Начальник Америки (СИ) - Фомичев Сергей

— А пушки с ружьями на что?

— Пустое. У нас из пушек один фальконет. Пороху двадцать фунтов, да и тот плох. Картечи на дюжину выстрелов. Остальное с кораблём ушло. Как и большая часть военных людей.

— Сколько с вами осталось?

— Сорок один мужчина и две женщины. Это все разом — русские, камчадалы и алеут. Ещё с полсотни гавайских мужчин, на которых можно положиться. Все они здесь живут, под стеной. Несколько сотен в других деревнях. Но те не особо надежные.

Из-за плетёной занавески, заменяющий дверь, раздался громкий голос:

— Можно войти, Ипполит Семёнович?

— Заходите, Спиридон.

В дом вошел человек, в котором я узнал большерецкого письмоводителя. Мы пересекались с ним пару раз по каким-то мелочам. Причем оба раза в Охотске.

Увидев меня он от удивления зазевался да так, что споткнулся о какой-то угол. Едва устоял на ногах.

— Вот это да, а говорили ты потонул! — сказал письмоводитель, присаживаясь на соседний бочонок.

— Выплыл, — я решил разнообразить ответ.

А про себя чертыхнулся. Вот же, сам наставлял капитанов, чтобы повсюду распространяли слух о трагической погибели Ивана-Американца. Но Беньовскому-то писал от прежнего себя. А он, похоже, ни с кем не делился корреспонденцией.

— Какими судьбами? — начал было Спиридон, но осекся. — Простите, Ипполит Семенович.

— У вас неотложное что-то? — спросил тот.

— Уала к концу подходит. Прошлогодний гниёт. А нового уала канаки не несут, подлецы. А сбор давно уж объявлен.

Я усмехнулся от сочетания привычного домашнего с местным колоритом.

— Чего же смешного? — слегка обиделся Спиридон.

— Европейцы называют этот овощ бататом или сладким картофелем.

— Не несут, потому что почуяли перемену во власти, — сказал Степанов.

— И что же, с матросами к ним сходить?

Как я понял здесь весь рядовой состав называли матросами. Промышленников, казаков, камчадалов.

— Обождите немного с матросами, Спиридон. Мы как раз об этом говорим.

Пока они говорили, я выкладывал на стол то, что приготовил в подарок Беньовскому. Две бутылки виски «Незѣвай». Две упаковки по фунту байхового чая, фунт сахара, полфунта кофе (собственных обжарки и помола), бутылку оливкового масла, пару книг аббата Прево и «Монахиню» Дидро — всё на французском, а также пару прошлогодних номеров Санкт-Петербургских «Ведомостей».

За подарками последовали свернутые в рулон карты Оаху и всех больших островов.

— Фёкла! — крикнул Степанов.

Из соседней комнаты появилась гавайская женщина, что называется, кустодиевского типа. Даже не думал, что полинезийки могут быть такими пышными. Им же в каноэ помещаться полагалось.

— Прибери гостинцы, — распорядился Степанов.

Фёкла начала с продуктов. Я положил руку на сверток с картами, давая понять, что его убирать не надо.

— Как там в России? — спросил Степанов, разглядывая «Ведомости» и заметно сдерживая вздох.

— Бунт самозванца подавили, — сообщил я. — Вы же слышали про него?

— От ваших моряков только.

Я в двух словах пересказал ход восстания и заметил, как блеснули глаза у обоих слушателей, когда пришлось описывать огромные территории, что попали под власть самозванца, перечислять дворян и податные сословия перешедшие на службу к нему.

— Ну вот, — закончил я. — Самого Пугачева с товарищем его четвертовали на Болотной площади, многих ещё раньше повесили, остальных отправили на каторгу.

— А война с турками? — спросил Степанов.

— Благополучно завершилась. Присоединили к России Керчь, но Архипелаг греческий пришлось вернуть туркам.

— Что ж, так-то?

— А по той же причине, Ипполит Семёнович, по какой будет трудно удержать здешние острова.

Степанов махнул рукой. Фёкла унесла подарки в другую комнату, Спиридон вышел наружу рассказывать услышанное товарищам. А я, наконец, развернул карту.

— Да меня дошли слухи, что скоро начнётся большая война между гавайскими князцами. И Оаху не останется в стороне.

— Скоро? — уточнил Степанов.

— Может в этом году, может в следующем. Силы копятся. А англичане уже гостили на соседних островах.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

— Англичане? — нахмурился Степанов. — Много?

— Два корабля. Пока ничего страшного. Путешествуют с учёными целями. Но и они возбудили среди местных князцов желание прирасти соседскими землями. Пока есть такая возможность. Ведь за учёными неизбежно придут торговцы, плантаторы, а там и военные. И с европейцами диким уже не сладить.

— А Беньовский ушёл. Как же не вовремя!

— Вот именно! И в связи с этим я опасаюсь трёх вещей. Во-первых, что с его уходом, ваш договор с Каха ханом утрачивает силу или во всяком случае может быть поставлен им под сомнение. Во вторых, в крепости стало меньше воинов и оружия, а вдобавок ушёл большой корабль, который сам по себе способен был внушить страх дикарям. Баланс сил нарушился. Кахахана может решить, что ему будет выгоднее захватить чужаков вместе с остатками оружия, нежели уповать на их помощь в войне.

— Ну это он сильно просчитается, если так подумает, — хмыкнул Степанов.

— А в-третьих, если паче чаяния договор силу не утратит, то чем вы сможете противостоять нашествию соседей?

Я рассматривал карту острова и не мог понять, как его вообще можно защитить от вторжения? Обычная стратегия здесь не срабатывала. Европейский флот можно было бы ограничить контролем над удобными гаванями. Европейскую армию — заперев вход в долину, по которой только и возможно продвижение войск вглубь острова. Но туземцы приплывут на сотнях каноэ и высадятся в любом месте. А затем они смогут двигаться по горам и болотам, разоряя местные деревни, лишая нас ресурсов. Причём сами они не будут нуждаться в снабжении или коммуникациях, которые можно было бы перерезать.

Чтобы противостоять туземцам требуются туземцы. Но местный король не выглядит надежным союзником и располагает ограниченными силами. А договориться с пришлым, если тот победит, будет ещё сложнее. Он уже почувствует собственную значимость.

Другая стратегия — возвести сеть фортов по всему острову. Но где на всё взять людей?

Я изложил сомнения собеседнику.

— Туземные князцы могут напасть и с севера, и с юга, — сказал он, показав на общую карту с изображением всей подветренной части архипелага. — Того, что на северо-западе, зовут Камака Хелей. Он хотя и обладает двумя островами не имеет значительных сил. Другое дело два князца на юго-востоке. Один Кахе Кили владеет тремя островами, другой Калан Иопу только одним, но самым большим.

— Тому, что на Большом острове, сперва нужно захватить другие три, — предположил я. — Не полезет же он через голову соседа?

— Не полезет, — согласился Степанов. — Но может с ним сговориться. Тогда они нападут вдвоём.

Он посмотрел на подробную карту Оаху.

— Войска они могут высадить на юге или на востоке. Вот тут самые удобные места.

Степанов показал пальцем на залив, где мы прятались от корабля Беньовского, приняв его за вражеский, а затем перевел палец на южный берег, где стояла фактория и располагался проход в гавань Перл-Харбор.

— Противный ветер и неприятные течения затруднят им обход, — продолжил он мысль. — К тому же дикари лишены хитрости такого рода. В обход, тем более большим крюком, не пойдут. Поплывут напрямик. Лучше всего поставить наблюдательный пост на одной из береговых вершин. Наблюдатели смогут увидеть флотилию дикарей на подходе. В хорошую погоду даже Молокаи отлично видно с гор. Подадут сигнал дымом или ещё как.

— Между островами около сорока вёрст, — подумал я вслух.

— Так и есть. На их лодках при противном ветре плыть целый день.

— Они могут дождаться попутного ветра, — возразил я.

— Тогда домчат за несколько часов, — кивнул Степанов. — Хотя это здесь редкость, чтобы зюйдовый ветер целый день задувал.

— В любом случае мы не успеем подтянуть войска отсюда за такое время, — сказал я. — Хоть и целый день они будут плыть. Им сорок верст, но и нам не меньше, только пешком.