Измена. Я только твоя. Лирическое начало (СИ) - Мари Соль

период, когда ты «работала» мойщицей, был относительно тихим. Я это понял потом, когда ты, по наводке «подруги», пошла в ресторан. Уж не знаю, чем Ника прельстила тебя. Чаевыми, наверное? Или тем, что туда ходят всякие дядьки с деньгами, поглощать по утрам «бизнес-ланч».

Только ты загорелась! А мне было трудно смириться с таким положением дел. Моя девушка будет прислугой. У всех на виду. Стыдно сказать, только в те времена «официантка» в моём понимании было равно «проститутка». И окончания равные, и контингент.

Я заартачился. Так не хотел соглашаться. Хотя знал, что моё разрешение по боку! Ты всё равно это сделаешь. Ведь ты — это ты…

— Сколько там платят? Давай я буду платить тебе столько же! И ты передумаешь.

— Вить! — возмущённая, ты привлекала меня ещё больше, — Неужели ты из таких?

— Из каких? — непонимающе хмурился я.

— Их таких! — восклицала ты нервно, — Которые женщин сажают на цепь! Запрещают работать, встречаться с подругами.

— Не преувеличивай, — робко парировал я.

— Я не преувеличиваю! — ты разгоралась, как спичка, — Ведь если ты из таких, то давай остановимся здесь. Я не хочу себе мужа-тарана!

Слово «муж», как волшебная палочка, превращало меня из Отелло в покорного пса. Готового ноги лизать своей юной хозяйке! Я смягчался, вздыхал, и вся моя злость превращалась в занудство:

— Ну, ты же там будешь общаться со всякими. Это же как всё терпеть? Официантка не повар, она как приманка для наглых подвыпивших типов.

— Витюнь, не гунди, — говорила ты нежно, и целовала меня, оставляя на гладко выбритых скулах следы своих ярко накрашенных губ.

Ты всё же устроилась в эту харчевню. И Ника меня уверяла, что будет следить за тобой. Уж я-то знал, что она не соврёт! Приукрасит всё так, что невинная шутка сойдёт за измену. Мне кажется, ей было важно рассорить нас. Только зачем? Я не вернулся бы к ней, даже если бы ты отвернулась.

Но помыслить об этом, тебя потерять, я не мог! Даже в шутку. И поэтому первое время ходил, как дурак, в ресторан. Листал эту папку с меню. Цены, конечно, там были улётные! Чашечка кофе, как весь мой обед.

Но я всё равно выбирал себе кофе, чизкейк. Он из десертов был самым дешёвым. Ты подходила сама. Ты плыла в направлении столика. Чёрный лебедь! И юбка в облипку и блузка в обтяг. И как в таком виде блюсти неприступность?

Я, стиснув зубы, заказывал кофе. Отыгрывал роль. И всякий раз я старался ужалить тебя побольнее.

— Девушка, — говорил я, поигрывал папочкой, — А что вы делаете сегодня вечером?

Ты принимала заказ, сохраняя дистанцию. Будто ты совершенно не знаешь меня:

— Сегодня вечером я встречаюсь со своим парнем.

Я ухмылялся:

— И кто он? Наверное, бизнесмен?

— Нет, — улыбалась мечтательно, — Лоботряс и бездельник!

— Чего это я лоботряс? — вопрошал я с обидой.

— Ну, раз тебе делать нечего и ты таскаешься следом за мной, — изрекала высокомерно.

Иногда ты совсем выводила меня. Флиртовала специально! Улыбалась, кивала, краснела, когда какой-нибудь «дятел» набивал себе цену, заказывал кучу немыслимых блюд. Я мог позволить себе только кофе. И сраный чизкейк! Ибо всё остальное копил на совместную жизнь. На нашу безбедную старость.

После таких выкрутасов я звал тебя грубо. И так, чтобы слышали все! В том числе, престарелые дятлы:

— Девушка! Можно мне жалобную книгу?

— Хотите пожаловаться? — уточняла с наивной улыбкой.

— Да, я хочу! — я кривился, — Ваш кофе невкусный. А эта пироженка просто кошмар!

Ты терпеливо брала опустевшую чашку. А назад возвращалась со счётом и книжечкой жалоб в руках.

— Пжалста! — манерно вручала мне ручку. И я принимался писать.

— Как вас зовут? — глядел исподлобья.

Ты теребил свой бейджик:

— Меня зовут Анна.

«Официантка по имени Анна», — выводил я коряво, — «Хамит и ведёт себя неадекватно».

На что я надеялся? Вдруг тебя завтра уволят отсюда? И этот передник и тесная юбочка больше не станут меня изводить. Пусть Ника их носит! То, с кем она здесь флиртует, меня не касается. Это проблемы Женька.

— Что??? — ты бледнела от злости.

— А что? — поднимал озадаченный взгляд.

— Да я… Да я тебе кофе на голову вылью сейчас! — шипела ты, словно змея.

Я, удручённо вздыхая, дописывал рядом:

«Тыкает и угрожает клиентам расправой».

— Слышишь, клиент, шёл бы ты подобру-поздорову? — слышался сдавленный шепот. Ты истерично сжимала поднос. И могла бы огреть меня им по башке, если бы не посетители.

«Проявляет агрессию и шовинизм», — выводил я финальный аккорд. Это слово услышал по радио. Что оно значит, не знал до конца. Но звучало весомо и статусно!

— Отдай сюда! — ты вцеплялась в тетрадку, хотела её отобрать, — Эту хрень всё равно не читают!

— Вот и узнаем, — я складывал губы в ухмылку и, самодовольно вручал тебе пару банкнот. За десерт и за кофе. И пару помельче, накидывал сверху, на чай.

— Купишь себе чупа-чупс, — усмехался.

Но ты не брала. Ты возвращала их дерзко и фыркала:

— Лучше купи себе совесть!

— Тут не хватит! — парировал я тебе в спину.

Твой незадачливый «босс» появлялась внезапно. Садилась напротив меня и вздыхала:

— Харитонов, ну чё тебе надо?

Я пригибался пониже к столу и шептал:

— Выгони Аньку.

Ника смеялась, возвращала салфетки в салфетницу:

— Ага, спешу и падаю!

— Тебе по приколу командовать ею, а мне каково? — я выходил из себя, наблюдая как ты, с лучезарной улыбкой, берёшь из рук «дяденьки» счёт.

— Она, чтоб ты знал, на хорошем счету у начальства, — с вызовом хвастала Ника. И почему-то во всех её фразах мне слышался явный подтекст…

Знаешь, а я постепенно обвыкся. Но ревновал всё равно! Я знал, нужно как-то бороться с собой, нужно учиться доверию. Вдруг ты и правда, поступишь в актёрский? Вдруг станешь играть? И множество глаз будут жадно смотреть на тебя. И ловить каждый вздох, каждый жест знаменитой актрисы.

Знаешь, я тщётно пытался себя убедить, что желаю того же. Что готов разделить твой успех! Вот только делиться с другими тобой, не готов. Если даже придуманный зритель, поклонник, дарящий цветы, вызывал в моём сердце тревогу. То, что говорить о реальных вещах?

Я был эгоистом в то время. Законченным, жадным, упёртым! Зацикленным только на нас. Я хотел тебя спрятать, присвоить себе. И, чем ярче звучали твои запредельные планы, тем яростней я умолял мироздание их поломать. Я представлял, как тебя утешаю. Провалила экзамен? Подумаешь! В следующий раз повезёт. Я хотел тебе счастья. Но счастье ведь рядом со мной? Разве нет?

Эта двойственность даже пугала! Я мечтал, как ты вдруг залетишь от меня.