Пунш желаний - Михаэль Андреас Гельмут Энде

жутко!

– Ну вот, ты и сам видишь, – подтвердила тётя. – Но, если мы поспешим, всё будет хорошо.

– Хорошо? – растерянно переспросил Заморочит. – А что это значит – хорошо?

– Ну, я, конечно, имею в виду плохо, – успокоила она его. – Хорошо для нас, но на самом деле для всего мира – плохо. Так плохо, как только мы можем пожелать.

– Великолепно! Замечательно! Чудесно! – воскликнул Заморочит. – Грандиозно! Баснословно! Превосходно! Сказочно! Упоительно!

– Вот видишь, мой мальчик, – заметила Тирания и похлопала его подбадривающе по коленке, – а потому давай-ка не тяни!

Но, видя, что племянник всё ещё пялится на неё в нерешительности, она снова стала вытаскивать пачку за пачкой купюры из своей сумочки-сейфа и складывать их перед ним в кучу – так она нагромоздила целую гору у него перед глазами.

– Может быть, это поможет твоему хромому разуму встать на ноги. Вот тебе двадцать тысяч, пятьдесят, восемьдесят, сто тысяч!.. Это действительно моё последнее слово. Отправляйся-ка наконец и тащи сюда свою часть свитка! Быстро! Бегом! А то я, пожалуй, ещё передумаю.

Но Заморочит не двигался с места.

Он не был абсолютно уверен, что тётка не приведёт в исполнение свою угрозу, и, хотя понимал, что своим последним блефом ставит всё на карту, решил, однако, рискнуть. С каменным лицом он произнёс:

– Держи свои деньги при себе, Тирания, Тираничка. Мне они ни к чему, чёрт с ними.

Теперь ведьму прорвало – нервы у неё сдали. Пыхтя и кряхтя, она стала швырять ему в лицо купюры, пачку за пачкой, и вне себя выкрикивала:

– Вот, и вот, и вот… Что я могу тебе ещё предложить? Сколько ты требуешь, ты, гиена? Миллион? Три? Пять? Десять?

Она разворошила гору бумажных денег и как безумная бросала их вверх, раскидывала по лаборатории – бумажки падали вниз словно снег.

Наконец она в изнеможении упала на стул и запричитала, еле переводя дыхание:

– Что только с тобой, Вельзевульчик, случилось? Раньше ты был так жаден до денег и вообще был таким милым, послушным мальчиком. Почему ты так изменился?

– Ничего не поможет, Тира, – возразил он. – Или ты отдаёшь мне свою часть пергамента, или наконец открыто признаёшься, почему тебе так нужен мой кусок.

– Кому? Мне? – спросила она слабым голосом, сделав последнюю попытку представиться простушкой. – Ну почему же? Что ты! Да на что он мне так уж нужен? Просто предновогодняя шутка, развлечение…

– От такой шутки вовсе и не смешно, – холодно сказал Заморочит. – У нас с тобой слишком разное чувство юмора, дражайшая тётя. Давай-ка лучше позабудем всю эту чушь, вычеркнем и забудем! Не хочешь ли чайку? Налить чашечку с ядом?

Но, вместо того чтобы поблагодарить за это вежливое предложение, Тирания пришла в бешенство. Она пожелтела под поросячье-розовой косметикой и издала нечленораздельный крик, прозвучавший как сигнал буя-ревуна, а потом подпрыгнула и затопала ногами, как капризный, разбушевавшийся ребёнок.

Но ведь всем известно, что такие вспышки ярости у ведьм и колдунов имеют совсем другие последствия, чем у капризных детей. Громовым треском раскололся вдруг пол, из дыры вырвались пламя и дым, и колоссальный рдеющий верблюд высунул из неё голову на длинной змеевидной шее. Он раскрыл сопливый рот на тайного советника колдовских наук.

Но на него это, казалось, не произвело ни малейшего впечатления.

– Очень прошу тебя, тётенька, – сказал он усталым голосом, – не порть мне каменный пол и барабанные перепонки.

Тирания сделала верблюду знак исчезнуть, пол сомкнулся, не осталось даже и следа, и тут ведьма ошарашила вдруг колдуна.

Она заплакала.

То есть, конечно, она просто делала вид, что плачет, потому что ведьмы, разумеется, вообще не могут проливать настоящие слёзы. То и дело она морщила лицо, похожее на высохший лимон, прикладывала к глазам свой кружевной платочек и повизгивала, всхлипывала, хныкала, стонала:

– Ах, Вульчик, ты злой, злой мальчик! Почему ты меня всегда так огорчаешь? Ты ведь знаешь, какая я нервная.

Заморочит глядел на неё с отвращением.

– Огорчительно, – только и сказал он. – Право же, весьма неприятно.

Она попробовала издать ещё несколько рыданий и всхлипов, но потом махнула на это рукой и заявила срывающимся голосом:

– Ну ладно, признаюсь, я всецело в твоих руках, и ты бесстыдно этим пользуешься. Но что поделаешь, я всё равно пропала, так или иначе. Сегодня у меня был адский чиновник, известный Проклятой Личина, по поручению моего благодетеля, адского министра финансов Мамоны. Он предупредил меня, что в последнюю ночь в конце года я персонально буду наказана. И только по твоей вине, Вельзевул Заморочит! Я села в лужу, потому что поручения, которые тебе дала, ты до сих пор не выполнил. По этой же причине я тоже всё просрочила и не смогла натворить столько зла и бед, сколько должна была устроить согласно договору. Поэтому Глубочайшие Круги там, внизу, полны ко мне претензий. Они меня призывают к ответу! И случилось это оттого, что я из родственной любви финансировала моего ни на что не способного, ленивого племянника! И если у тебя есть хоть капля сознания своей вины, тогда ты сию же минуту отдашь мне свою часть рецепта, чтобы я смогла выпить Спецпунш. Это моя последняя надежда на спасение. Или же будь ты проклят самым страшным проклятием, какое только есть на свете: проклятием богатой тётки, от которой ты ждёшь наследства!

Заморочит выпрямился во весь свой высоченный рост. Его костлявую фигуру не мог сейчас скрыть даже широкий