Русские были и небылицы - Игорь Кузнецов

Я слыхал: с сестрой они наносили лесу из запрещенного лесу. Следу нет, а лес теряется…

Он там побаривал кого-то, так, говорят, его отравили. А эту сестру (завидовали ее силе)… она утром все ходила за водой, так они журавль подпилили, а она пришла за водой – журавль дернула, а он длинный такой, да и упал ей на голову. Она и погибла.

(АКФ. 128. № 86)

Иван Леший – прозвище Ваньки Лобанова Леший. Его все боялись: сильный он был. Если ему хозяин не угодит, то унесет он сваю – и все:

– А поставьте четверть – принесу.

Выпивал он четверть водки сразу.

Так у нас все и говорили, бывало:

– Я не Лобанов, да и не Леший.

Как что пропадет, так говорят:

– Леший унес, Лобанов унес…

(АКФ. 128. № 124)

Рыбацкие сказы

(Из собрания Р. Липец)

Хозяин становища

Были «хозяева» становища, как первые заселенцы. Им, когда приходили в становище, надо было платить, прежде чем промышлять. Кто деньгами, кто рыбой, кто подарки большие делали. Колдун становища Лицы был первый населенец. Слыхал я от своего дедушки – он сейчас покойный, – кто не хотел на подарки, то начинали бороться: «Согласен ли бороться?»

В Койде был Федор Кренев, колдун. Они сошлись бороться. Тот ударил слабо, а Кренев сильно. На второй раз они начали сходиться, тот привез в шлюпке войско, рабочих своих, – богатый, что ли, был… А Кренев научил своих:

– Как они будут на судно лезть, колотите их башлугами (?) по рукам.

Они так и сделали, а Федор Кренев спустил им в шлюпку двухпудовую гирю. Шлюпка затонула – и делу конец. Они-то выплыли все, но драться уже не стали.

Был на Мурмане такой, приходил на своей лайбе, и пока ему не напромышляют, не позволял никому промышлять. Так было много времени, пока на промысла́ не пришел один наживальщик. И сказал:

– Ни одной рыбины ему не дам!

Хозяин его судна и остальные рыбаки говорили:

– Что ты! Он нас всех убьет.

– Никого не убьет, а рыбины ни одной не дам.

Когда пришел тот, наживальщик отказался дать рыбы. Тот на него – наживальщик его вернул, так поборол, что тот запросил:

– Спусти меня живого, больше никогда не приду.

Так и было. Кто был наживальщик и откуда – неизвестно. Тот же наживальщик, у какого хозяина был, он ему дал вачеги пережимать. Наживальщик спросил:

– Как пережимать, посуше или помокрее?

Хозяин сказал, что посуше. Он разорвал рукавицы надвое и подал. Хозяин на него было, а тот только колонул его кукишкой по голове, тот и уселся. С тех пор ни рукавиц уж не стал его заставлять выжимать, ничего.

Чужеземный великан

На Печенге приходил из каких-то стран великан, отбирал у промышленников первый улов. И когда загрузит корабль рыбой, насытятся его глаза богатством, тогда разрешает им промышлять. А кто если ему не даст улова, то убивал.

Раз пришел небольшой человек, стал проситься на суда рабочим.

– Жалованья мне не надо, а только кормить.

Много судов обошел, но никто не хотел брать, что бродячий человек. Наконец, на одно судно взяли, и он оказался очень понятливым: какую работу ни покажут, другой раз не надо показывать.

Тут промышленники стали ждать великана, боятся до него одну рыбинку уловить. Вот он пришел, а этот человек говорит своему хозяину:

– Дозволь мне с ним сразиться!

Все ужаснулись, но он сказал великану, чтобы сей год рыбы не ждал, предложил ему сражаться. Поднял великана и бросил его о камень, что тот не шевельнул больше ни ногой, ни рукой.

– Вот и все ваше страшилище!

Затем сказал своему хозяину, что весь род его будет жить не в богатстве, но в сытости, пожелал всем промышленникам счастливо промышлять, спустился с судна и ушел в Печенгскую губу.

Аника-воин

Аника, воин заграничный, приходил с запада, кажется, из Голландии. Приходил он на судах, останавливался у Цип-Наволока или у Зубовских промыслов. Весь промысел зверя и рыбу – все отбирал.

С промышленниками был один наживальщик. А наживальщик был такой: лежал морж на льду, наживальщик и говорит:

– Хозяин, я там одному коту оторвал голову.

А смотрят: он моржовые клыки принес. И сказал он кормщику:

– Дайте мне с Аникой сразиться!

И вот они сразились. Сразу убил Анику наповал. Потом его спросили:

– Куда твою долю промысла?

Он сказал:

– Мне ничего не надо.

И скрылся, больше его не видали.

Шли иностранцы

В Печенгу шли иностранцы. Шли для погубления Печенги. Легли спать и после все онемели, что ни по-своему не могут, ни по-русскому. После одному отдался язык, он сказал, что, когда стали спать ложиться, пришел старец с огоньком и сказал:

– На Русскую землю пришли, да не с хорошим помыслом!

После стали просить прощения, как вернулись языки.

После шли шведы, сила. Встретился им человек, спросил:

– Куда, дружья, идете?

Они сказали, что разгромить Печенгу.

– Это дела хорошие.

Повел их, привел к двум горам – открылась яма.

– Вот вам за ваши добрые дела!

Они там и остались, а горы сошлись, как и были.

Монастыри на севере

Печенгский монастырь

…Шведы нападали, три раза. Печенгский монастырь разорили.

Тогда Трифон Печенгский и сказал:

– Только три раза монастырь разорят, а на четвертый раз он по самые окна в землю уйдет…

Так оно и было.

(АКФ. 135. № 35)

Затонувшие колокола Коккова монастыря

Богатая обитель была. Братии больше трехсот человек считалось. Богачества – невесть сколько. Счету в них монахи не знали. Что утвари этой, что злата, каменья самоцветного, и не перечесть!.. Скота, угодий – ну, как ноне Соловки…

Стояла это, стояла обитель – и вдруг прошел слух, что швед идет на нее. Иноки сейчас скот угнали в горы, сокровища свои все зарыли, колокола бросили в реку и завалили их каменьями. И доселе на дне реки Нивы, в Куйке, виднеются уши большого колокола… Потом стали молиться Богу. Ждать-пождать… Приходит враг – в обители литургия шла. Швед этому не внял. Всех иноков перебил. Священник выходит с дарами – его рогатиной, диакона тоже. Только старца одного придушить забыли, так Господь ему такую силу дал, что после он один всех триста иноков схоронил и сам на засыпанной могиле помер. Монастырь шведы сожгли и убрались восвояси…

И поныне тут мерещится разное. В зимние ночи слышно точно пение, согласное такое да старинное. Старики сказывают, что тут и видения бывали разные, да не такое ныне время, праведники не являются…

(В. Немирович-Данченко)

Разбойники

Кудеяр

Этот Кудеяр где-где не разбойничал! И в Калуге, и в Туле, и к Рязани, и к Ельцу, и к Воронежу, и к Смоленску – везде побывал, везде свои станы расставлял и много кладов позарыл в землю, да все с проклятиями: страшный колдун был. И какою поганой силой владел: раскинет на берегу речки, озера, так какого ручья, раскинет полушубок или свиту и ляжет спать; одним глазом спит, другим сторожит: нет ли погони где; правый глаз заснул – левый сторожит, а там левый спи, правый сторожи – так вперемену; а как завидит где сыщиков, вскочит на ноги, бросит на воду полушубок, на чем спал, и станет тот полушубок не полушубок, а лодка с веслами; сядет Кудеяр в ту лодку – и поминай как звали…

За Брянском дальше Десна-река до Кудеяра прямо текла, а при Кудеяре луку дала. И вот отчего: на самом том месте, где теперь лука, был дремучий лес, и в том лесу Кудеяр притон имел, а в том же лесу на самом берегу на Десне стоял дворишко или два, так, выселочек небольшой. В этом выселке жил мужик степенный, мужик настоящий, и вел он порядки по-божьи: людей не обижал, дурными делами не занимался, и была у него дочь, красавица, и полюбилась она этому Кудеярищу-разбойнику; у хорошего мужика девка-дочь не шалит, да и девка-то не такая была, чтоб прельститься на разбойника. Кудеяр и так и сяк – все его дело не выгорает! Захотел Кудеяр девку силком захватить. Присмотрел он пору-времечко, когда отец с матерью на работу, что ли, пошли, на крестины ли к кому, – только во всей избе одна эта девка осталась. Глядит девка в окно, видит: Кудеяр в избу идет; та двери на запор и сидит – ни жива ни мертва. Стал Кудеяр в двери стучаться. «Что тебе надо? – спрашивает девка. – Зачем пришел?» – «Пусти, – говорит Кудеяр, – надо!» – «Да что надо-то?» – «А мне тебя надо, с собой хочу взять, – долго я этого времени ждал! Отвори скорей!» – «Не отворю, – говорит девка, – ступай, разбойник этакий, ступай, откуда пришел». – «А не хочешь волею, рыло воротишь, – так силою заставлю полюбить».

Как сказал эти слова Кудеяр и стал двери ломать; а девка сама не своя, схватила икону Пресвятой Владычицы-Богородицы, что в переднем углу стояла, схватила да в окно и выпрыгнула; не успела девка выскочить в окно, как Кудеяр разломал дверь и в избу смотрит, а в избе никого нет. Глянь в окно – видит: девка к речке Десне бежит; он за ней вдогонку побежал; девка от него, он за ней; совсем уж было догнал, только девка подбежала к Десне и стала молиться: «Матушка Пречистая Богородица! Матушка Десна-река! Не сама я тому виною – пропадаю от злого человека!» Сказала те слова и бросилась в Десну-реку; и Десна-река в тот же час на том месте пересохла и в сторону пошла, луку дала, так что девка стала на одном берегу, а Кудеяр-разбойник очутился на другом! Так Кудеяр никакого зла и не сделал; а другие говорят, что Десна как кинулась в сторону, так волною-то самого Кудеяра захватила да и утопила.