Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Но главные мысли были сейчас о другом…
С кухни из водопроводной трубы прилетел протяжный медленный звук, будто слон протрубил. Это мама открыла кран — ополаскивала свою чашку. Ольга позвала тихим голосом:
— Ма-ма…
Она почти тотчас вошла, села на краешек Ольгиной кровати:
— Ты что, доча?
Ольга молчала. Мамина ладонь лежала у неё под щекою.
Ей хотелось, чтоб мама про лётчика спросила. И Ольга ответила бы, что да, понравился… Пожалуй, она не так уж прямо ответила бы. Но вообще всё равно про это: понравился! И тогда мама спросила бы: а почему? А Ольга бы ответила. Она бы сказала, что он… потому что… Ольга совершенно не знала, как ответить на этот вопрос. Тогда она спросила тихо:
— Мама, ну а вот почему он тебе понравился?
Так спросила, будто они уже полчаса до этого разговаривали. Но мама поняла её. Она ответила спокойно, как давно решённое.
— А я не знаю, доча… Понравился, да и всё.
— Да разве так бывает, мам? — спросила Ольга, удивляясь, что мама говорит точно её слова. — Разве можно — за просто так?
— Только так и можно! А за что-нибудь полюбить — это уж всё получится неправда. На полгода, самое большее…
— Полюбить?!
Мама кивнула тихо, потом вдруг встала и выключила свет.
Ольга лежала не шевелясь и смотрела, как она в темноте раскладывает себе постель. Сердце билось громко, словно стучало в какую-то дверь. Ольге казалось, что теперь она всю ночь не сомкнёт глаза. И, подумав это, она вдруг уснула.
* * *Наутро к ним пришёл лётчик. О зоопарке речи уже не было. И, может быть, так даже к лучшему получилось! Всё воскресенье они были вместе.
Обычно на людях устаёшь. В школе устаёшь, поэтому и неохота на продлёнку оставаться. И от Галинки устаёшь немного, и от Огонькова даже — как начнёт хвастаться!.. Только от мамы она не уставала. И от лётчика, оказывается, тоже.
Едва Ольга и мама позавтракали, в дверь раздался звонок. Они быстро посмотрели друг на друга.
— Ну пойди, пойди ты, — сказала мама и улыбнулась, как бы уступая ей приятное.
Это действительно был лётчик. Он стоял на пороге, держа в руках лётную свою фуражку, и сверху вниз серьёзно смотрел на Ольгу.
— Здравствуй, Оля.
— Здравствуйте… — Это слово она еле выдавила из себя.
— Можно?
— Можно.
Лётчик всё ещё стоял на пороге…
Вчера они разговаривали совершенно спокойно, как простые знакомые. А сегодня это как бы забылось. Будто и не было ничего. Всё надо было начинать заново!..
Мама увидела их, таких странных, и засмеялась:
— Да вы что?
Она заставила лётчика выпить стакан чаю и съесть парочку сложных бутербродов. Потом сказала:
— Ну ладно. Теперь вы двое — до свидания. У меня уборка и стирка!
Обычно Ольга ей помогала. Но теперь, может, всё как-то по-другому должно быть?
А лётчик головой покачал, потом глянул на Ольгу:
— Да нет, Настя. Мы вроде вчера решили. Мы тоже на трудовой фронт!
Ольга кивнула. В голове у неё звенели необычные — торжественные и шутливые одновременно — слова: «трудовой фронт».
Мама, конечно, отнекивалась. Но лётчик нисколько её не слушался; спрятался от них на минутку в комнате и вышел уже не в парадном своём лётном костюме, а в синих тренировочных штанах, в простой ковбойке и в белых кожаных тапочках на толстой подошве. Спросил, засучивая рукава:
— Ну, где работа? Ты готова, Оль?
Работа была простая: мебель и стены пропылесосить, потом пол помыть, мастикой намазать и натереть. А мама в это время уже начала в ванной стирку. Урчала машина, плескалась вода, сугробом лежало бельё… На них мама будто совсем внимания не обращала.
Лётчик и Ольга в комнате запустили пылесос. Уже после первой стены лётчик сказал, улыбаясь:
— Нет, слушай, эту машину надо в клетке держать!
— Как это? — засмеялась Ольга.
— Очень сил у неё много. Какой-то зверь, а не машина! Пылесос, правда, гудел, рычал от напряжения, ходил ходуном, где-то внутри него сверкали синие молнии. Скоро в комнате стало жарко от работы. Вещи постепенно сдвинулись со своих мест, будто решили уйти куда-то отсюда, как в «Федорином горе». Ольга и лётчик уже не переговаривались теперь, а перекрикивались.
— Ну что? Законно у нас идут дела?
— Да, законно! — Ольга с удовольствием выкрикнула мальчишеское это, огоньковское слово.
Ей было весело. Она чувствовала, что раскраснелась. Волосы выбились из-под заколок и длинными пушинками щекотно падали на лоб. Ольге то и дело приходилось сдувать их.
Они почти не разговаривали — в общей простой работе и так всё было понятно. Да и грохот стоял зверский.
— По-моему, уже всю пыль выпили до последнего микроба! — крикнул лётчик и выключил пылесос.
— По-моему, тоже! — закричала Ольга в наступившей вдруг тишине.
И они засмеялись оба, но теперь уже без смущения — просто как старые знакомые. Чего же не посмеяться, если смешно вышло!
И не заметили они, как глянула на них мама радостно, недоверчиво улыбнулась и тотчас опять спряталась у себя в ванной.
Они стали мыть пол в две тряпки. Мебель бегала от них по всей квартире.
— Слушай, я упарился! — говорил лётчик.
Они сидели на островке сухого ещё пола. Лётчик держал в руках Ольгину тряпку. Он тряпки выжимал просто удивительно! Он её с одного раза перекручивал, будто змею. И тряпка была как сухая.
Ольге, конечно, нравилось, что он устал. Она тоже устала. Но не так уж сильно. И потом она про это ни словечка не проронила!..
— Настя! — крикнул лётчик. — Сигарету здесь покурить можно?
— Конечно, кури, — сказала мама. Она глядела на них, стоя в дверях, тоже слегка усталая.
Ольга пошла пока позвонить, поговорила с невиданной ещё, но уже знакомой Лелей Познанской: старик ботаники чувствовал себя хорошо. Правда, голос у Лёли опять очень уж бодрый был!
Когда Ольга вернулась в комнату, лётчик уже возил тряпкой по полу. Она спросила:
— А как же отдыхать?
— Надо, Оль, поднажать! Времени в обрез.
— А чего?
— Рейс у меня сегодня в пять.
— Ну успеем же!
— А пообедать ещё охота, рубануть как следует! И ящик посмотреть.
— Чего?
— Ну телик! Ты любишь телевизор смотреть? Ольга задумалась.
— Я не знаю… — она тоже взялась за тряпку, — когда как.
— Я тоже когда как. Один не люблю, а с компанией люблю.
— А когда обратно прилетишь?.. — Здесь она споткнулась: заметила, что назвала его на «ты».
— Точно не знаю, Оль. — Он, как видно, ничего не заметил. Ему было сейчас совсем не до того. — Это зависит, как ждать меня будете. — Он принуждённо улыбнулся. Он будто шутил, а на самом деле совсем не шутил.
— А как ждать?
— Если очень хорошо, то тогда быстро!
— Я буду хорошо. Лётчик вдруг запел:
«Жди меня, и я вернусь, только очень жди.Жди, когда наводят грусть жёлтые дожди…»
Дальше Ольга не успела запомнить. Но это была очень хорошая песня. Хотя и совсем не детская — там про взрослых говорилось. Но всё равно она задевала — трогала сердце грустными пальцами.
А лётчик запел новую песню. Было видно, что ему весело, но пел он почему-то не очень весёлое:
— «Смотри, пилот, какое небо хмурое! Огнём сверкает тёмной тучи край, суровый день грозит дождём и бурею… Не улетай, родной, не улетай!»
Ольга стояла на коленях с тряпкой в руках и слушала… Вот какой он оказался! Не то что не страшный, а даже совсем наоборот… Погоди! А как же иначе могло быть? Ведь это мамин друг старый. А мама же у неё такая, ну такая… Разве она могла Ольгу заставлять с плохим человеком знакомиться? Разве мама сама захотела бы с ним дружить, если б он был плохой?!
Нет, погоди! Мама не дружить б ним хочет. Мама собирается… Здесь Ольга остановилась резко. Она, конечно, была уже вполне взрослая. Но это, это оставалось всегда каким-то особенно взрослым. И поэтому запретным для неё.
Лётчик домыл последний кусочек пола, накинул тряпку на швабру — хотел, видно, ещё раз протереть, уже насухо.
Мама у себя в ванной выключила машину. Было необычно тихо, было слышно, как она полощет и поёт: «Не улетай, родной, не улетай!..» Ольга спросила:
— Ты будешь жениться… на ней?
— Буду! — твёрдо ответил лётчик. Лицо у него стало серьёзное. Руки в закатанной по локоть ковбойке крепко сжимали ручку швабры. Казалось, вот-вот — и палка эта треснет.
— Когда?
— Хочу скоро… поскорей… Пока вопрос упирается в одну девочку… звать Ольга. — Он улыбнулся с трудом.
Он всё это по-взрослому сказал, но Ольга, конечно, поняла.
— Не упирается! — она сказала.
— Ну тогда давай лапу!.. Навсегда? Ольга ответила:
— Навсегда! И заплакала.
* * *А в понедельник снег полетел — снег, снег, снег!..
От снега всегда как-то страшно бывает в первую минуту. Сердце тайно обрывается: «Вот и зима!» И тотчас поймёшь, как далеко до будущего лета. И таким оно заманчивым покажется: таким милым, зелёным, ягодным.
- Там, вдали, за рекой - Юрий Коринец - Детская проза
- Рассказы про Франца и школу - Кристине Нестлингер - Детская проза
- Солнце — крутой бог - Юн Эво - Детская проза
- Полынная ёлка - Ольга Колпакова - Детская проза
- Зимняя сказка начнётся летом - Ирина Юрьевна Мошева - Детские приключения / Детская проза / Прочее
- Солнце с белыми лучами - Юрий Яковлевич Яковлев - Детская проза
- Семь с половиной крокодильских улыбок - Мария Бершадская - Детская проза
- Шесть Иванов — шесть капитанов[сборник] - Анатолий Васильевич Митяев - Детская проза / Прочее
- Егор. Биографический роман. Книжка для смышленых людей от десяти до шестнадцати лет - Мариэтта Чудакова - Детская проза
- Сказка о волшебном каравае и новогоднем чуде [СИ] - Анастасия Яковлева - Детская проза / Периодические издания / Прочее