Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Сью застала Бермана, сильно пахнущего можжевеловыми ягодами, в его полутемной каморке нижнего этажа. В одном углу двадцать пять лет стояло на мольберте нетронутое полотно, готовое принять первые штрихи шедевра. Она рассказала старику про фантазию Джонси, и о том, как она сама боится, что подруга действительно совсем ослабеет и угаснет, словно осенний лист, и улетит, когда ослабнет ее и без того непрочная связь с миром.
Старик Берман, чьи красные глаза очень заметно слезились, раскричался, насмехаясь над такими идиотскими фантазиями.
– Что! – разорялся он. – Что за глупость, чтобы люди умирали от того, что листья падают с какого-то поганого плюща! Никогда ничего такого не слышал! Нет, не желаю позировать для вашего идиота-отшельника. Как вы позволили, чтобы ее голова была забита подобной чепухой? Ах, бедная маленькая мисс Джонси.
– Она очень больная и слабенькая, – сказала Сью, – лихорадка совсем лишила ее разума и навеяла странные фантазии. Ну что ж, мистер Берман, если не хотите мне позировать, то ладно. Но только вы противный старик… противный старый болтунишка.
– Вы настоящая женщина! – воскликнул Берман. – Кто сказал, что я не хочу позировать? Идем. Я иду с вами. Полчаса вам уже объясняю, что я готов вам позировать. Боже мой! Здесь совсем не место болеть такой хорошей девушке, как мисс Джонси.
Когда-нибудь я напишу шедевр, и мы все уедем отсюда. Да, да!
Джонси дремала, когда они поднялись наверх. Сью опустила штору и повела Бермана в другую комнату. Там они подошли к окну и со страхом посмотрели на старый плющ. Потом переглянулись, не говоря ни слова. Шел холодный, упрямый дождь пополам со снегом. Берман в старой синей рубашке уселся в позе золотоискателя-отшельника на перевернутый чайник вместо скалы.
Когда на следующее утро Сью проснулась после короткой дремы, она застала Джонси, упершуюся тусклым пристальным взглядом в задернутую зеленую штору.
– Подними, я хочу посмотреть, – шепотом распорядилась она.
Сью неохотно покорилась.
И что же? После проливного дождя и резких порывов ветра, не унимавшихся всю ночь, на кирпичной стене еще виднелся один лист плюща – последний! Все еще темно-зеленый у стебелька, но тронутый по зубчатым краям желтизной тления и распада, он храбро держался на ветке в двадцати футах над землей.
– Это последний, – сказала Джонси. – Он должен упасть сегодня ночью. Я слышала ветер. Он упадет сегодня, и я тотчас же умру.
– Дорогая, милая! – проговорила Сью, прислоняя усталое лицо к подушке. – Подумай обо мне, если тебе на себя наплевать. Как я смогу без тебя?
Но Джонси не отвечала. Душа, готовясь отправиться в таинственный далекий путь, становится чуждой всему на свете. Болезненная фантазия овладела ею так крепко, что, казалось, окончательно разрывала все узы, связывавшие ее дружбой с земной жизнью.
День подошел к концу, и даже в сумерках был виден упрямый одинокий лист плюща, стойко держащийся на своем стебельке на фоне кирпичной стены. А потом, с наступлением темноты, опять поднялся северный ветер, и дождь беспрерывно колотил в окна, скатываясь с низкой голландской кровли.
Едва рассвело, Джонси беспощадно скомандовала поднять штору.
Лист плюща по-прежнему был на месте.
Джонси долго лежала, неподвижно глядя на него. А потом она подозвала Сью, которая разогревала куриный бульон для подруги на газовой плите.
– Я дурно себя вела, Сьюди, – проговорила Джонси. – Что-то заставило этот листик удержаться, и он показал мне собственную слабость. Грешно желать себе смерти. Принеси мне немного бульона и чуть молока… нет, прежде всего принеси-ка мне зеркало, да взбей подушки, чтобы я села, буду смотреть, как ты готовишь.
Час спустя она сказала:
– Сьюди, однажды я таки собираюсь нарисовать Неаполитанский залив.
Днем пришел доктор, и Сью под каким-то предлогом вышла за ним в прихожую.
– Шансы равны, – сказал доктор, пожимая тоненькую руку Сью. – При хорошем уходе вы одержите победу. А теперь мне нужно к другому больному. Берман его фамилия – тоже какой-то художник, кажется. Тоже пневмония. Он стар и слаб, а случай тяжелый. Он безнадежен, но собирается в больницу, чтобы там ему было поудобнее.
На следующий день доктор сказал Сью:
– Она вне опасности. Вы победили. Хорошее питание и уход – вот и все, что сейчас ей требуется.
В тот же день Сью подошла к кровати, на которой лежала Джонси с вязанием яркосинего и совершенно бесполезного шарфика, и обняла ее вместе с подушкой.
– Я должна кое-что тебе рассказать, белая мышка моя, – начала она. – Мистер Берман умер сегодня в больнице от пневмонии. Он болел всего два дня. Утром первого дня швейцар нашел бедного старика на полу в его комнате. Его башмаки и одежда были насквозь мокрые и промерзли. Никто не мог понять, куда его носило в такую жуткую ночь. А потом нашли фонарь, который все еще горел, лестницу, сдвинутую с места, несколько брошенных кистей и палитру с желтой и зеленой красками. Посмотри в окно, дорогая, на этот последний листик плюща. Никогда не думала, почему он не падает и не колышется от ветра? Да, дорогая, это и есть шедевр Бермана – он нарисовал его в ту самую ночь, когда упал последний лист.
Третий ингредиент
Так называемый «Меблированный дом Валламброза» на самом деле не настоящий меблированный дом. Он состоит из двух старых буро-каменных особняков, соединенных вместе. Нижний этаж с одной стороны оживляют шляпки и шарфы в витрине модистки, с другой – омрачают устрашающая выставка и вероломные обещания дантиста «Лечение без боли». В «Валламброзе» можно снять комнату за два доллара в неделю, а можно за двадцать. Население ее составляют стенографистки, музыканты, биржевые маклеры, продавщицы, репортеры, начинающие художники, процветающие жулики и прочие лица, свешивающиеся через перила лестницы всякий раз, едва у парадной двери раздастся звонок.
Мы поведем речь только о двух обитателях «Валламброзы» при всем глубоком уважении к остальным.
Однажды в шесть часов вечера Хетти Пеппер возвращалась домой в свою комнатку за три с половиной доллара на третьем этаже, и ее нос и подбородок были заострены больше обычного. Утонченные черты лица – верный признак того, что вы уволены из универмага, в котором проработали четыре года, и теперь у вас только пятнадцать центов в кармане.
И пока Хетти поднимается по лестнице, расскажем ее небогатую биографию.
Однажды утром четыре года назад она, как и еще семьдесят пять других девушек, пришла в Огромный Магазин, мечтая получить работу за прилавком в отделе продажи женских блузок. Фаланга претенденток являла собой ошеломляющую выставку красавиц, с общим количеством белокурых волос, которых хватило бы не на одну леди Годиву, а на целую сотню.
Деловитый хладнокровный серый плешивый молодой человек, который должен был отобрать шесть девушек из этой толпы претенденток, почувствовал, что захлебывается в море дешевых духов под пышными белыми облаками с ручной вышивкой. И тут на горизонте показался спасительный парус. Хетти Пеппер, невзрачная, с презрительным взглядом маленьких зеленых глаз, с шоколадными волосами, в скромном полотняном костюме и вполне разумной шляпке предстала перед ним, не скрывая от мира ни одного года из своих двадцати девяти.
– Вы приняты! – выпалил плешивый молодой человек, и был спасен. Так Хетти получила работу в Огромном Магазине.
История ее повышения до зарплаты в восемь долларов в неделю была бы синтезом биографий Геркулеса, Жанны д’Арк, Уны, Иова и Красной Шапочки. Не буду говорить, сколько она получала вначале. Ныне из-за этого вопроса разгораются большие страсти, а я совсем не хочу, чтобы какой-нибудь миллионер, владелец подобного магазина, взобрался по пожарной лестнице к окну моего чердачного будуара и начал швырять в меня камни.
История увольнения Хетти из Огромного Магазина так повторяет историю ее приема туда, что я даже боюсь показаться однообразным.
В каждом отделе магазина обязательно есть заведующий – вездесущий, всезнающий и всеядный человек в красном галстуке и с записной книжкой. Судьбы всех девушек этого отдела, живущих на (см. данные Бюро торговой статистики) долларов в неделю, целиком и полностью находятся в его руках.
В отделе, в котором работала Хетти, заведующим был деловитый хладнокровный серый плешивый молодой человек. Когда он обходил свои владения, ему казалось, что он плывет по морю дешевых духов, среди пышных белых облаков с машинной вышивкой. Обилие сладкого приводит к пресыщению. Невзрачное лицо Хетти Пеппер, ее изумрудные глаза и шоколадные волосы казались ему вожделенным оазисом в пустыне приторной красоты. В укромном углу за прилавком он нежно ущипнул ее руку на три дюйма выше локтя. После чего отлетел на три фута, откинутый ее мускулистой и далеко не лилейной ручкой. Итак, вот теперь вы и знаете, почему тридцать минут спустя Хетти пришлось покинуть Огромный Магазин с тремя медяками в кармане.
- На Западном фронте без перемен - Эрих Мария Ремарк - Проза
- На Западном фронте без перемен. Возвращение (сборник) - Эрих Мария Ремарк - Проза
- Стриженый волк - О. Генри - Проза
- Человек рождается дважды. Книга 1 - Виктор Вяткин - Проза
- Деловые люди (сборник) - О. Генри - Проза
- Копи царя Соломона - Генри Хаггард - Проза
- День воскресения - О. Генри - Проза
- Три вдовы - Шолом-Алейхем - Проза
- Банк - Дэвид Блидин - Проза
- Ровно дюжина - Сомерсет Моэм - Проза