Начальник Америки (СИ) - Фомичев Сергей

Принято считать, будто войны возникают из-за нехватки ресурсов. Но всё что я узнал о первобытных племенах, опровергало эту концепцию. Племена, живущие на грани выживания, сравнительно миролюбивы. Они не рискуют подвергнуть опасности хрупкий баланс из-за мелочных поводов, а если воюют то вынужденно. В то же время племена, обладающие избытком ресурсов, куда более воинственны и могут развязать резню по ничтожному поводу. Таким образом получается, что войны происходят от безделья. И начинают их бездельники — князья, цари, императоры. Не крестьяне же.

Армии гавайских вождей должны быть многочисленны. Я попытался прикинуть численность населения, отталкиваясь от примерной площади островов. Отделив несколько процентов под армию, я получил по грубым прикидкам от десяти до тридцати тысяч. Это если армия являлась делом элиты. А если в строй ставили всё взрослое мужское население? И ведь Оаху не самое большое королевство.

Вот ведь ещё головная боль. С точки зрения колонизатора, тут конечно открывались широкие возможности. Поддержать одного короля и потребовать в замен особых условий торговли, территорий под поселение, порт и прочее. Что собственно я и советовал провернуть Беньовскому, когда передавал карту Гавайского архипелага. Но он проблему не решил, а только сузил возможность политического маневра до фигуры местного короля. Хотя скорее всего я пошел бы точно по такому же пути. Оаху был интереснее других островов и поддерживая Кахахану можно здесь укрепиться. Вот только теперь нужно как-то отстоять позиции.

* * *

Мы добрались до северного берега, повернули на восток, прошли берегом и еще раз повернули но уже в горы. Крепость камчатских мятежников занимала верхнюю часть пологого каменистого склона, на котором располагалась деревня. С тыла находилась отвесная скала, с юга — обрывистый берег ручья, а все доступные места перегораживал высокий, в два человеческих роста, частокол из толстого бамбука и стволов обычных деревьев. На углу и посреди длинной стены располагались бастионы с бойницами для фланговой стрельбы. Всё выглядело грамотно и надёжно.

Матросы провели меня по улице из примитивных крытых листьями хижин. Я раздавал «Алоха» направо и налево, не различая туземцы передо мной или бледнолицые братья. В селении оказалось много детей и молодых женщин, которые без стеснения ходили обнаженными, оборачивая короткой юбкой лишь бедра. Маленькую их грудь не прикрывали даже пресловутые цветочные гирлянды. Девушки, кстати, оказались не такими стройными, какими их изображали туристические плакаты. А мужчины и вовсе выглядели коренастыми, точно гномы.

— Рекламе верить нельзя, — пробурчал я.

— Мишка, слепота! Открывай ворота! — крикнул Иван, оказавшись под стеной.

Сверху упала веревочная лестница. Иван полез первым, я последовал за ним. Часовой посмотрел на меня странным взглядом, точно пытаясь узнать, но промолчал.

Внутренний двор был до половины засыпан землёй вперемешку с камнями. Конструкция чем-то походила на крепость, какую построил Робинзон Крузо в известной книжке.

Большинство туземцев и часть камчатских промышленников жили за пределами крепости. Внутри же имелось несколько больших домов, где хранились припасы и куда видимо собирались окрестные жители во время осады, а также две дюжины хижин, где раньше располагались господа офицеры и гарнизон. Здесь тоже бегали ребятишки и сидели за разной работой женщины. Это были жёны и дети камчатских мятежников, частью теперь уже брошенные.

Огородов здесь не разбили, но росло множество банановых пальм, хлебных деревьев, кустов малины и деревьев с продолговатыми плодами охиа. Посреди крепости стоял сухой ствол, на котором восседала чёрная птица, похожая на ворона. Хороший знак. С подачи коряков и чукчей я теперь чувствовал с ней родство.

Василий с Григорием сразу же улизнули к друзьям, делиться новостями, а Иван проводил меня к дому начальника.

* * *

Степанову было под пятьдесят. Волосы редкие, седые, кожа напоминала пергамент. Он сидел за настоящим столом и что-то записывал в амбарную книгу.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

— Вы кто? — спросил хозяин, едва мы появились на пороге.

— Меня знают на Камчатке, как Ивана-Американца.

— Вот как? — Степанов предложил жестом присесть на бочку, которая служила вместо табурета. — А говорили будто вы утонули.

— Долго жить буду, — привычно отговорился я. — А среди туземцев меня звали Ворон. Или Куркыль, если по-чукотски.

Корабельный комиссар наморщил лоб, будто что-то припоминая.

— Так это вы надоумили Беньовского сюда плыть?

— Точно так, — признал я.

— А зачем?

Хороший вопрос.

— Как я понял, он хотел учредить общество на свободных и разумных принципах, вот я и предоставил ему карту земли, куда ещё не ступала нога европейца. Где же ещё можно воплотить идеи, как не среди дикарей, которые суть чистый лист бумаги.

— А вам какая выгода в этом? Вы же купец, промышленник.

— А вот и нет. Вернее, не совсем. Но сперва хочу вас спросить, Ипполит Семенович, а вы почему не пошли с Беньовским?

— Повздорили мы с ним, — неохотно ответил тот. — Может и зря, не знаю. Не хочу говорить об этом.

— И что теперь думаете делать?

— Постараюсь здесь людям помочь, тем кто остался. Почти все грамотные с Беньовским ушли.

— Хотите работать на компанию? — предложил я. — Положим вам оклад. Тысячу рублей в год. Притом тратить здесь их вам почти не придётся. Возглавите местное войско и управление колонией. Станете, так сказать, генерал-губернатором. Договоритесь с Кахаханой на тех же условиях, что и Беньовский. А я помогу чем смогу. Оружием, например.

— С каких пор купеческая компания распоряжается землями и раздаёт оружие?

— У нас, знаете ли, не простая компания. О британской Ост-Индийской слышали что-нибудь?

— Слышал.

— У них и армия своя есть, и землями они владеют в колониях. И цивилизацию дикарям несут, если можно так выразиться. Вот и мы так же. Я тоже хочу построить общество на свободных и разумных принципах. Только на американском берегу. И передавая карту, надеялся, что мы станем добрыми соседями. Но господин Беньовский не усидел.

— Да уж, усидчивости в нем немного. Меланхолия заела.

— Ну вот. Компания у нас такая же. Только вот британцы в Лондон отчитываются, а мы сами по себе.

— Как то есть, сами по себе? — взвился корабельный комиссар.

— А так.

Я начал говорить и рассказал почти всю историю нашей колонизации, опуская только собственные возможности и их роль во всём этом процессе. Рассказал о вольном городе Виктория, о потлачах и состязаниях, куда стекаются вожди и воины всех окрестных земель. О вольных землепашцах Калифорнии, о верфях Эскимальта, о кирпичном заводе, о музее, больнице, мореходном училище. О канализации и водопроводе.

И с каждым моим словом его глаза наполнялись смыслом, болью и блеском.

— А знаете, я ведь и пошел за этим, — тихо сказал он. — Не для того, чтобы убежать, нет.

— Поэтому и предлагаю вам должность губернатора.

— Нет. Должность от частных лиц мне не нужна, да и деньги не нужны тоже. Зачем они здесь? А вот порох и прочий военный припас нам не помешает. С этими содомитами нужно ухо востро держать.

— Содомитами? — удивился я. — Что правда?

— Балуют, мерзавцы. Особенно князцы. У них это что-то вроде почести. Тьфу! Дикари, одним словом.

— Нам с ними детей не крестить.

— Это уж точно!

— Но союзники нужны.

— Мы захватили долину силой, — сказал Степанов. — Но большинство дикарей этой местности умерло от оспы. Когда уходили с Камчатки там как раз оспа лютовала, да вы знаете. Вот и завезли. Но потом как-то угасла сама собой, на другие жила не перешла. Думаю это нам пособило больше даже, чем пушки. Дикие восприняли прилипчивую болезнь, как волшебную силу. Ману, по-ихнему.

Оказывается я знал ещё одно гавайское слово.

— Теперь опасаюсь, что дикие от нас такого же волшебства будут ждать и против своего врага. А когда мы не сможем уморить противное войско, то станем виновны в поражении.