Секретное оружие - Лев Овалов

— Я уезжаю, — сказала она. — Часа на три.

— Куда? — удивился Павлик.

— Нужно, — коротко сказала она.

Не могла же она сообщить жениху своей дочери то, о чем только что ей звонили!

Павлик предложил проводить Марию Сергеевну, она решительно отказалась.

— Если вам надоест сидеть в одиночестве, — сказала она на прощанье, — проверьте, уходя, хорошо ли захлопнулась дверь.

Надела пальто, взяла сумочку и ушла. Такси она брать не стала: метро доставляло ее до самого вокзала.

В вагоне электрички Мария Сергеевна поверила вдруг всему. Она решила отчитать Федосеева так, как он этого заслуживает. Она поедет в Союз композито­ров. Пусть вызовут Федосеева. С Леночкой она тоже поговорит…

А бедный Федосеев — потому что композитор Федосеев существовал на самом деле, — бедный Федосеев, не подозревая о гневе, который клокотал в сердце Марии Сергеевны, сидел в это время дома за пианино и, подвязав жениным платком грелку к животу, сочинял для нового мультипликационного фильма “Марш веселых котят”.

Электричка мчалась. Мария Сергеевна ехала с твердым намерением немедленно забрать и привезти Леночку домой…

А Леночка в то время, когда Мария Сергеевна вела злополучный разговор по телефону, ждала в сквере Королева, когда Мария Сергеевна собиралась на дачу, сидела с Королевым в кафе, а когда Мария Сергеевна ехала в электричке, возвращалась уже домой…

Мария Сергеевна сошла в Пасечной, спросила, где находится поселок Старых партизан, и решительно зашагала по узкой асфальтовой дорожке.

Было еще не поздно, многие москвичи в это время только возвращались на дачи, горели фонари, повсюду на террасах и в палисадниках виднелись люди, кто-то бренчал на гитаре, где-то играл патефон…

Минут за двадцать Мария Сергеевна добралась до поселка, нашла Пионерскую улицу, принялась отсчитывать номера.

Вот и № 14…

На минуту Мария Сергеевна остановилась. Не очень удобно врываться в незнакомый дом. Но неудобство неудобством, а если Леночка там? Будь что будет!

За высоким забором высилась большая нарядная дача. Мария Сергеевна толкнула калитку. Во дворе стояли два автомобиля. Окна освещены, но тщательно занавешены. Это Марии Сергеевне не понравилось. Если людям нечего скрывать, нечего и занавешиваться.

Мария Сергеевна поднялась на террасу. Из-за двери доносились звуки музыки. Мария Сергеевна взялась за дверную ручку. Дверь заперта. Это тоже не понравилось Марии Сергеевне. Развлекаются при закрытых дверях и занавешенных окнах!

Мария Сергеевна набралась духу и постучалась.

Прошло примерно минуты две–три.

Мария Сергеевна постучала решительнее.

Патефон или радиола продолжали играть, музыка зазвучала даже еще громче.

— Кто? — спросили из-за двери.

— Откройте, пожалуйста, — строго сказала Мария Сергеевна.

— А кто? — спросили еще раз.

— Это дача композитора Федосеева? — спросила Мария Сергеевна.

На этот вопрос Марии Сергеевне не ответили. Дверь распахнулась, Мария Сергеевна переступила порог…

В то мгновение, пока она еще не потеряла сознания, она успела удивиться, что в комнате нет ни людей, ни мебели, вообще ничего — ярко освещенная пустая комната, и только на простом и ничем не накрытом столе играет па­тефон.

Она почувствовала, как ее схватили за плечи и прижали к ее лицу мокрую, сладко пахнущую вату…

У нее мелькнула мысль, что надо сопротивляться, она рванулась, но лицо ее еще больше погрузилось во что-то мягкое, мокрое и противное, и она потеряла сознание.

Когда Мария Сергеевна пришла в себя, у нее болела голова и во всем теле ощущалась странная, болезненная слабость. Она лежала с закрытыми глазами и пыталась понять, что с нею произошло. Она подумала, что заболела. Но вдруг отчетливо вспомнила все: возвращение домой, разговор с Леночкой, телефонный звонок, поездку в электричке, мрачную дачу, занавешенные окна и ярко освещенную пустую комнату…

Мария Сергеевна открыла глаза.

Где она находится? Это была какая-то другая комната…

На потолке светился матовый белый плафон. У стены длинный стол, накрытый белой клеенкой. На столе несколько книг. Рядом — термос, тарелки, какие-то банки. Два стула. Стулья легкие, изящные, обитые светло-зеленым кретоном, как будто принесенные из чьей-то гостиной. Голые серые стены. Ни одного окна. Странно, что нет окон. Что же это за комната? Дверь…

Ее не сразу заметишь. Окрашена такой же серой краской, как и стены. Возле двери раковина… Новенький, сияющий никелем кран с белой фарфоровой ручкой. Водопровод! Под раковиной эмалированное ведро. И больше ничего.

Она лежит на кровати. Никелированная кровать, какие бывают в больницах. Тонкое постельное белье. Шерстяное одеяло. Пушистое, розовое. И сама Мария Сергеевна какая-то пушистая. На ней пижама. Не ее пижама. Белая в лиловую полоску, мягкая, пушистая, из какой-то искусственной ткани. В ногах, на спинке кровати — незнакомое синее платье…

Мария Сергеевна попыталась встать. Голова у нее кружилась.

На полу около кровати стояли комнатные туфли. Красивые теплые домашние туфли. Пол холодный, цементный.

Мария Сергеевна медленно подошла к двери. Заперта! Негромко постучалась. Никакого отзвука, никакого ответа…

У нее вдруг появилось ощущение, что она в заключении. В тюрьме. Что она находится в тюремной камере. И тут же мелькнула мысль, что с Леночкой произошло то же самое. Сперва захватили Леночку, а потом ее… Для чего? Что с ними будет? Чего от них хотят? А может быть, все-таки она одна?..

Может быть, это охотятся за открытием, над которым они работают в институте? Марии Сергеевне приходилось читать рассказы о происках империалистических разведок, но она мало им верила. Слишком уж все необыкновенно в этих рассказах…

Приходилось ждать. Во всяком случае, Марии Сергеевне было очевидно, что находится она в необыкновенном положении.

Интересно, сколько сейчас времени? Часы с ее руки были сняты. Утро или вечер? День или ночь?

Преодолевая головокружение и держась за стены, Мария Сергеевна обошла комнату. За спинкой кровати стояла табуретка, которую она сперва не заметила. На ней мыло в красивой мыльнице и полотенце. На столе чашка с блюдцем, ложечка, сахар в вазочке, пачка галет, консервы, консервный нож. И на всем яркие глянцевые этикетки. Марии Сергеевна хорошо знала английский язык. “Сосиски”, “Лососина”, “Абрикосы”. Она отвернула крышку термоса. Кофе… Во всяком случае, голодом ее морить, очевидно, не собираются! Может быть, все это отравлено? Но для чего? Ее давно бы отравили, если б хотели… Рядом с книгами чистая бумага, самопишущая ручка, карандаши. Книги… Пухлая, небольшого формата, в кожаном переплете Библия. На английском языке… Гм… Три других оказались романами. Русскими романами и на русском языке. Позаботились о ее чтении! “Воскресение”, “Преступление и наказание”, “Доктор Живаго”. Любопытно…

Мария Сергеевна решила ждать, что будет дальше. Сейчас она слишком слаба. Но что могла бы она сделать, если бы даже чувствовала себя здоровой? Она взяла Библию и легла. Давным-давно, еще подростком, она пыталась ее читать. Поэтические гиперболы. Обрывки исторических сведений. Филиппики пророков…

Мария Сергеевна не заметила, как уснула. Проснулась она словно от толчка. У стола стояла молодая женщина лет двадцати семи–двадцати восьми в синем комбинезоне.

— Добрый день, — произнесла она по-английски.

— А сейчас день? — поинтересовалась Мария Сергеевна.

— Может быть… — Незнакомка улыбнулась. — Это не имеет значения.

Голосок у нее чуть резковатый, гортанный, но, в общем, приятный. Лицо тоже довольно милое, подогнанное к какому-то стандарту кинематографической красоты. Черные глаза, большие ресницы, темные брови, тонкий небольшой нос, хорошо очерченные губы и пышные золотистые волосы. Ресницы, брови, губы слегка подкрашены, а волосы, видно, обработаны основательно, уж очень неестествен их золотистый цвет.

— Вам что-нибудь нужно? — доброжелательно спросила незнакомка. — Можете умыться, поесть…

— Спасибо, — сказала Мария Сергеевна. — Вы мне лучше скажите — где я?

— Вам об этом скажут, — ответила незнакомка. — Я могу только помочь вам получше устроиться. Меня зовут Вайолет. Я рада быть вам полезной.

— И все-таки скажите мне, Вайолет, где я нахожусь? — уже настойчиво потребовала Мария Сергеевна. — Что это за тюрьма?

Вайолет почему-то улыбнулась.

— Вам скажут, это не входит в мои обязанности.

— Странно, — сказала Мария Сергеевна. — Немедленно выпустите меня отсюда, иначе вам придется отвечать!

— Я не могу этого сделать, — с каким-то даже сочувствием ответила Вайолет. — Но вы напрасно волнуетесь. Я пришла объяснить, что вы можете умыться и поесть. В мои обязанности входит помочь вам, а разговаривать с вами будут другие…