Измена. Я только твоя. Лирическое начало (СИ) - Мари Соль

я отловила скопление цифр на странице. Пять нулей…

— Что это? — взглянула на маму.

Она всхлипнула:

— Это… кредитная карточка.

Стоит сказать, что в те времена оплата кредитками не была популярна. И кредиты давали не всем.

— Как… как ты умудрилась? — я опустилась на стул.

— Ну, так, — она пожала плечами, — Забыла.

Я не осознала ещё до конца эту цифру.

— Ты всё это потратила? — спросила её.

— Нет! — возмутилась она и пихнула лежащее между нами письмо, — Это вообще непонятно откуда взялось! Я потратила мало.

— Когда? — не понимала я.

Мамин профиль качнулся. Волосы выпали из причёски. Она заправила за ухо прядь.

— Ну, помнишь, мы жили отдельно?

— Когда ты от Егора ушла? — напомнила я.

Она сдержалась:

— Ну… да.

Тогда мама работала на швейной фабрике. Диплом пригодился впервые. И вроде всё было отлично! Я училась в девятом, впервые влюбилась. Она не встречалась ни с кем. Но мы жили нормально. Помню, раз в месяц ходили в кино. Покупали попкорн, а потом обсуждали за ужином. Жили как нормальные люди…

— Зачем? — я действительно не понимала.

Мама вскинулась.

— А думаешь, просто одной? Я пыталась…, - она замолчала, не договорив.

— И что теперь? — на тот момент информация ещё не улеглась у меня в голове.

Она хмыкнула:

— Буду скрываться.

— Что? — я оторопело смотрела на маму. На то, как она рвёт письмо. Собирается выбросить в мусорку. Но потом, передумав, суёт обратно, к себе в сумку.

— Проверяй почту, поняла? — указала она, — И вот такое выбрасывай.

— Мам, — растеряно бросила я.

Она решительно встала:

— И бабуле не слова!

— Почему? — сыпала я вопросами.

Мама вытерла щёки салфеткой. Та окрасилась в чёрный. Тушь потекла и размазалась.

— Во-первых, у бабушки слабое сердце. Кони двинет, квартира мне отойдёт. А банк её и оттяпает!

Втянув носом воздух, мама добавила:

— А нас выгонит на улицу. Пойдём побираться с тобой, — губы её задрожали.

«Блиииин!», — подумала я. Мне хотелось её успокоить, и одновременно хотелось убить.

— Блин, мам, — вырвалось у меня.

Мама всхлипнула:

— Прости меня, Анька. Я же хотела как лучше.

«А что, если маму посадят в тюрьму?», — подумала я в тот момент. И даже представила. Маму в наручниках. И то, как её уводят подальше. А я остаюсь жить с бабулей! Та скоро помрёт от сердечного приступа, а квартира останется мне. Нам с тобой.

Жестоко? Возможно. Но ведь на деле окажется, что у бабушки сердце — мотор. У которого нет срока годности. А мамин долг перейдёт на меня, когда сокамерницы с ней поквитаются. Ведь она непременно нарвётся…

— Давай скажем, что ты заболела, — предложила наивно. В школе такое срабатывало. Но не во взрослой жизни! От которой я была чересчур далека.

— Ага, — мама хмыкнула, — У врача разживусь справочкой, и мне всё простят.

Она подошла ко мне. Погладила по голове.

— Какая же ты у меня красивая, — проговорила внезапно.

Я даже смутилась, и опустила глаза. Мама взяла с подоконника пачку.

— Дай одну, — попросила, вставая.

Она усмехнулась:

— Ещё чего!

— У меня стресс, — произнесла я, скрестив на груди руки.

Мама открыла окно:

— Это мои проблемы, тебя не касаются.

— И как же ты будешь решать их? — я приблизилась.

Из окна было видно парковку. Твой мотик стоял, прислонённый к столбу.

— Решу, — сказала она, спустя паузу.

А на следующий день напивалась с Анжелкой…

Я тебе ничего не сказала об этой истории. У тебя и своих проблем было достаточно! «Подстава с Тойотой», хозяин которой отказался платить за ремонт. А тут ещё дядя Серёжа слёг с грыжей. Ты был хмур и расстроен.

— Всё наладится, — говорила я, обнимая тебя. Говорила тебе и себе.

— С морем облом, — сокрушался ты.

— Глупости! — я улыбалась в ответ, удивляясь, что это так сильно волнует тебя. Хотя и сама успела нафантазировать нашу поездку.

— Так хотел посмотреть на тебя в купальнике, — ты вздыхал, и закидывал руки за голову.

— Насмотришься, — гладила я твой живот. Пробираясь всё ниже и ниже.

Мы забывались друг в друге. Теряли связь с этим миром в моменты любви. И каждый раз, расставаясь с тобой, я начинала скучать практически сразу.

Следующее письмо пришло спустя время. Уже от судебных приставов. Я «отловила» его и положила себе под подушку. Мне было страшно прочесть. Слово «суд» отчего-то пугало до дрожи. Я позвонила дядь Коле. Мама убила бы, если б узнала! Я звонила с работы. В обеденный перерыв.

Звонок по мобильному был дорогой, и я тараторила в трубку:

— Ну, мы же тебе не чужие? Ты говорил, мы — семья.

— Аня! Я очень хорошо к тебе отношусь, — дребезжал на том конце провода отчим, — И к твоей матери… тоже.

Их разрыв был болезненным. И я полагала, ещё не зажил. По крайней мере, она часто плакала по ночам. И я думаю, виной тому был далеко не кредит.

— Но я же тебе не Рокфеллер!

— Ну, хоть часть? — проговорила я тоном, почти умоляющим. Знала ведь, наверняка, у него есть заначка.

— Я могу посоветовать тебе знакомого юриста, — ответил со вздохом.

И знаешь, мне стало обидно за маму. До слёз! Тот, кто любит, не бросит в беде. А он её бросил.

— А ты, и правда, козёл! — брякнула я и повесила трубку.

Понимая, что сделала хуже, хотела разбить телефон — прощальный подарок от отчима. Но он был мне дорог, как память!

Косметичка была в рюкзаке, а обед уже кончился. Всхлипнув ещё пару раз, я взяла себя в руки. VIP зал пустовал в этот день. Но двое уселись за столиком.

— Твои, — прошептала Маринка. Так как я в прошлый раз отдала ей «своих».

Те самые двое, которых я видела множество раз, говорили о чём-то. Я подошла, стараясь на них не смотреть. Глаза были красными.

— И чего мы ходим сюда? Здесь жрать нечего! — возмутился «любитель» холодных супов.

Второй был расслаблен. Даже рукав на рубашке закатан. А под ним дорогие часы.

— А мне тут персонал нравится. Скромный такой, — услышала я, и сглотнула.

— Вы уже выбрали? — произнесла свою дежурную фразу.

— Я уже выбрал, — ответил мужчина, и пальцем погладил меню.

Второй усмехнулся:

— А я ещё нет! Огласите весь список, пожалуйста.

Я «огласила». Он думал достаточно долго. Потом заказал. Я ушла. А когда вернулась с подносом в руках, его стул был пустым. Пиджак остался на спинке.

«Испарился», — подумала я, ощущая себя под прицелом внимательных глаз.

— Вы сегодня грустная, — озадаченно бросил субъект. Он сидел, примостив на столе левый локоть. Я невольно скользнула взглядом к лицу.

— Вам кажется, — изобразила подобие улыбки.

— Вы плакали? — спросил он