СССР-2061. Том-8 - СССР 2061

Может, с экономикой у нас дело и выправляется, но души-то, души мы потеряли – пустыри там да развалины одни …

Главврач вдруг устыдился того, что сказал, и, гоня прочь невзначай подкатившее гаденькое чувство какой-то вины или даже стыда, отвернулся к стеклу, за которым располагался просто мир без всяких но и зачем, и в котором просто жили люди сообразно обстоятельствам. В котором хоть и стоит в шкафу не совсем итальянский коньяк, зато близкое будущее обещает деньги, хорошие деньги за лечение занаркоманенной дочурки известного чинуши. Вполне комфортный мир, если подсуетиться.

— В общем, бред. Бред, как и было сказано.

— Два поколения, — сказал за спиной главврача Сергей. — Или даже одно. Что-то у них произошло в двадцатых годах. Точнее, у нас.

— Ну, со мной-то понятно, — пожал плечами Станислав Петрович, — я еще помню СССР. А вы-то, ваша организация чего купилась на эти байки?

— Информированность. Он в курсе определенных, очень закрытых тем. Причем, ретроспективно, как если бы знал всю историю разработок от начала и до конца, дальше от нас в будущее. Плюс непротиворечивость в рассказах.

Главврач обернулся.

— Хотите убедить, что история про то, как он попал сюда из будущего – правда? И что они в шестьдесят первом живут в возродившемся непонятно как СССР, проводят эксперименты со временем и летают на Марс?

Короткий стук пальцев собеседника по столу заставил Станислава Петровича грустно улыбнуться. «Ох, Сергей, не сдержались вы, ох, не сдержались! Выдали свое беспокойство по поводу случайных «экспериментов со временем»!»

— Я после возьму у вас подписку о неразглашении, — прежним невозмутимым голосом изрек Сергей.

— И все это под руководством родной Коммунистической партии, — язвительно добавил главврач.

— Станислав Петрович, — Сергей тоже встал со стула и посмотрел в глаза врачу. — Вы сами меньше минуты назад красиво и умно говорили о правильном будущем, а вот сейчас пытаетесь его же опошлить? Нет у них никакой партии. Есть какой-то Народный Фронт, но, похоже, номинальный. И на Марсе базы есть. Много баз, что самое непонятное. Зачем столько на Марсе?

— Очень даже понятно, — с неожиданной приязнью сказал Станислав Петрович, возвращаясь за свой стол. — Это вам, родившемся позже, не понять. А тем, кто зацепил СССР, как я, базы очень понятные. И Марс понятный. И яблони на нем. А знаете… знаешь, Серега, хочешь коньяк? Не уверен, что итальянский, но все же…

* * *

Я, наконец, перестала чувствовать себя тюбиком с зубной пастой. Таким упитанным тяжелым тюбиком, который периодически снимают с полки, откручивают колпачок, выдавливают пасту, легонько мнут, чтобы вернуть прежнюю форму, а затем водружают на место. Два или три раза в день. «Наденьте это, Алёна». «Пристегните вот сюда». «Нажимайте эту кнопку».

За эти два с половиной месяца я нажала две с половиной тысячи кнопок. Белых, удобных, шершавых, с салатовой подсветкой и ту гадкую, круглую, которую нужно нажимать очень быстро, потому что иначе та штука внутри как бы будет думать, что со мной что-то не так, и сделает инъекцию.

Да, я уверена насчет инъекции, как и начет того, что мне обязательно впрыснут яд на обратном пути, видя, как я раз от разу тыкаю пальцем мимо. Из жалости. Или в назидание всем остальным.

Теперь разбуди меня в полночь – я без запинки отвечу, какие бывают формы и цвета у кнопок и стрелочек. Меня можно брать консультантом и я в компании умудренных опытом профессоров, инженеров и просто Очень Умных людей смогу без остановки отстрочить, сколько кнопочек, стрелочек и экранчиков нужно вот на эту белую панель, чтобы она выглядела как полагается, то есть, чтобы в ней нельзя было разобраться никогда.

Сегодня меня окончательно выдавили в мягкое кресло лифтовой кабины, или как там называется это приспособление для выдавливания тюбиков, помяли, придавая прежнюю форму и отправили дальше. Частица «по» к слову «дальше» куда-то задевалась вместе с остальными ощущениями. Все, что я смогла в себе наскрести – все глубокие переживания о месте, где нахожусь, о достижении человеческого ума, и своем отношении к этому уместились в одном «ух». Правда, в мое оправдание, это было очень длинное «ух»!

А потом случилось Нечто.

В моем детстве жила одна фраза, которая, найдя в памяти местечко, сохранилась неповрежденной до сих пор. «Что оно показывает? — Да погоду на Марсе!» Фраза применялась к старым полузасохшим термометрам, каким-то автомобильным или даже компьютерным штучкам, у которых случались заскоки. «Да погоду на Марсе!»

Меня это невероятно заводило. Погоду! На Марсе! Более того, эта заводиловость не перевелась до сих пор.

И вот сегодня Оно случилось! Я увидела эту самую Погоду на Марсе!!!

* * *

Алена? Здравствуйте! Что вас сюда занесло?

Девушка стояла в ответвлении бокового коридора, ведущего к системе теплогенераторов, и смотрела через большой овальный иллюминатор на скудную серо-коричневую каменистую равнину, по которой время от времени пробегали вихри-толстячки.

Оглянувшись, она не сразу ответила молодому человеку в оранжево-зеленом комбинезоне купола «Фарсида-А».

— Кажется… Артём? Извините, не всех помню. Вот, любуюсь Марсом.

— Артём, верно. А где все ваши, почему вы одна?

— Уехали с телевизионщиками что-то снимать, очередное ревю. Ну их. Не хочу. Хочу почувствовать Марс без помех, наедине.

— Понимаю.

Артём подошел ближе и встал рядом, в рассеянный свет утреннего солнца, полускрытого пылевой взвесью.

— Я читал все ваши статьи в «Комсомолке» о полёте.

Девушка провела пальцами по не очень чистому синеватому стеклу.

— Я не переборщила с терминами? Они не очень техногенные?

Артем покачал головой: ну что вы, совсем нет, очень даже правильные и хорошие статьи.

— Старалась донести до всех, не только до нашего поколения.

Девушка повернула голову к Артему.

— А это сложно. Иногда случаются почти столкновение миров.

— Даже так? — удивился Артем.

— Почти. Представь, — это «представь» получилось у Алёны непринужденно и весело, словно они были уж сколько лет знакомы, — приходит мамаша в отчетливом возрасте и начинает кликушествовать. Почему на экзаменах так много спрашивают, зачем столько задают читать? И выясняется, что Астрономия не нужна, что курс фантастики в старших классах – заворот мозгов, и вообще, это не креативно, и нам не нужен человек, умеющий размышлять, анализировать и сопоставлять, творец сегодняшнего и будущего, потому что это трудно, потому что, нужно заставлять себя, нет, нам нужен самый что ни на есть потребитель, не имеющий обязанностей!

— Что, так и сказала?!

Девушка кивнула.

— Смысл был именно таким. Наверное, это остатки прежних лет, груз прошлого. В школе такому никак не научат, значит, из дома, влияние дедуль и бабуль, зараженных нашим гаденьким капиталистическим прошлым. Поэтому я и стараюсь писать так, чтобы пробить даже таких.

— Здесь подобного ужаса нет, — сказал Артем, улыбаясь, — хотя попадаются личности.

— Какие личности?

— Разные. Умные вроде люди, но – из прошлого. С дремучими представлениями о жизни, в которой, как им кажется, каждый за себя и только за себя. Можно подумать, личность без этого не состоится.

— Ой, а я думала, что у вас тут образец общества будущего, идеал, к которому мы, на Земле, должны стремиться.

— Нет-нет, все не так плохо. То есть, равняться можно. И даже нужно! Вот, хотя бы на меня.

Девушка улыбнулась.

— А твою дамочку мы общими усилиями исправим, — убежденно сказал Артем.

— О, фраза деда! Мне папа рассказывал, что дед любил приговаривать: «Это не государство неэффективный собственник, это люди такие. Но других нет, поэтому будем исправлять».

— Вот именно. А кем был твой дед?

— Директором Института психологии дальнего космоса в тридцатых годах.

— Института психологии… погоди-ка… ты ведь Поленова?!

— Да.

— Твой дед – Станислав Петрович?!

— И?

— Я учился психологии по его книжке! Как сейчас помню – такая темно-синяя обложка с серебряными буквами, «Космическая психология». Капитальный учебник!

— Да. Кстати, у него потрясающая биография: выучился на психолога, дослужился до главврача в провинциальной психиатрической больнице, а потом ни с того ни с чего занялся проблемой долговременных полетов в космосе. И когда образовался СССР, добился создания целого института…

— Послушай, Алёна, какие у тебя планы на сегодня, кроме того, чтобы помедитировать на задний двор нашей базы?

— Ну, не знаю. Вроде, всюду поводили, все показали, дали попробовать на зуб, а вот ощущения, что насытился – нет. Хочется, и еще как! Просыпаешься ночью и думаешь: Марс… Марс… Марс!!! Здесь, рядом, за стеночкой! И едва не ревешь, то ли от счастья, то ли о того, что через неделю обратно.