И жили они долго и счастливо - Алёна Селютина

что, по ее мнению, должно быть написано на двери. Так, слово за слово, выяснилось: она уверена, что тебя в ее жизни нет и не было. Все остальное за прошедшие восемнадцать лет здесь она помнит, но тебя – нет. Очень избирательно. Понятия не имею, что это: порча, заговор, проклятье… И как снимать – тоже. Василиса отказывается верить, что вообще могла подпустить тебя ближе, чем на несколько метров. Я позвал Варвару, но… У Василисы случилась истерика. Кричала, что мы издеваемся над ней. Уж не знаю, что вы там в прошлом не поделили, но, видимо, для нее это было существенно.

Баюн встал с кресла, пересек кабинет и достал из шкафа два бокала и бутылку с чем-то темным.

– Выпей, – предложил он.

– Не пью, – тряхнул головой Кощей.

– Это валерьянка, – криво усмехнулся Баюн, демонстрируя клыки. – Тебе сейчас самое то.

– Я хочу видеть жену.

– Да пожалуйста, только, когда она будет пытаться выцарапать тебе глаза, меня на помощь не зови: мой хвост мне дорог – и не только как память.

Кощей помолчал немного, а потом позволил себе сесть на стул для посетителей. Тот самый, который, в отличие от мягкого вольтеровского кресла Баюна, был деревянным и явно позаимствованным из подвалов Святой инквизиции. Но он не заметил неудобства. Каменный трон в его замке был куда жестче.

– Настолько плохо? – спросил он.

Баюн вздохнул. За последние пару веков они редко разговаривали как друзья, которыми никогда, впрочем, и не были, но сейчас ему отчего-то вспомнился широкий темный пустой двор, тишина и холод парадных зал, ледяное дыхание подвалов. Кощеев замок был стылым гиблым местом, и он коротал в нем века, захлебываясь в своем одиночестве, позволяя холоду стен проникнуть внутрь, выстудить кровь, отравить себя. Когда-то давно Кощей любил остановиться возле Баюнова столба и поговорить. Он возвращался из дозора перед рассветом, и кот привык к нему, перестал бояться, хотя кровь кричала и требовала растечься лужицей перед ногами того, кому трон в Нави дал полную власть над ним. А потом Лебедь созвала Великий Совет, на котором объявила себя царицей в двух мирах, поделила земли, назначила ставленников, и там, где были несогласные, лихо орудовали мечи Гвидона и тридцати трех верных его богатырей с морским дядькой во главе. Буян стал мостом между мирами, перевалочным пунктом, через который теперь можно было попасть в новый мир законно, получив имя и документы.

По сути, Лебедь захватила власть. Но вслух об этом никто не говорил. За ней была сила, мало кто готов иметь такого врага.

Кощей не явился на Совет. Он отказался вести переговоры с Лебедью. Ходили слухи, что она сама спускалась в Навь, но Баюн всегда думал, что это просто домыслы. С другой стороны, удалось же ей договориться с Полозом… Тех немногих, кто мог сравниться с ней в могуществе, Лебедь предпочитала держать в союзниках.

На Совете Баюн занял новую должность, в Нави больше не появлялся и понятия не имел, где Кощей и что с ним, пока однажды тот совершенно спокойно не зашел к нему в кабинет и не положил на стол свидетельство о смерти. «Томилин Аркадий Адамович», – прочитал Баюн.

– Я тут умер недавно, – обронил Кощей так, словно в последний раз они виделись вчера, а не пару столетий назад. – Теперь надо бы переродиться.

– Что ж ты своими связями не воспользовался? – буркнул Баюн.

– Нужно переродиться официально, – спокойно пояснил Кощей.

– Лебедь узнает…

– Оно и к лучшему, – улыбнулся Кощей. – В конце концов, я на ее территории, пора поздороваться.

Отчего пора пришла именно тогда, Баюн так и не понял. Смог выяснить, что Кощей все это время проработал в прокуратуре в Санкт-Петербурге и получил в криминальном мире прозвище Палач. Потом инсценировал свою смерть, перебрался в Сибирь и, получив новые имя и биографию, открыл частную практику уже как представитель по гражданским делам. Все это выглядело странно, но вдумываться было некогда. Дел у Конторы становилось все больше и больше, а сотрудников отчаянно не хватало, и, когда через несколько лет им срочно понадобился консультант по темной магии, Баюн рискнул спросить должок, а Кощей неожиданно легко согласился. Коту даже на мгновение показалось, что он этого ждал. А дальше все было сложно и просто одновременно. И вот теперь…

Василиса вошла в кабинет с высоко поднятой головой и посмотрела на Кощея с таким омерзением, что Баюну, в принципе жалости не ведающему, наконец удалось испытать это чувство. Кощей резко встал.

– Я бы вас оставил, – вздохнул Баюн и уселся в свое кресло, – да боюсь, вы друг друга поубиваете.

– Мне тут сказки рассказывают, – холодно и резко начала Василиса, прожигая Кощея взглядом, – будто мы с тобой женаты. И я очень надеюсь, что сейчас ты прекратишь этот фарс и мы больше никогда не увидимся.

– Василиса… – начал было Кощей.

– Не смей, – прошипела она и сделала шаг назад. – Мне с тобой в одном здании находиться тошно, не то что в кабинете. Я понять не могу, почему все коллективно поддерживают эту шутку. Какое-то групповое помешательство? Или колдовство? Твоих рук дело?

– Василиса…

– Я предупредила. Не смей приближаться ко мне! Что за цирк…

– Василиса, – перебил Кощей. – Кольцо на твоем пальце.

Василиса посмотрела на руку и споткнулась взглядом об ободок кольца, намертво сжавший слезу черного мориона.

– Что это? – нахмурилась она. – Я не заметила… Опять какая-то магия?

– Нет, – ответил Кощей. – Это обручальное кольцо, которое я надел тебе на палец и которое ты носишь последние пятнадцать лет.

Василиса схватилась за кольцо и попыталась стянуть, но оно ожидаемо не поддалось.

– Издеваешься? – выплюнула она.

– Нет. – Кощей сделал еще шаг вперед. – Оно зачаровано таким образом, чтобы снять его мог только я. Считай это мерой предосторожности.

– Кандалы?!

– Мой способ узнать, если тебе понадобится помощь, и быстро тебя найти.

Василиса перевела взгляд на Баюна, но тот лишь кивнул, подтверждая слова Кощея.

– Отлично! – засмеялась она. – Вот сейчас мне нужна помощь. Я понятия не имею, что за игру вы тут ведете, но… Снимай!

И она протянула руку вперед так, словно хотела, чтобы та на время отделилась от нее.

– Я не стану, – ответил Кощей. – Ты моя жена и находишься под моей защитой. Послушай, давай поговорим спокойно. Я абсолютно уверен, что ты сейчас под воздействием чар. Необходимо установить, что это, и тогда мы поймем, как все исправить. А для этого нужно…

– Снимай, – повторила Василиса.

Металла в ее голосе хватило бы на кладбищенскую оградку вокруг могилки одного темного колдуна.

– Нет, – повторил Кощей. – Кто бы не лишил тебя памяти, он сделал это не просто так, ты не можешь…

Василиса подалась вперед, процедила сквозь зубы:

– Не тебе решать, что я могу, а что нет. И если ты сейчас же не снимешь с меня это кольцо, я отрежу себе палец. Полагаю, это поможет.

– Василиса… – тихо попросил Кощей.

– Отлично, – улыбнулась Василиса, метнулась к столу Баюна и схватила лежащий там нож для писем. – Итак, я режу?

Кощей нахмурился.

– Прекрати.

– Как скажешь, – покладисто согласилась Василиса и замахнулась ножом.

Одна из теней, лежащих на столе, взметнулась и оплела ее руку, рванула обратно. На несколько мгновений в кабинете повисла полная тишина.

– Я сниму, – наконец тяжело произнес Кощей. – Отдай нож.

Он медленно приблизился и забрал его, взяв за лезвие.

– Левой рукой резать несподручно, – тихо произнес он, глядя ей в глаза.

А потом стянул кольцо, стараясь не касаться ее пальцев. Оно встретило его прохладой, и тепло, живущее в груди последние шестнадцать лет, покинуло Кощея. Он сжал кольцо в кулаке и почувствовал, как ногти впились в кожу. Надеялся, что это отрезвит его, но нет.

– Вот и прекрасно, – довольно улыбнулась Василиса. – Теперь, когда нас больше ничего не связывает и не обязывает, я, пожалуй, пойду. И сделай милость, не приближайся ко мне больше никогда.

Она развернулась на каблуках и вышла из кабинета.

Глава 10

В жизни Кощея было много вещей, которые он хотел бы забыть, а лучше – вытравить из нити своей судьбы. Но память о Василисе и их браке, которая нынче доставляла ему столько мучений, он пытался сохранить всеми силами. После пятнадцати лет присутствия Василисы в его доме и семнадцати – в его жизни тишина и пустота казались оглушающими. Василиса никогда не разделяла его тяги к порядку, и теперь ее вещи встречались ему повсюду: любимая кружка с недопитым кофе, оставленная ею с утра на тумбочке в прихожей; недочитанная книга на диване в гостиной; рукоделие, брошенное на кресле в его кабинете; ее ключи с пушистым брелоком, забытые у него в машине… Кощея словно оглушило, и он даже отчасти радовался этому, потому что