Секретное оружие - Лев Овалов

— Так точно, — подтвердил тот.

— Я хотел с вами поговорить, — взволнованно начал Павлик.

— Давайте уж по порядку, — остановил его Про­нин. — Сначала расскажите — кто вы и откуда?

Павлик сконфузился.

— Извините. Врач Успенский. Павел Павлович Успенский. Ординатор больницы имени Захарьина. К вам я по делу Ковригиной.

— Что же вам известно об этом деле?

— Все, — сказал Павлик. — Решительно все. Вчера она мне призналась во всем.

— Не совсем понимаю. Как она могла признаться через десять дней после своих похорон?

— Да я же знаю, что ее не хоронили! — воскликнул Павлик. — Я вам говорю, она признались во всем!

— Мария Сергеевна Ковригина призналась, что ее не хоронили?

— Да не Мария Сергеевна, а Елена Викторовна… Леночка!

— Призналась вам, что Марию Сергеевну не хоронили?

— Да, она мне рассказала все.

Пронин испытующе смотрел на своего посетителя.

— А где же в таком случае Мария Сергеевна?

— А уж это у вас, очевидно, надо спрашивать! Леночка… Елена Викторовна сказала, что она находится… уж не знаю где, но где-то у вас!

Пронин с интересом всматривался в Павлика.

— Ну а если и так, зачем же пришли ко мне вы?

— Товарищ Пронин, я мало что понимаю в делах, которыми занимаетесь вы. Я врач. Поэтому мой вопрос может быть и наивным, и даже глупым, но вы уж меня извините.

— Пожалуйста-пожалуйста. Я вас слушаю.

— Неужели, чтобы уберечь профессора Ковригину, нельзя было придумать другого способа?

Теперь Павлик говорил уже спокойно, очень твердо, с убежденностью в своей правоте. Однако Пронин не ответил на вопрос, а только кивнул и сказал: “Так-так”, — мол, продолжайте, я хочу услышать все до конца. И Павлик продолжал.

— То, что вы придумали, дико, жестоко. Если хотите, цинично. Я не специалист, но я берусь здесь же предложить вам десять других способов. Без мнимой смерти и этих отвратительных фальшивых похорон! Скажу вам откровенно, будь я на месте вашего Королева, я бы не выполнял таких поручений, я бы бросил такую работу.

— Понимаю, товарищ Успенский, — ласково сказал Пронин, вышел из-за стола, подвинул свободный стул, подсел к Павлику. — Понимаю и кое-что расскажу вам сугубо доверительно. Этот самый Королев, которого вы, очевидно, здорово не любите, не имеет к нам никакого отношения.

У Павлика перехватило дыхание.

— То есть как “не имеет”?

— А так…

Смутная догадка начала приобретать отчетливые очертания.

— Не хотите же вы сказать, что этот Королев…

— Хочу, — прервал его Пронин. — Это пока служебная тайна, но вам это следует знать. Королев попросту шпион.

— А Елена Викторовна это знает?

— Пока еще нет, но скоро узнает.

— Ничего не понимаю, товарищ Пронин. А где же, тогда Мария Сергеевна?

— Это нам, к сожалению, пока неизвестно.

Павлик облизнул пересохшие губы.

— Может быть, она действительно убита?

— Нет, не думаю. Она им нужна живая…

Прощаясь, Пронин крепко пожал Павлику руку и еще раз напомнил, чтобы он в случае необходимости звонил майору Ткачеву и что его, Павлика, вызовут, как только он потребуется.

— А потребуетесь вы, очевидно, в ближайшие дни, — заключил Пронин.

После ухода Павлика Пронин сразу же вызвал к себе Ткачева.

— Снимки готовы? — поинтересовался Пронин. — Вызовите ко мне младшую Ковригину, а сами организуйте проверку по всем каналам.

Ткачев потоптался на месте.

— Иван Николаевич, вы сказали ему?

— Да, сказал. Вы правы, он настоящий парень. И вообще больше незачем играть в прятки ни с Леной Ковригиной, ни с Успенским. Они себя достаточно проявили, их тоже надо включить в борьбу…

Он отпустил Ткачева. Тому предстояло уточнить еще многие факты для подготовки завершающей операции. Петля, которая была наброшена на тех, кто похитил Ковригину, начала затягиваться…

Леночка вошла в кабинет к Пронину оживленная и даже веселая.

Пронин залюбовался ею. “Если мать еще лучше, — подумал он, — так что же это за красавица…”

Они поздоровались.

— Как настроение? — осведомился Пронин.

— Немножко лучше, — ответила Леночка. — Спасибо за письмо.

— За какое письмо?

— За мамино. Королев мне уже передал его.

— А он все-таки дал вам его вчера?

— А разве не полагалось? — смутилась Леночка, боясь, что подвела Королева.

— Не то что не полагалось, — сказал Пронин, — но я думал, что это он просто так, для красного словца, а на самом деле никакого письма нет.

Он увидел, как Леночка прижала к себе сумочку.

— Оно у вас с собою? — догадался он. — Дайте-ка его на минутку.

— Да там, в общем, ничего. Всего два слова… Пронин почему-то долго читал записку. Потом перечитал ее еще раз, рассматривал через лупу.

— Это ваша мама писала? — спросил он.

— Конечно.

— Уверены, что она?

— Неужели же я не знаю ее почерка? — недоуменно возразила Леночка. — Да и Королев… — Она даже растерялась. — Не мог же он подделать?

— Мог. Он все может, этот ваш Королев, — резко сказал Пронин и неожиданно спросил: — Вы ехали сюда так, как вам было сказано?

— Да, — ответила Леночка. — Доехала до мединститута, вошла в главный подъезд, вышла через другой и поехала сюда…

— А вы не заметили, за вами никто не следил?

— Нет. Кто же может за мной следить?

— Королев, — сказал Пронин. — Все тот же ваш Королев.

— Почему мой? — возразила Леночка. — Он не мой, а ваш.

Пронин выдвинул ящик стола и бросил перед Леночкой фотографию.

— Он?

— Он, — подтвердила Леночка.

— А вы знаете, кто это?

— Василий Петрович Королев. Капитан Королев…

— Капитан-то он, может, и капитан, да только чей? — сердито сказал Пронин. — Это его вчера в кафе сфотографировали. Вы знаете, что это за тип? Шпион, дивер­сант… Это он украл вашу мать!

У Леночки кровь отлила от лица.

— А где же она? — еле слышно спросила Леночка.

— Это мы и хотим узнать, — сказал Пронин. — Но вы не волнуйтесь, мы ее обязательно отыщем.

— А может быть, ее уже нет… — промолвила Леночка, холодея от ужаса.

— Это исключено, — уверенно возразил Пронин. — В том, что она жива, сомнений нет. В противном случае они бы ее сразу убили. Ваша мама — целый капи­тал. Она им нужна живая, а не мертвая!

— Да, но где же она, где? — нетерпеливо спросила Леночка. — Где же вы будете ее искать?

— Найдем, я же вам обещал. Найдем, — успокаивающе повторял Пронин. — Но на этот раз вам действительно придется помочь органам государственной безопасности.

— Но я ведь и хотела помочь, — растерянно произнесла Леночка. — Мне и в голову не могло прийти…

— А мы вас и не виним, — перебил ее Пронин. — Этот тип действовал ловко, что называется, со знанием дела. Значит, вы не отказываетесь от помощи нам?

— Конечно! Говорите, я сделаю все, что нужно.

— Все, что нужно, — задумчиво повторил Пронин и спросил: — А если придется рискнуть?

— Ну что ж, я не испугаюсь!

— А если придется рискнуть жизнью?

— Увидите, — взволнованно сказала Леночка, — ни мой отец, ни моя мать не были трусами.

— Хорошо, — ответил Пронин и добавил: — А пока молчите и ждите.

— Это самое трудное. — Леночка вздохнула.

— Без терпения и выдержки нельзя быть ни хорошим врачом, ни хорошим чекистом. Если Королев будет звонить, разговаривайте, точно ничего не знаете, захочет встретиться, встречайтесь, но на людях — в скверах, в кафе. Если пригласит куда-нибудь на квартиру или за город, воздержитесь. Это директива. Придумайте предлог умно, не вызывая подозрений, и откажитесь.

— Вы его арестуете? — спросила Леночка.

Пронин отрицательно покачал головой.

— С этим не надо спешить. Арестовать просто, но это не значит, что он все расскажет…

— Понимаю, — сказала Леночка, — Как у меня тревожно на душе. А что мне сейчас делать? Ведь надо что-то делать!

— Молчать и ждать. Мы вам скажем, когда что-нибудь понадобится. И никому ни слова. Это тоже очень важно. Я думаю, вы это понимаете.

Пронин позвонил секретарю.

— Если Григорий Кузьмич вернулся, пусть зайдет.

Ткачев вошел с пачкой фотографий в руках.

— Что-нибудь выяснили? — спросил Пронин.

— Да, кое-что…

— Ничего-ничего, говорите, — разрешил Пронин. — Ей полезно знать.

Ткачев взял фотографию, лежавшую на столе перед Леночкой.

— Королев, — сказал он и положил снимок перед Прониным. — Беляков, — сказал он затем и положил рядом фотографию этого же человека. — Сразу узнали и шофер, и в Институте неотложной помощи. — Тка­чев положил третий снимок. — Кварц тоже узнала, ее дачник. — Положил четвертый. — Прилуцкий. Под этим именем он прописан в гостинице “Останкино”.

— Скрылся? — спросил Пронин.

— Нет, благополучно живет, — сказал Ткачев.

— Ну, а на самом деле? — несмело спросила Леночка. — Как же его зовут на самом деле?