Девственница - Розалин Майлз

Он все понял, и было ясно, что это его позабавило. С кривой улыбкой он пододвинул мне стул и с поклоном попросил меня садиться.

— Сэр Роберт Тиррит, ваш покорный слуга, миледи, послан сюда по поручению совета.

Мой покорный слуга? Я откинулась на жесткую, эбенового дерева, спинку стула, сплела пальцы лежавших на коленях рук, чтобы они не дрожали, и не проронила ни слова.

— Сэр Энтони уехал, теперь вашим делом занимаюсь я, — продолжил он довольно мягко.

Мне было приятно услышать о поражении его предшественника. Догадаться, почему отослали сэра Энтони, было нетрудно. Когда я гостила в Чешанте, мы с ним говорили о том, что мой лорд имеет на меня виды, и я просила, чтобы он передал своим друзьям при дворе, что у меня нет никакого желания становиться его женой. Совет рассчитывал, что я доверюсь сэру Энтони и во всем ему признаюсь, но вместо этого ему не удалось выжать из меня ничего, кроме слез.

Это придало мне сил. Я даже улыбнулась своему новому инквизитору.

— Если вы занимаетесь моим делом, то в чем же оно заключается? Последнему бродяге позволено узнать, в чем его обвиняют! В чем моя вина?

Он едко усмехнулся:

— Это я хотел бы услышать от вас, миледи.

— Я ни в чем не виновата! — выпалила я, а у самой дрожали поджилки.

— Когда вы с лордом Садли договорились о свадьбе?

Он спросил это небрежно, как бы между прочим, но я увидела пропасть, разверзшуюся у моих ног.

— Не было этого! — Я задохнулась. — Он никогда со мной об этом не говорил.

— И ни с кем-нибудь не говорил? Еще одна ужасная ловушка! Я вспомнила Кэт с ее безрассудной болтовней, и Парри тоже имел глупость ввязаться в это дело. Они меня не предадут, в этом я была уверена. Но что совету уже известно? Знают ли они о безумствах, что творились в прошлом году, когда мой лорд приходил ко мне в спальню и резвился со мной в постели? Боже сохрани, иначе я опозорена! Я в страхе сжала губы, и это не прошло незамеченным. Он снова улыбнулся. Ему это доставляло удовольствие.

Я попыталась вернуть инициативу:

— Приведите сюда моих людей, и вы увидите, что между нами нет никакого сговора! Он снова улыбнулся.

— Я бы с радостью, мадам, — мягко сказал он, — но это невозможно.

И снова на лице его появилось довольное выражение. Слова замерли у меня в горле. «Это невозможно…»

Я больше не могла сдерживаться:

— Где же они?

Но я уже знала. Я знала прежде, чем задала этот почти риторический вопрос.

— Где, мадам? Там, где им и полагается быть. Там же, где сейчас сидит ваш нареченный лорд и супруг, где вы скоро к нему присоединитесь, где все изменники кончают свои подлые жизни, — где им быть, если не в Тауэре?

Глава 9

Говорят, слезы девственниц обладают целебны ми свойствами, как жемчужины, поднятые с морского дна в полнолуние. Правда это или нет, но, когда не оставалось других средств, мои слезы текли ручьем. При одной только мысли, что меня могут бросить в Тауэр… где моя бедная мать встретила свой ужасный конец… где держали моего незабвенного лорда Серрея… где сейчас, в это самое время, томится мой последний лорд…

Как я тогда плакала, горюя о Кэт и об остальных!

Но теперь слезы не помогали, ибо игра началась всерьез. Против сэра Роберта мой старый друг сэр Энтони Денни был новичком в искусстве инквизиции.

— В Тауэре?

Мой новый противник подавил зевок.

— Да, в Тауэре, и они уже облегчили свое сердце в жалобных признаниях, как это делают все пойманные птички.

Он небрежно переворошил свои бумаги и кинул мне два листка.

— Здесь они рассказали обо всем, что произошло в Челси между вами и лордом Сеймуром, — мне все известно с их слов, каждое из которых они скрепили своей подписью. Вам ведь знаком их почерк?

Не хуже, чем свой собственный, но неужели они меня предали?

— А теперь скажите мне, леди, как вы можете отрицать, что между вами и лордом Садли все было уже сговорено, когда вы, ни от кого не скрываясь, разрешали ему в обращении с вами такие вольности, которые возможны только между мужем и женой?

Не все, не все, но сейчас даже и тех слишком много…

— Вольности, какие вольности?

Глупо было все отрицать, это только сыграло ему на руку. С улыбкой, которую я уже научилась бояться, он потянулся за бумагой, лежавшей к нему ближе всего.

— Ну, вы позволяли ему приходить к вам, — он притворился, что читает, хотя он и так все знал наизусть, — рано утром, когда вы лежали в постели обнаженная… снимать все покровы… касаться вас… видеть вас и переходить границы дозволенного между порядочной девушкой и мужчиной…

Его маленькие черные глазки жарко блестели от похотливого возбуждения: он уже видел меня обнаженной, укрытой одной только простыней, чувствовал, как его рука тянется сорвать с меня последний покров, у него руки чесались от желания прикоснуться ко мне. Мои соски горели, грудь и шея пылали — я была готова сквозь землю провалиться со стыда. Не в силах поднять взгляд, я в душе пожелала ему гореть в огне в девятом круге ада.

Но он уже оставил эту тему и решил зайти с другой стороны:

— А разве этот беспутный лорд, ваш муж, не выпорол однажды вашу наставницу мистрис Кэт, когда она вела себя с ним недостаточно почтительно? Кто, кроме мужа, имеет право наказывать жениных слуг? — Он сухо усмехнулся. — И как же проходило это наказание? Он приказал ей лечь и задрать юбки, чтобы ему было удобней до нее добраться?

Вот скотина! И как у него язык не отсох!

— Нет! Нет! Нет!

— Он этого не делал? — Его лицо выражало притворное неведение. — Такого не было? Но мистрис Эшли сама говорит, что он ее наказал.

— Это правда, но все было не так, как вы говорите.

— А как все было, леди? И как он прикасался к вам? Как муж к жене?

Паутина его слов опутывала меня!

— Я не была тогда его женой! Он был еще женат на королеве Екатерине!

— Значит он вас сделал своею позже?

— Нет! Не было этого. Ни тогда, ни потом!

— Да бросьте, мадам, — засмеялся он. — Я по глазам вижу, что вы лжете. Но если вы невинны, — он наклонился вперед, чтобы нанести последний убийственный удар, — то как вы объясните ваше интересное положение?

У меня кровь застыла в жилах.

— Мое положение?

Он посмотрел на меня так, как смотрят на последнюю блудницу, когда ей заголяют зад, секут и возят по улицам на тачке.

— Да, мадам, ваше положение. Скажите, когда вы ожидаете появления на свет вашего ребенка?

Моего ребенка?

Земля и небо остались на своих местах, но комната кружилась и плыла перед моим помутившимся взором.

Моего ребенка? От гнева я потеряла дар речи, меня трясло, как терьер трясет пойманную крысу. И в этом было мое спасение.