустили. По расщепленному дереву видно. Чародей сделал бы это иначе. Мух топором не убивают. Нет, можно, конечно, – но зачем? Нет, брат. Это онагер и не что иное. Вероятно, кто-то хотел легко и незаметно освободиться от трупа, но плохо машину нацелил.

– Поспорим? – Зехений не был убежден, но, пожалуй, потому и хотел поспорить: преодолеть сомнения. Такой вывод Дебрен сделал, учитывая размер предложенной ставки. – На… три гроша.

Дебрен подал ему пятерню. Разбил. Потом сунул в руку узду.

А потом двинулся по дороге шириной в две телеги. Пытался определить угол между надвратной башней и расщепленным буком. Искал объяснения. Увиденное заинтересовало его настолько, что присутствие Вильбанда он почувствовал только по удару по бедру. Не очень нежному, но о какой нежности может идти речь, если человек едет на самотяге, или как там его, и пытается хлопнуть спутника рукой. Усиленной могучим молотом.

– Железная решетка. На жаргоне – борона, – буркнул Вильбанд. – Гляди.

Чума и мор! Ничего другого он все время и не делал. Искал между зубцами стены бледное лицо мертвой карлицы и даже не подумал, что ворота могут быть открыты, а та баба, которую он высматривал, могла запросто пробежать на своих коротких ножках эти несколько шагов и, не сгибаясь, одним ударом челюстей отхватить ему…

Он вздрогнул. Ерунда какая-то. Это же не стрыга, у которой пасть вроде стального капкана на медведя. Да скорее всего и стрыга предпочла бы горло, а не…

– Лучше отступим к Зехению, – сказал он тихо, приближаясь к наружному краю дороги.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});