Ночь в Гефсиманском саду - Алексей Павловский

Как ни грустно было Аврааму, но он отделил шестерых своих сыновей,, а с ними вместе и внуков, посоветовав им направиться к востоку от Ханаана, где, как он знал, было еще очень много свободных и богатых кормом пастбищ. И они ушли на восток, наделенные богатыми дарами и, по-видимому, понимая справедливость принятого решения, поскольку оно полностью соответствовало всем обычаям предков.

И все же — увы! — и этому народу, происшедшему от Авраама, постепенно стало свойственно чувство вражды к потомкам первородного Авраамова сына Исаака. Надо думать, что как ни священны были обычаи и непреложные законы, регулировавшие права наследства, все жеживое чувство не могло с ними полностью смириться и обида, глубоко затаенная в тех людях, что ушли на необжитые земли, оказалась подобна раскаленному углю, лишь едва прикрытому пеплом внешних приличий.

Между тем наступил день, когда Авраам, достигший к тому времени ста семидесяти пяти лет, умер.

На его похороны прибыло все его бесчисленное потомство, в том числе и Измаил, нарушивший ради этого печального и торжественного события обет, данный самому себе, — не возвращаться к отцовскому порогу.

Авраам был погребе н рядом с Саррой — в пещере Махпела.

Исаак и Ревекка страстно любили друг друга. На их семейной жизни, исполненной добра и взаимоуважения, словно лежала некая благодать.

Но повторилась давняя история, а именно та самая, что долго была причиной горя Сарры и Авраама. У них не было детей. Богатое жилище, которое и так опустело после отъезда шестерых Авраамовых сыновей и многочисленных внуков, совсем осиротело, когда умер сам Авраам.

Исааку было уже шестьдесят лет, и он все чаще думал о наследнике, порою почти отчаиваясь в своей надежде. Ревекка же, несмотря на то, что годы шли, была тем не менее твердо уверена, что станет матерью. Счастливое начало ее замужества, благословленное явными знамениями свыше, убеждало ее в необходимости ждать и надеяться. Она не допускала и мысли, чтобы выбрать для Исаака наложницу, как это сделала когда-то Сарра, продлившая род рождением Измаила. Ей мешало и чувство женской ревности, так как она любила Исаака с той безраздельной страстью, которая не предполагает возможности пребывания в семье другой женщины.

И вот настал день, когда, убедившись по всем признакам, она сообщила Исааку, что у них будет ребенок. Радость обоих супругов не поддается описанию.

Ревекка родила двоих мальчиков.

Первым появился Исав, а следом за ним, держась, как рассказывали, за его пятку, — Иаков.

Мальчики, однако, разительно не походил и друг на друга. Их различие особенно стало бросаться в глаза, когда они подросли. Исав был коренастый, краснолицый, косматый, тело его было покрыто шерстью. Он любил охоту и надолго уходил из дома, выслеживая зверей. А Иаков отличался не только красотою, но и женственностью, он был мягок, кроток, незлобив, любил уединение. Естественно, что дружбы между братьями не было, и Ревекка при случае любила вспоминать, что еще в своем чреве, когда она носила их, постоянно чувствовала толчки, словно кто-то внутри дерется. Она вопрошала тогда Бога, что бы это могло значить, и Бог во сне объяснил ей, что от братьев в будущем произойдут разные народы и что им суждено вечно враждовать между собою. Как мы увидим, так и случилось. Все же Иаков по-своему любил своего грубоватого и диковатого брата, ему нравилась дичь, какую он приносил, и его скупые рассказы об охоте.

Поскольку Исав родился минутою раньше Иакова, он считался сыном первородным и, как мы уже говорили, по тогдашним обычаям становился преимущественным наследником после смерти отца. Тут и споров не могло быть. Но Исаака смущало предсказание, данное ему при рождении сыновей, о том, что старший будет в подчинении у младшего. Предсказание основывалось как раз на том факте, что младший, то есть Иаков, при рождении держался за пятку старшего, а держаться за пятку было в речи этого народа своеобразным фразеологизмом, означавшим примерно: «Уйди с дороги». И, следовательно, если верить такому предсказанию, а Исаак, как и все его сородичи, твердо верил в предсказания, приметы, пророчества и предзнаменования, то выходило, что каким-то непонятным образом Исав, в конце концов, окажется в подчинении у своего младшего брата.

Иногда, как мы знаем, судьба играет в довольно затейливые и неожиданные игры, простые лишь с виду, но серьезные по последствиям.

Так и здесь. Однажды Исав вернулся с охоты страшно голодным, к тому же и охота была неудачной, так что он пришел домой, чего никогда не бывало, с пустыми руками. А Иаков как раз к этому времени сварил себе похлебки из красной чечевицы. И Исав, увидев похлебку, сказал: «Дай мне поесть». Иаков как бы в шутку ответил ему: «Продай мне теперь же свое первородство». То была, конечно, не шутка; наверно, в сознании Иакова бродила смутная мысль, что судьба к нему несправедлива. Зачем зверолову Исаву, думал, по-видимому, Иаков, зачем ему первородство, со всеми вытекающими из него имущественными благами, если он, Исав, вольный и дикий, совершенно не дорожит ни домом, ни имуществом и вряд ли когда займется ведением большого и сложного хозяйства, требующего забот, внимания и расчетов? Разве Исав, со своим необузданным характером, станет разводить овечьи отары, умножать число верблюдов, ослов и лошаков? Разве он будет вести торг с купцами, и снаряжать торговые караваны в дальние города? Нет, представить охотника Исава, не расстающегося с луком и привыкшего дышать вольным воздухом охоты, в такой роли было невозможно. Наверно, и Ревекка, страстно любившая Иакова и недолюбливавшая Исава, что-нибудь подобное говорила своему мужу Исааку, а ее любимец слышал эти беседы. Вряд ли Исаак поддерживал такие разговоры, тем более что они были совершенно бесполезны, но тревога за будущее посещала и его. И вот, снимая похлебку с огня и собираясь, подать ее голодному брату, Иаков вдруг и даже неожиданно для самого себя сказал ему: «Продай мне теперь же свое первородство», на что Исав, не терпевший голода, ответил: «что мне в этом первородстве?»

«Иаков сказал ему: поклянись мне теперь же. Он поклялся ему, и продал Исав первородство свое Иакову.

И дал Иаков Исаву хлеба и кушанья из чечевицы: и он ел и пил, и встал и пошел; и пренебрег Исав первородство» (Быт. 25: 33, 34).

Исав действительно не придавал никакого значения своему первородству, само это слово было для него пустым звуком. Он был создан Богом и природою для вольной жизни, он по своей натуре был кочевником, охотником, а не скотоводом, не земледельцем и не хозяином. Так и в тот раз, утолив голод и жажду, он лег спать, а, выспавшись, снова ушел на охоту, даже не вспомнив ни о чечевице, ни об Иакове, ни о своей клятве.

Благословление Исааком сына Иакова.

Между тем шли годы. Исаак стал стареть, что поначалу выразилось, прежде всего, в слабости глаз. Иногда он даже не мог различить, кто прошел мимо него — коренастый Исав или стройный Иаков; очертания людей и предметов словно расплывались в густом предутреннем тумане. Встревоженный, он однажды призвал своего старшего сына Исава и сказал ему:

«…вот, я состарился; не знаю дня смерти моей; Возьми теперь орудия твои, колчан твой и лук твой, пойди в поле и налови мне дичи,

И приготовь мне кушанье, какое я люблю, и nринеси мне есть, чтобы благословила тебя душа моя, прежде нежели я умру» (Быт. 27: 2, 3, 4).

Ревекка, слышавшая эти слова, сразу догадалась, что старый Исаак, почувствовав приближение смерти, решил ввести своего старшего сына в наследство. Сердце ее, горячо любившее младшего сына, воспротивилось решению Исаака, и она задумала пойти на хитрость и, обман.

Зная, что Исав уходит ловить дичь в отдаленные излюбленные им места и, значит, вернется не скоро, она замыслила, пользуясь слепотой мужа, подставить ему для благословения вместо Исава своего любимца Иакова и сделать это как можно быстрее, упредив возвращение старшего с его дальней охоты.

Эта хитрость, кстати говоря, может служить косвенным подтверждением, что эпизод с чечевичной похлебкой был, конечно, не случайным, и вполне возможно, что Иаков пошел на свою уловку с согласия матери. Не исключено, что именно Ревекка и придумала все от начала до конца. Теперь надо было упредить Исава, а дальше можно было не беспокоиться, так как Исав не мог отступиться от данной им клятвы не претендовать на первородство.

Ревекка надоумила Иакова быстро сбегать в стадо и принести оттуда двух козлят.

«…и я приготовлю из них, — сказала она, — отцу твоему кушанье, какое он любит,

А ты принесешь отцу твоему, и он поест, чтобы благословить тебя пред смертью своею» (Быт. 27: 9, 10).

Послушный Иаков на все согласился, тем более что первая, самая важная часть дела, то есть приобретение первородства за чечевичную похлебку, была уже сделана. Но он обеспокоено заметил своей матери, что отец, при выкший из-за своей слепоты внимательно ощупывать лица и предметы, тотчас заметит, что перед ним не косматый, покрытый шерстью Исав, а гладкий и нежный Иаков, его младший сын. Но Ревекка предусмотрела такую опасность. Недаром она велела принести из стада не одного козленка, которого вполне хватило бы на приготовление кушанья, а двух. Она задумала шкурами козлят укрыть руки и шею Иакова. Кроме того, она достала одежду Исава, которую отец хорошо знал и которая пахла потом Исава, редко умывавшегося и не следившего за собою. Сделав все так, как было задумано хитрой и предусмотрительной Ревеккой, они вскоре, задолго до возвращения старшего сына и брата, приступили к свершению задуманного. Конечно, риск был, но ведь и другого выхода для Ревекки и Иакова не существовало. Хорошо налаженное хозяйство, твердо полагали они, никак нельзя было отдавать в руки человека, совершенно им не интересовавшегося. Конечно, человек, не знающий обычаев и нравов того времени и народа, мог бы подумать, что хозяйством при старшем брате-владельце должен был заняться младший брат, чтобы тем самыми сохранить и умножить его. Однако обычай заставлял младшего брата в случае смерти отца и перехода владения к старшему обязательно отделиться, уйти из дома и начать самостоятельную жизнь. Двух владельцев не могло быть, так как при таком варианте младший брат оказывался в услужении, что считалось позорным, а делить хозяйство воспрещалось, чтобы ни в коем случае не дробить его. Мы помним, что именно так произошло и при Аврааме. И так в те времена происходило всюду и при всех главах семейств. Здесь всегда было много болезненного; обиды долго, а то и вовсе не заживали, что мы уже видели на примере Измаила и несчастной Агари, но обычай есть обычай и закон есть закон.