Танцовщица из Атлантиды - Пол Андерсон

— Постарайся понять! Мы все вернулись в прошлое. И ты тоже. Я убежден, что в эту самую минуту девушка, которой была ты, живет на еще не погибшей Атлантиде.

— И она не погибнет! — Ее голос зазвенел. — Вот почему мы присланы сюда, Данкен, — чтобы, зная грядущее, предупредить наших сородичей.

У него не хватило мужества ответить.

— Но как я тосковала по тебе! — Ее голос стал нежным. — Как томилась! Но я теперь слишком стара, любимый мой?

И словно кто-то другой ответил:

— Нет. Ты никогда не станешь старой.

А он подумал: «Да, о Господи! Хотя бы из милосердия. Нет, не лицемерь! Ты ведь раза два позволил себе, и Пам ничего не узнала… И, Господи, Пам родится только через три-четыре тысячи лет, а Эрисса здесь, и она прекрасна…»

Но и думал это вовсе не он, а незнакомый человек, изгнанник из реального «завтра». Он был тем, кто сказал то, что сказал.

Смеясь и плача, Эрисса прильнула к нему.

Глава 9

Эгей, царь Афин, прежде был сильным мужем. Время выбелило его волосы и бороду, сморщило мышцы на крупных костях, сделало глаза подслеповатыми и свело пальцы артритом. Но все равно на троне он восседал с прежним достоинством. И, взяв в руки две полусферы ментатора, не выдал страха.

Раб, с помощью ментатора научившийся говорить на кефтиу, катался по полу. Новые слова он выговаривал с трудом, потому что губы у него распухли и кровоточили от удара тупым концом копья, который заставил его преодолеть ужас перед чародейством, перестать кричать и вырываться. Воины — телохранители Эгея и случайные гости, всего человек пятьдесят, — стояли невозмутимо, но многие украдкой проводили языком по пересохшим губам или сощуривали глаза под вспотевшим лбом. Слуги и женщины робко жались к стенам. Почуяв страх, огромные собаки — мастифы и волкодавы — принялись рычать.

— Драгоценный дар, — сказал царь.

— Мы уповаем, он хорошо послужит тебе, господин, — ответил Рид.

— Так и будет. Но сила его еще больше — он страж и знамение. Да будут эти шлемы храниться в храме Пифона. Через десять дней да будет устроено жертвоприношение в их честь, а затем три дня пиров и игр. Эти же четверо, принесшие дар, будут царскими гостями, о чем да узнает всяк. Пусть они получат подобающее жилище, одежды, красивых женщин и все, в чем еще могут нуждаться. Пусть все воздают им честь.

Эгей нагнулся пониже с мраморного трона, устланного львиной шкурой. Прищурившись, чтобы лучше видеть чужеземцев, он договорил не так торжественно:

— Вас, наверно, утомила дорога. Не хотите ли пойти в отведенные вам покои омыться, перекусить и соснуть? Вечером мы будем пировать с вами и выслушаем ваши рассказы во всех подробностях.

Его сын Тесей, сидевший чуть ниже, кивнул.

— Да будет так! — сказал он, однако лицо царевича осталось холодным, а взгляд настороженным.

Раб, ведавший дворцовым хозяйством, пригласил гостей следовать за собой. Покидая зал, Рид получил возможность получше его рассмотреть. Афины, небольшие, небогатые, расположенные вдали от центров мировой цивилизации, не могли похвастать каменными строениями, подобными микенским или тиринфским. Царский дворец на вершине Акрополя был деревянным. Но в этом веке, когда леса Греции еще не были сведены, дворец был возведен из огромных бревен. Массивные колонны поддерживали потолочные балки длиной около сотни футов. Ставни окон под потолком были распахнуты, впуская дневной свет, — как и дымоход в кровле из дранки. Но в зале царил сумрак. Висевшие за скамьями щиты и оружие уже отражали дрожащие лучи каменных светильников. Тем не менее меха, вышитые ткани, золотые и серебряные сосуды создавали впечатление варварской роскоши.

От зала отходили три крыла. В одном находились кладовые и помещения рабов, во втором обитали царская семья и ее свободные наследственные слуги, третье предназначалось для гостей. Комнаты, выходившие в коридор, были тесными каморками без дверей — их заменяла занавеска. Однако занавески были из плотной ткани и богато расшитые. Оштукатуренные стены были занавешены такими же тканями. Солома на кроватях была застелена овчинами и меховыми одеялами. Рядом с ритонами — глиняными кубками в форме рога — стояли большие сосуды с вином и водой. И в каждой каморке отвешивала поклон юная девушка.

Олег хлопнул в ладоши.

— Ого! Мне это место нравится, — захохотал он.

— Если нам не суждено вернуться, — согласился Улдин, — то стать воином Эгея будет не так уж плохо.

Раб-дворецкий указал Эриссе ее каморку.

— Э… мы с ней вместе, — сказал Рид. — И достаточно будет одной служанки! — Последние слова он подчеркнул.

— Каждому по одной, господин! — ухмыльнулся дворецкий. — Таково приказание царя. Пусть спят вместе в свободной комнате. Гостей у нас мало: на суше время жатвы, а в море близки осенние бури.

Он был лысым иллирийцем, развязным, как все старые преданные слуги. «Да нет же! — внезапно подумал Рид. — Он раб и ведет себя как заключенный, отбывающий пожизненный срок, когда его назначают старостой».

Служанки сказали, что сходят за обещанной одеждой. Не хотят ли они откушать? Не пожелают ли господин и госпожа пройти в баню, где их смиренные служительницы омоют их, разомнут им усталые члены и умастят благовониями?

— Потом, — сказала Эрисса. — Но так, чтобы мы были готовы явиться на пир царя… И царицы, — добавила она, потому что ахейские женщины не участвовали в пирах мужчин. — Сначала мы должны отдохнуть.

Когда они с Ридом остались одни, Эрисса обняла его, прижалась щекой к его плечу и грустно шепнула:

— Что нам делать?

— Не знаю, — ответил он в солнечный аромат ее волос. — До сих пор у нас не было выбора, верно? Возможно, мы окончим наши дни тут. Как справедливо заметили наши друзья, могло быть куда хуже.

Она так сильно сжала руки, что ногти впились ему в спину.

— Ты говоришь, не думая! Это же те, кто сжег… кто сожжет Кносс и уничтожит мир миноса, чтобы заняться морским разбоем!

Он ответил не сразу, потому что думал: «Вот ее точка зрения. А я не знаю. Ахейцы грубы и суровы, но ведь по-своему они прямодушны и честны, так? И как же человеческие жертвоприношения Минотавру?» Вслух он сказал:

— Ну, во всяком случае я устрою, чтобы ты вернулась во владения Кефта.

— Без тебя? — Она отошла от него, ее голос стал странным, а пристальный взгляд был устремлен прямо ему в глаза. — Так не будет, Данкен. Ты приедешь на Атлантиду, и будешь любить меня, и в Кноссе зачнешь нашего сына. Потом…

— Ш-ш-ш! — Он испуганно прижал ладонь к ее губам. Если никто другой, так Диорей, уж конечно, способен приставить соглядатаев к таинственным царским гостям, тем более что среди них есть знатная критянка. А сквозь занавеску на двери все прекрасно слышно. Слишком поздно Рид спохватился, что не использовал ментатор для того, чтобы они четверо могли говорить на языке, неизвестном тут. Гуннское наречие или старорусский отлично подошли бы для такой цели.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});