За троном. Царская милость - Юрий Корчевский

Пока воевода письмо писал, медленно выводя буквы, шумно сопя и теребя бороду в раздумьях, охотник уже был готов. За плечами котомка с провизией.

– Не мало взял? – озаботился Алексей.

– За два дня, самое большее – за три дойду, короткий путь знаю. На лошадях там не проехать, а мне одному по силам, не впервой. Тогда зачем лишний груз нести? Только светло еще, опасно.

– Как смеркаться начнет, я тебя на берег выпущу. Пойдешь между рекой и стеной острога вправо, а там уже скрытно, по камышу.

– Не, по камышу нельзя. Он высох уже, осень. Шуршать сильно будет. Выберусь.

Воевода Алексею послание вручил в засургученном конверте. Терехов его Василию передал. Тот конверт за пазуху спрятал.

– Самое надежное место.

Вдвоем поднялись на стену осмотреть возможный путь. Аршин через пятьдесят от острога сухое русло ручья, по нему можно почти до самого леса добраться, под покровом темноты в чащу перебежать. Алексей об этом Василию сказал.

– Сам такожды решил.

– Рад, что наши мнения совпадают.

Темнело по-осеннему рано. Алексей сам маленькую дверцу в башне отпер, оба вышли за стены острога.

– Удачи тебе, Василий. Как говорят охотники, «ни пуха ни пера».

– К черту!

Василий сразу по берегу пошел. У края стены остановился, прислушался, затем выглянул, врагов не заметил и побежал к сухому руслу ручья. На ногах у него заячьи поршни, вроде тапочек, мехом внутрь. Ногам тепло, мягко и никакого шума. Одна беда – шкурка на подошве изнашивалась быстро. Алексей постоял, прислушиваясь. Не обнаружили ли бунтовщики гонца? Нет, тихо все.

С тем и вернулся в острог, заперев дверь. Внутри, в башне, у дверцы неотлучно дозорный находился. В воинской избе Алексей спать улегся. Еще неизвестно, каким будет завтрашний день, лучше поберечь силы. Но выспаться не удалось. После полуночи ударили в набат, раздались тревожные крики дозорных со стен. При неверном и скудном свете свечей стрельцы и ополченцы одевались, хватали оружие и торопились на стены. Бунтовщики предприняли ночной штурм. Не получилось с лестницами и копьями, применили другую тактику. Подкрались пешие без обычных воинственных воплей и стали забрасывать на стены «кошки», этакие трехпалые железные крюки, к которым были привязаны веревки. Для того чтобы лезть по веревке вверх было удобнее, на ней через равные промежутки были навязаны узлы. Дозорные не сразу заметили нападение – темно, да и бунтовщики уже знали, изучили места нахождения дозорных на стенах. Нескольким бунтарям удалось взобраться на стены, уже шел бой. Алексей сразу оценил опасность, надрывая связки, закричал:

– Руби веревки!

У каждого воина есть холодное оружие – сабля, кинжал, нож, боевой топор. Если веревки перерезать или перерубить, новые воины бунтовщиков не влезут, а тех, кто взобрался, не так много, десяток. Их и после перебить можно. Конечно, стрельцы и ополченцы и без его подсказки догадались бы, но они начали рубиться с татарами на смотровых площадках. Алексей и сам стал биться с татарином. Тот смело размахивал саблей, атаковал, но техникой сабельного боя не владел. Алексей успешно отбивал наскоки, потом сделал обманный финт и нанес укол в живот. Татарин рукой за рану схватился, Алексей же резанул по шее противника и отскочил, дабы кровью не обрызгаться. Запасной одежды нет, а от кровушки отмыть тряпье сложно. Впереди, под лунным светом, «кошка» железом отблескивает на стене. Алексей к ней бросился, а над стеной уже голова противника показалась. Терехов по ней саблей ударил, враг вниз полетел, Алексей же веревку рубить стал. Удалось только со второго удара. По всей видимости, мурза такую хитрость не сегодня задумал. «Кошки» заранее отковать кузнецам надо, да не одну, десятки. Для этого железо нужно, горны, кузнецы, а еще веревки пеньковые, не один моток.

С божьей помощью отбились. «Кошки» в виде трофея достались, тех, кто на стены смог забраться, уничтожили. Кто не успел, внизу у стен в бессильной злобе бесновались. А только «кошек» у них нет и взять негде. Стрельцы пальнули несколько раз, разгоняя бунтовщиков, те разбежались. Но чувствовал Алексей: не остановится мурза, иное придумывать станет.

Воины в воинскую избу вернулись досыпать, дозорные службу несли, за них отвечал воевода. Следующий день и еще один мирно прошел. Жители и воины радовались, а у Алексея в груди тревога росла. Не иначе – затишье перед бурей. Иван Пафнутьевич Хлыстов заметил:

– Ты чего нос повесил, Терехов?

– Думаю – чего мурза учудит.

– Нешто, побьем.

– Твои бы слова – да богу в уши.

Алексей же думал так. Раз два дня татары не беспокоят, стало быть, готовят что-то, что времени требует. «Кошки» ведь тоже не за день выковались. А ничего в голову, кроме подвижной башни, не приходило. Но ее было бы видно. Такая башня на колесах должна быть немного выше стены, с нее перекидывался мостик, по которому на стены атакующие врывались в осажденную крепость. Подкоп? Не видно и не слышно, такие работы скрыть сложно. К единому выводу не пришел, после ужина спать улегся. Понемногу все обитатели острога тоже ко сну отошли, только привычно перекрикивались дозорные с трех стен крепости.

Но в тишину Алексей не верил. Татары – народ упрямый, а мурза Бирич изобретателен, жизнь это уже доказала. Для бунтовщиков Кунгур – как бельмо в глазу. Взять острог для бунтовщиков дело чести. Царю докажут, что есть еще силы, с которыми надо считаться. И еще на один эффект рассчитывали. За осадой Кунгура следили внимательно татары и башкиры. Падет острог – и полыхнет пламя народных восстаний, а сейчас народ выжидает. Но восстания Пугачева и Разина тоже с малого начинались. Сначала наместники и губернаторы особого внимания на небольшие бунты не обращали, полагали – своими силами подавят, да не случилось. Народ всегда на красивые посулы ведется, но все бунты и всегда подавлялись жестоко, большой кровью. Государственная машина неповоротлива, медлительна, но если о безопасности и целостности государства, строя, трона речь идет, бросают большие силы и лучших военачальников.

Бунтовщики были настроены Кунгур взять любой ценой, а осажденные – острог отстоять. Бирич еще несколько дней назад на переговорах готов был выпустить из острога всех и не тронуть, лишь бы крепость в его руках оказалась. Тогда ему почет и слава, десятилетиями будут говорить. Сколько при этом бунтовщиков погибнет, его не волнует. Сколько кровопролитных битв до него прошло, а кто помнит солдат, десятников, сотников? Только имена полководцев история и народная память сохранила. Существует же известное высказывание: гибель одного человека – трагедия, а гибель сотен тысяч – статистика.

Алексей отдавал должное изворотливости и изобретательности мурзы. Противника нельзя недооценивать, такая позиция часто приводит к поражению. Мысль у Алексея мелькала: не подкупить ли кого-нибудь из вражеского стана для информации? Но, увы, пока невозможно. Спать улегся, утро вечера мудренее. Уснул крепко и был разбужен набатом. Воины, чертыхаясь, одевались спешно, хватали оружие и бежали на стены. Воеводой для каждого было расписано свое боевое место. Но случилось то, чего так опасался Алексей. Решив, что атаки бесплодны, приводят к значительным потерям, мурза решился сжечь острог. Будут у него трофеи или пленные – второй вопрос. Главное – уничтожить проклятый острог. Тогда его имя прогремит по всем землям.

Конники подскакивали на дальность полета стрелы и стреляли из лука стрелами с горящей паклей. Били в стены и выше их, тогда горящие стрелы падали на крыши изб, крытых деревянной дранкой. Стрелять из пищалей далеко, стрела летит дальше свинцовой пули, выпущенной из гладкого ствола. А других способов не подпустить бунтовщиков не было. Местные жители бросились тушить начавшие гореть избы. Легкий ветерок разносил искры на соседние крыши, хозяйственные постройки. Острог заволакивало дымом. Хуже того, начали гореть деревянные стены. Их тоже попытались тушить, поливая сверху, со смотровых площадок, водой. Да только воду в ушатах и ведрах приходилось носить из реки. Ополченцы и часть стрельцов выстроились цепью, передавали ведра. Но ее не хватало, со всех сторон слышались крики:

– Воды, воды дайте!

Не одна сотня горящих стрел зажгла самую длинную стену, обращенную к лагерю бунтовщиков. А еще горели избы, амбары, торговые лавки и хозяйственные постройки в самой крепости. Даже если каким-либо чудом удалось потушить стену, вскоре костлявая рука голода выкосила бы всех воинов и жителей. В амбарах хранилась провизия. Суета жуткая, воду брали в колодцах, вычерпывая до дна, носили из реки, но пожар это не останавливало. Попробуй залить из ведра горящую крышу. Едкий дым заволок крепость. Жители и воины надсадно кашляли, у всех слезились глаза. Бунтовщики стрелы огненные метать перестали, стояли в отдалении, наблюдая за пожаром. Видимо, полагали, что не выдержат защитники, откроют ворота и будут выходить из острога и сдаваться на милость победителям.