Калейдоскоп - Даниэла Стил

— Встречались однажды. Сэм тут неподалеку играл какую-то роль…

Внезапно Артур вспомнил. Соланж ненавидела эту женщину, и Сэм тоже. Они заглянули сюда во время его гастролей. Теперь это казалось далеким прошлым — как и все на свете. Артур почувствовал ком в горле.

Как можно оставлять здесь дочерей Сэма и Соланж?

В эту минуту он ненавидел свою жену: это она обрекла их на страдания. Но откуда Марджори было знать, напомнил он себе, тщетно борясь с чувством вины и гнева. Это же только на лето. А потом…

Что же потом? Марджори непреклонна, а он уже прощупал почву везде, где только можно. Обращался и к уже обремененными семьями, и к бездетным коллегам; советовался со всеми подряд…

Хилари безвольно стояла на пороге так называемой спальни. Здесь не было ни шкафа, ни комода, ни стула, ни настольной лампы. Одна только лампочка без абажура, свисавшая с потолка ближе к двери.

— Вы привезли деньги? — деловито спросила Эйлин.

Артуру было неудобно рассчитываться с ней при детях, но он достал из кармана пиджака конверт с требуемой суммой.

— Этого должно хватить на их содержание.

Будучи не столь щепетильной, Эйлин вскрыла конверт и быстро пересчитала банкноты. Тысяча долларов! Если в течение двух месяцев кормить их одними макаронами с сыром, она неплохо заработает.

Эйлин весело улыбнулась девочкам, хлебнула пива прямо из бутылки и, отсалютовав Артуру, с неожиданной точностью попадания бросила окурок в раковину. Ей частенько приходилось проделывать этот трюк.

— Превосходно, мистер Паттерсон. Если будет нужно, я вам позвоню.

— Если вы с мужем не возражаете, я навещу их через несколько недель. Хотел бы посмотреть, как они устроятся.

Хилари не верила своим ушам: неужели он и впрямь оставляет их в этом жутком месте, среди пивных бутылок и незастеленных кроватей? А главное — с этой ужасной женщиной. Если прежде Хилари была отчужденной, теперь она и вовсе обратилась в лед.

— Хилари, я на днях позвоню. И ты не стесняйся, звони, если понадобится.

Она только кивнула, не в силах согласиться со всем этим. На мгновение ею овладело желание убить этого человека. Вместо этого Хилари повернулась к Александре, та тихонько всхлипывала.

— Не будь глупышкой, Акси. Все будет хорошо. Помнишь, дядя Артур обещал, что мы будем играть на берегу океана?

— Да? — хрипло засмеялась Эйлин. — Это где же вы собираетесь играть? На верфи, что ли?

Эйлин была довольна. Тысяча баксов с лихвой вознаградит их за небольшие неудобства. Ничего! Конечно, с маленькой придется повозиться, а пятилетка, кажется, плакса. Зато старшая держит их в руках. Вот пусть она ими и занимается. Может, она также возьмет на себя уборку и приготовление пищи?

Когда автомобиль Артура скрылся за поворотом, Эйлин развалилась на диване с непочатой бутылкой пива и закурила. Нужно будет сходить с Джеком куда-нибудь поужинать.

— Извините, — подошла Хилари с Меганой на руках. — Где можно взять простыни?

— В кладовке. Если они там есть…

Больше ей не понадобилось объяснять. Хилари спокойно взялась за дело. Она разыскала простыни — рваные, но по крайней мере чистые — и постелила их на кровати, где не было ни подушек, ни одеяла. Одну простыню она скатала в валик и положила в детскую кроватку. Из опасения, что стенка может отломаться. Так оно и вышло.

Она отвела Александру в ванную, умыла ее, сменила подгузники Мегане, дала им попить, а потом они тихонько посидели у себя в спальне, грустно поглядывая по сторонам.

— Здесь так противно, — прошептала Акси, так, чтобы не услышала леди с сигаретой и пивом. — Она в самом деле папина сестра?

Хилари кивнула. Как ни трудно, как ни неприятно об этом думать, но эта женщина действительно их тетя и они вынуждены гостить у нее до конца лета. Здесь нет места для платьев и игрушек, поэтому они пока полежат в чемоданах.

В следующий раз Эйлин увидела девочек только в пять часов. Как и следовало ожидать, Хилари взяла инициативу в свои руки.

— Извините. — Она стояла перед теткой — маленький чрезвычайный и полномочный посол с блестящими черными волосами и изумрудными глазами. — Чем мне покормить моих сестер? Они голодны.

Эйлин об этом не подумала. В доме хоть шаром покати. Она заглянула в холодильник — там только пиво, несколько подгнивших лимонов да черствый хлеб. Они с Джеком никогда не ели дома, если могли себе это позволить. Только пили.

— Конечно, детка. Ты кто?

— Хилари.

В глазах девочки было что-то странное, застывшее. Словно жизнь для нее остановилась несколько месяцев назад. Ей всего девять лет, а она перенесла больше горя, чем иные — за всю жизнь.

— Сходи в магазин, купи чего-нибудь. Пару банок тунца…

— Тунца? — Хилари никогда не слышала этого слова. У себя на Саттон-плейс они привыкли к горячей пище — ее готовила служанка, а прежде — мама. Наваристый суп, жаркое, поджаренные как раз в меру бифштексы, шоколадный торт с ванильным мороженым… — Тунец — это рыба?

— Да. Вот тебе деньги. — Эйлин протянула несколько долларов, как будто этого достаточно, чтобы приготовить ужин на троих.

Даже Хилари знала, что это невозможно. Няня давала ей больше денег на мороженое.

— Магазин — на углу, — продолжала Эйлин. — Там сразу увидишь. И купи мне пива.

Она нервничала, когда в холодильнике оставалось всего несколько бутылок.

Хилари взяла с собой сестер — не оставлять же их одних.

В магазине было так же противно, как повсюду в этих местах. Теперь их окружали дома из крошившегося кирпича, с облупившейся штукатуркой. Все здесь обветшало, сломалось, пришло в негодность.

Хилари купила две банки консервированного тунца, банку детского питания, булку хлеба, немного майонеза, масла, полдюжины яиц, бутылку молока и банку пива. Этого хватит на вполне приличный ужин, и она еще сможет из оставшихся яиц и хлеба приготовить завтрак.

Когда она вошла в дом, ухитряясь держать сумку, Мегану и одновременно ладошку Акси, Эйлин встретила ее двумя вопросами.

— Где мое пиво?

— В сумке.

— Достань! — рявкнула Эйлин.

Акси захныкала: она не переносила, когда кто-нибудь кричал на нее или на ее сестер. Мама никогда не повышала голоса, и няня тоже, хотя вообще-то осуждала их родителей и в последнее время говорила о них гадости.

Хилари быстро протянула Эйлин банку с пивом. Та уставилась на нее и задала второй вопрос:

— Сдача?

Хилари отдала ей три цента. Эйлин швырнула их девочке в лицо, едва не попав в глаз.

— Это еще что такое? Тут, знаете ли, не Парк-авеню! Где, черт возьми, остальные деньги? — Казалось, она забыла о тысяче долларов, оставленных на их содержание.