Русская гейша. Тайны обучения - Таня Кадзи

– Тогда повеселимся? – тут же предложил он. – За все плачу я.

И мы поехали.

Андрей привез нас в тусовочный квартал Раппонги. Улицы были заполнены многоязычной толпой, освещены разноцветными переливающимися огнями сплошной рекламы и пронизаны криками зазывал. Я видела, что Андрей, окунувшись в эту атмосферу чувственного веселья, становится возбужденным и нервно-веселым. Но Антон сегодня был явно не в настроении. Он жался ко мне и почти не смотрел по сторонам.

– А пошли в секс-клуб? – предложил Андрей. – Я знаю тут один, очень интересный. – Он тихо хихикнул. – Внутри все устроено, как будто вы едете в вагоне подземки. И даже звучит свисток отправления поезда, и объявляют названия станций. А в вагонах сидят «девочки» в школьных формах. Их можно потрогать. А за отдельную плату там есть и отдельные вагончики с мягкими кушетками и махровыми полотенцами.

– А мне что там делать? – спросила я.

– Вот именно! – подхватил Антон.

– Ну, вы сегодня, ребята, какие-то кислые. Вам просто пора выпить!

И он завернул в какой-то бар. Мы молча двинулись за ним. Это оказался бар в стиле BDSM. На помосте мы увидели замысловато связанных разноцветными веревками полуобнаженных девушек. Одна стояла привязанной к шесту. Ее стройное тело, повернутое спиной к зрителям, плотно прижималось к его блестящей линии, которая проходила по ее позвоночнику и между раздвинутых ягодиц. Ее руки были отведены назад и закреплялись веревками позади шеста. Другая девушка лежала возле ее ног и была связана так, что силуэтом напоминала рыбку. Еще одна висела на переплетении веревок и медленно крутилась, выставляя для обозрения интимные места, едва прикрытые цветной веревочной полосой. Посетители сидели за барной стойкой, пили и любовались пленницами.

– Это называется шибари, или эротическое связывание, – пояснил всезнайка Андрей. – И у японцев часто можно встретить такую забаву. Веревки обычно из пеньки. В некоторых, особо продвинутых салонах, как я слышал, эти веревки пропитаны наркотическим составом. А не выпить ли нам? – воскликнул он, неожиданно оборвав свои пояснения.

Я взяла себе пиво «Магнум драйв», а ребята виски «Хакусю». Мы пили и наблюдали, как накачанный японец, затянутый в черную кожу, подошел к помосту и неторопливо разрезал веревки на лежащей девушке. Освободившись, она начал тихо стонать и медленно извиваться блестящим телом, продолжая лежать на помосте. Ярко-красные блестящие губы на ее лице, скрытом черной полумаской, кривились, словно она испытывала множественный оргазм.

– Может, вина? – спросил неугомонный Андрей, когда наши бокалы опустели.

– Это после пива-то? Это после виски-то? – одновременно воскликнули мы с Антоном.

– И чего вы взъелись? – обиженно поинтересовался он. – Здесь есть хорошее красное виноградное вино «Резерв». Кто пьет, тот не знает о вреде вина; кто не пьет, тот не знает о его пользе, – назидательно добавил он.

– Заколебал ты меня своими японскими пословицами! – вспылил Антон.

– Вот что, ребятки, может, вам сегодня лучше побыть одним? – спокойно поинтересовался Андрей. – А я возьму себе какую-нибудь строгую подружку, и пусть она меня нежно свяжет, а потом утешит. А вы отправляйтесь в какой-нибудь love hotel. Их тут полным-полно и снимите себе на ночь номер.

– А это мысль! – сразу подобрел Антон.

Я не успела ничего ответить, как он распрощался и потащил меня к выходу.

– Прощай, прекрасная Наусика! – крикнул мне вслед Андрей.

Мы действительно сняли номер в «отеле любви».

– Что с тобой такое? – спросила я, раздеваясь и ложась на татами, покрытое розовой ароматизированной простыней.

– Жена потребовала развод, – после длинной паузы все-таки ответил Антон.

– А может, все к лучшему? – спросила я. – Женщина захочет – сквозь скалу пройдет, как говорят японцы. Так зачем становиться на ее пути этой скалой? А вдруг решит применить взрывчатку? – решила я пошутить.

– И ты будешь пословицами меня мучить! Это что, заразно? Мне и Андрея хватает! – рассмеялся Антон, ложась рядом и медленно проводя пальцами по моей груди.

– Ты все еще любишь ее? – тихо спросила я.

– Уже не знаю, – так же тихо ответил Антон.

Я прижалась к нему, почувствовав бедром, как его «нефритовый стебель» неудержимо наливается. Антон тяжело задышал и навалился на меня, припав к губам глубоким поцелуем. Скоро наши «фрукты» лопнули практически одновременно.

Из светло-зеленой записной книжки с изображением горы Фудзи на обложке:

«Я вижу на ветке сидящую стрекозу. Ее четыре крылышка не горизонтальны. Два передних идут под углом в тридцать градусов. Стоило подуть ветру, эти крылышки сразу же подстроились под него. Ветка колышется, но стрекоза не улетает. Спокойно колышется вместе с ней».

Акутагава Рюноскэ

«Все говорят, что жизнь – сцена. Но для большинства людей это не становится навязчивой идеей».

Мисима Юкио

«Бог никогда не закрывает одну дверь, чтобы не открыть другую».

Японская народная поговорка

На следующий день я приехала в чайный домик госпожи Цутиды без опозданий. Меня встретила уже знакомая мне Юрико и провела в маленькую комнату. Там находилась еще одна девушка. Но Айямэ, к моему огорчению, не было. Юрико представила нас. К моему стыду, я почему-то не запомнила имя этой девушки, поэтому для удобства назову ее Маи, что означает «танец», так как она оказалась прекрасной танцовщицей. Маи была явно старше Юрико. Мне показалось, что ей около тридцати, но за слоем белил, которые она уже наложила на лицо, было трудно определить возраст. Юрико дала мне темно-синее кимоно с узором из тысячи журавликов. Я самостоятельно облачилась в это одеяние. Потом соорудила прическу и наложила грим. Надев гэта, я прошлась по узкому пространству комнаты, приноравливаясь к обуви. В этот момент появилась госпожа Цутида. Она ласково поздоровалась со мной и одобрила мой внешний вид.

Когда мы торжественно прошествовали в комнату с гостями, мелко перебирая ногами и неся высоко поднятые лаковые подносы с чашечками для саке, я внезапно ощутила спокойствие. Мягкое шуршание длинного кимоно, тихое постукивание подошв гэта, терпкий аромат зеленого чая, который пили гости, одинокий ирис в глиняной вазе, стоящей в токономе, мгновенно заставили меня перейти из одного мира в другой и отрешиться от забот. Поток моих мыслей будто остановился.

Я скользнула взглядом по комнате и не узнала ее. Она была будто бы больше. Это госпожа Цутида раздвинула перегородки. Гости оживленно встретили наше появление. Их было четверо. Но Митихиро отсутствовал. Юрико подсела к более пожилому на вид японцу и что-то тихо сказала ему. Он радостно засмеялся, прищурив и без того узкие глаза. Я опустилась на пол возле двух поджарых и довольно молодых мужчин, очень похожих друг на друга.

Маи вышла на середину комнаты. Слуга подал ей два веера. Юрико взяла сямисэн и настроила его. Маи замерла на мгновение в эффектной позе, подняв веера скрещенными руками и закрыв ими нижнюю часть лица. Ее миндалевидные подведенные глаза опустились вниз. Тихо звякнули струны, и Маи начала танец с бесподобного жеста, который я потом пыталась повторить. Она плавно, ровными полукружьями развела руки в разные стороны и взмахнула раскрытыми веерами снизу вверх, словно огромными ресницами. При этом абсолютно синхронно с веерами взлетели вверх ее длинные, густо накрашенные черной тушью ресницы. Гости одновременно и восхищенно вздохнули и замерли, созерцая ее полный изящества танец. Его особенностью были секундные остановки в причудливых зрелищных позах, словно Маи позировала на фотосессии. И веера служили завершающим штрихом в этом поистине живом произведении искусства. Я любовалась вместе с гостями. Но потом пришла и моя очередь. После того как Юрико прочитала несколько пятистиший танка своего сочинения, госпожа Цутида объявила «рашн гейшу Тати-ана».

Гости, уже разгоряченные саке, шумно выразили удивление. Я вышла на середину. Выбор номера госпожа Цутида предоставляла девушкам, справедливо полагая, что лучшее – это то, что приходит по наитию. Я встала, опустив руки вдоль тела, приподняла подбородок и протяжно и проникновенно запела:

– «Что стоишь, качаясь, тонкая рябина? Головой склоняясь до самого тына. А через дорогу, За рекой широкой, Так же одиноко Дуб стоит высокий. Как бы мне, рябине, К дубу перебраться…»

Когда я закончила песню и открыла глаза, то удивилась воцарившейся тишине. Присутствующие сидели неподвижно и внимали, другого слова я не подберу, незнакомым словам чужой песни. У них были такие лица, словно они нечаянно заглянули на другую планету. Я поклонилась и вернулась на место. Наконец они пришли в себя и поклонами и восхищенными возгласами выразили свое удовольствие.