Лань в чаще, кн. 1: Оружие скальда - Елизавета Дворецкая

– И ты туда же, Дагда-меальт ит Фид! И они еще хотят, чтобы я женился! – Торвард огляделся, будто искал свидетелей такой редкостной глупости, но хирдманы, несмотря на их громкий и жаркий спор, все так же спали, и даже белка деловито продолжала свой грабеж, понимая, что им не до нее. – Как будто мне вас двоих мало, тебя и матери! Будет еще третья, так я сам на меч брошусь!

– На что ты злишься?

– Ни на что, лиуг лам ит Уайм !

– Я-то вовсе не хочу, чтобы ты женился! Я уже сколько лет тебе говорю: конунг и истинный герой должен быть цельным, должен думать только о своей славе и только к ней стремиться, а не разбрасываться по мелочам и не бегать за девками! А ты что делаешь? Фрия Эрхина прокляла тебя! Но разве ты унялся? И тебе еще мало благородных женщин, ты и рабынями не брезгуешь! И рыбачками! Что ты смеешься? Я знаю, знаю, с кем ты гуляешь по кустам! Достойное занятие для потомка Торгъерда Принесенного Морем!

Торвард и правда усмехнулся, хотя усмешка эта весьма отдавала горечью.

– Надо же! – отрывисто смеясь, он с неким смущением потер шрам на щеке и снова глянул на Регинлейв. – А я и не знал, что ты имеешь привычку разглядывать кусты. Не совсем это пристало обитателям Валхаллы, не находишь?

Смущали и смешили его вовсе не эти упреки, а только ревность валькирии, которая на самом деле «не совсем пристала обитателям Валхаллы». Всякая ревность выглядела в его глазах достаточно глупой, но чтобы валькирия, прекрасная Дева Гроз, ревновала к дочке рыбака Хумре и с небесных высот тянула шею, вглядываясь в кусты Аскефьорда – это просто дико! Этот смех даже немного облегчил ему душу, отогнал досаду из-за дурацкой ненужной битвы на Остром мысу и из-за напоминания о проклятье Эрхины, к которому он относился очень болезненно.

– Ну, если я ни на одну глядеть не буду, откуда же мне наследника брать? – снисходительно продолжал Торвард, и его досада на Регинлейв, после того как она повела себя так глупо, почти прошла. Бывало, что стремление к славе как к единственной цели провозглашал в гриднице Аскегорда он сам, а ему хором отвечали: «А где ты возьмешь наследников?»

– Эти девки тебе наследника не дадут! Их сыновья не могут быть твоими наследниками! Тому, кто был бы доблестен до конца, родила бы сына я сама, как я родила его для Торгъерда! – с гордостью заявила валькирия.

Торвард промолчал. Конечно, Хейле, Альве и Хеде, с которыми он водился в Аскефьорде, до прекрасной Регинлейв очень далеко, но зато они всегда под рукой, всегда в восторге от него и их можно обнимать не через кольчугу…

Поглядев ему в глаза и легко прочитав эти мысли, Регинлейв оскорбленно отвернулась. Нет, год за годом он все меньше и меньше оправдывал ее надежду найти в нем нового Торгъерда. Когда-то, лет десять назад, юный Торвард сам был в безумном восторге от Регинлейв и соглашался, что истинному герою, которым он твердо намеревался стать, не нужно в жизни ничего, кроме славы, и никого, кроме валькирии. Но чем больше он взрослел, тем больше других забот и стремлений у него появлялось. В первый раз они поссорились всерьез вовсе не из-за «девок», а из-за его отказа идти в поход на остров Придайни, который тогда, при смене местных владык, можно было пограбить. Но Торвард отказался, потому что его отец сам ушел в поход и Фьялленланд оставался без защиты. А ему не нужна была слава и золото чужих земель, отравленные опасением, что в Аскефьорд тем временем придет другой, заморский герой, разорит все жилища и утащит в рабство и рыбаков, и их дочек, которых он, Торвард сын Торбранда, обязан защищать. Регинлейв его не поняла. Оддбранд Наследство, мудрый старик, побывавший чуть ли не на самом краю света, как-то сказал: мужчина снаружи твердый, а внутри мягкий, а женщина, наоборот, снаружи мягкая, а внутри твердая, поэтому они уравновешивают друг друга. Торварду понравилось это выражение, и он его запомнил. Регинлейв, преисполненная чисто мужских стремлений и качеств, была твердой внутри и снаружи, и любовь ее, напоминавшая упоение славной смерти, его не согревала. То ли он к двадцати восьми годам так и не дорос до Торгъерда Принесенного Морем, то ли он просто рос в другую сторону.

– Так что ты думаешь делать? – спросила Регинлейв через некоторое время. – Оставаться здесь и ждать, пока возвратится Бальдр и весна пробудит твою дружину от зимней спячки? Пойдешь назад?

Торвард помолчал, потом покачал головой:

– Пойду вперед. В этот раз был не Бергвид, но он-то никуда не делся. Все равно он где-то шарит по морям, и когда-то я должен буду его убить. Драконом Битвы, если уж нельзя иначе.

– Ну, как хочешь. – Валькирия несколько смягчилась, поскольку этот ход рассуждений отвечал достоинству истинного героя. – Хочешь, я попробую разбудить их? Я вспомнила заклинание!

Торвард посмотрел на хирдманов, спящих у остывшего костра.

– Нет, пожалуй, пусть лучше спят. Против Дагейды они мне не помогут. Только вот…

Оставлять их здесь одних, таких беспомощных и беззащитных в колдовском беспробудном сне, совсем не хотелось.

– А мне думается, что за них можно не бояться! – сказала Регинлейв. – Квитты сюда не ходят, у них Пестрая долина считается дурным местом.

– И правильно. А Дагейда?

– У Дагейды хватило бы сил приказать вон тем валунам затоптать вас всех, пока вы спали. Но мне думается, что она их не тронет. Твои люди ей не опасны. Ей опасен ты!

– И если уж мне придется с ней встретиться, лучше, чтобы они этого не видели, – тихо проговорил Торвард.

Глава 3

Скельвир хёвдинг лежал в опочивальне, одетый в свои лучшие цветные одежды, с мечом в сложенных руках. Вчера его привезли, на послезавтра назначили погребенье, и на поле, где хоронили предков Скельвира, уже готовили основу кургана с погребальной ладьей.

Ингитора сидела на ларе, сбоку от высокой лежанки. В темноте покоя только маленький фитилек в плошке тюленьего жира освещал голову мертвеца. Лицо его было открыто, но Ингитора с трудом могла поверить, что это отец. Ей все казалось, что произошла какая-та страшная, нелепая ошибка, что отец ее где-то в другом месте, а тело, лежащее на его постели, – что-то совсем другое. Скельвир хёвдинг слишком изменился перед смертью. Хирдманы рассказали, что в бою он получил сильный удар в живот и несколько дней мучился, прежде чем умереть. Вот почему старая Ормхильд увидела его дух только за день до возвращения корабля – он умер не вместе с другими, а уже неподалеку от дома. Только его одного привезли хоронить в Льюнгвэлир: остальных погибших, двадцать одного человека, похоронили в чужой земле, на следующей стоянке «Медведя». После битвы уцелевшие, перевязав раненых и собрав убитых, еще до рассвета подняли парус и отплыли обратно на восток, через Туманный пролив к Хорденланду, и пустились плыть домой тем же путем, который совсем недавно проделали на юго-запад. «И ты можешь себе вообразить, йомфру, как весело нам было плыть с этим кораблем мертвецов!» – сказал ей Оттар, но Ингитору это ничуть не утешило.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});