Семь божков несчастья - Фаина Раевская

Не могу пожаловаться, что загородная дорога была совсем пустынна. Мимо проносились легковые автомобили, грузовики, даже трактора и сенокосилки, но никто почему-то бросаться на помощь терпящим бедствие девушкам не торопился. Даже Лизкины формы не впечатляли. Должно быть, на скорости разглядеть их было проблематично, а может, заплывший глаз подруги отпугивал потенциальных спасателей. Я шустро нарезала круги вокруг «Жигулей» и буквально рвала на себе волосы. На шестьдесят седьмом витке в поле моего зрения появился — не поверите! — «Феррари» цвета свежевыпавшего снега. Он не просто появился, он сбросил скорость и секунду спустя остановился бампер в бампер с моими «Жигулями».

Первое, что я увидела, это тридцать два ослепительно белых, как в рекламе зубной пасты, зуба. К зубам прилагались два бирюзовых глаза на смуглом лице, божественная фигура и голова с черными кудрями.

— Терпите бедствие? — приятным голосом поинтересовался пришелец.

Ответом ему послужила оглушительная тишина, нарушаемая только шумом двигателей машин, проносящихся мимо, и стрекотом кузнечиков. Лизавета почему-то потеряла дар речи, что для нее нехарактерно. Она глубоко дышала и обалдело моргала здоровым глазом. Что касается меня, я вообще увяла еще до того, как «Феррари» затормозил у моих убогоньких «Жигулей».

— Помощь нужна? — проявил понимание белозубый.

«Да, да, да! — мысленно завопила я, потому как вслух смогла произнести только невнятное сипение. — В особенности психиатрическая, потому как от такой красоты моя крыша съехала окончательно и бесповоротно. — Хорошо хоть Лизка сохранила присутствие духа. Впрочем, кажется, и ее красота подкосила…»

С обычно уверенной в себе подругой, поднаторевшей в делах сердечных, творились совсем уж невероятные вещи: полтора ее глаза упорно сползали к переносице, грудь взволнованно вздымалась, а губы растянулись в несколько глуповатой улыбке. Красавчик тем временем обошел скульптурную композицию «Две жертвы Амура» и, глянув на оторванную дверь «Жигулей», изумленно присвистнул:

— Ух ты! Не слабо! С трактором столкнулись?

— С ве-велосипедом, — заикаясь, молвила я, а про себя тихо порадовалась, что снова могу разговаривать. А заикание — это ничего, это скоро пройдет. Как только красавчик уедет, так и пройдет.

— Большой, видать, велосипед был, — засмеялся белозубый. — Все, отбегался старичок. Восстановлению не подлежит.

— Совсем? — сникла я.

— Ага. На него и запчастей-то уже не выпускают. Далеко ехали?

Тут и Лизка пришла в себя, правда, привести в порядок глаза ей пока не удавалось.

— В Москву, в Политехнический музей, — страстно простонала подруга.

— О как! В музей! Ну, в музей так в музей. Прошу вас, дамы! — красавчик гостеприимно распахнул дверцу «Феррари».

У меня аж дыхание перехватило: это что же, он предлагает нам прокатиться на этой шикарной тачке?! Ох, ты ж господи, как бы пережить такое счастье и не скончаться!

— Ну что вы, что вы, — засмущалась Лизавета. — У вас, наверное, свои планы на сегодняшний день.

— Да никаких планов, — улыбнулся парень, чем опять меня смутил. Я покраснела до слез и опустила голову, чтобы скрыть смущение. — Я мустанга своего объезжаю. Купил недавно. Так что не стесняйтесь.

Дольше упрямиться Лизка не стала. Радостно пискнув, она влезла в салон, а я продолжала внимательно изучать придорожную пыль и садиться в «Феррари» не торопилась.

— Ты чего, Витка, примерзла, что ли? — послышался из машины недовольный голос подруги.

Я посмотрела на нее полными нечеловеческого страдания глазами:

— Я не поеду.

Все мое существо изнывало от мысли, что красавец на «Феррари» сейчас умчится в прекрасное далеко, и я больше никогда его не увижу, но оставить верные «Жигули» в чистом поле я не могла. Совесть настоятельно рекомендовала не бросать друга.

— Я понял. Вы боитесь за свою машину? — проявил чудеса телепатии красавчик. В ответ я угрюмо кивнула, сопроводив действо печальным вздохом.

Благородный мачо, ни слова не говоря, открыл капот моей машины и принялся там копаться. Лизка наблюдала за его манипуляциями из салона «Феррари». Чувствовалось, что устроилась она там основательно, и никакие катаклизмы не заставят ее покинуть шикарное авто. Время от времени подруга бросала на меня неприязненные взгляды. А я при чем? Ну, не могу я предать свою машинку! Хоть и покалеченная, ездить-то она может. Какой-нибудь умелец угонит ее и без запчастей приделает дверь на место. У нас ведь в России каждый второй сам себе Левша.

— Готово, — наконец вылез из-под капота красавчик. В руках у него был мой аккумулятор, то есть не мой, конечно, а «жигулевский». — Теперь никуда ваш конь не денется.

— Внутренности разворуют, колеса упрут, — спрогнозировала я дальнейший ход событий и печально закончила: — А еще в багажнике домкрат лежит, канистра, запаска и нейлоновый трос почти новый. Лизка, ты поезжай, а я тут покараулю. Вызову спасателей, они отбуксируют меня вместе с машиной домой.

— Ты уверена? — уточнила из «Феррари» Лизавета.

— Угу, — судорожно всхлипнула я.

И только красавчик-мачо ничего не сказал. Он снова залез под капот. Мы с Лизкой, обменявшись недоумевающими взглядами, уставились на его… кхм… атлетические ноги, сексуально торчавшие из-под капота. Минут пять спустя к ногам присоединился не менее сексуальный торс.

— Не надо спасателей, — по-прежнему улыбаясь, заверил молодой человек. — Я поеду на вашей машине. Довезу вас до дома, а потом отправимся в музей.

Терпению красавчика позавидовали бы и индийские йоги, а энтузиазму — легендарный Алексей Стаханов.

— Кто из вас водитель?

Я, как первоклашка, подняла руку.

Парень внимательно осмотрел меня, отчего в душе со страшной силой взыграло смятение, и вроде бы даже удовлетворился результатами осмотра. Во всяком случае, он кивнул, после чего распорядился:

— Поведете мою машину, я поеду следом за вами. Только не гоните — на «Жигулях» мне за вами не угнаться.

Перспектива порулить «Феррари» вдруг открылась передо мной во всей красе. Руки зачесались от предвкушения сладкого мига. Я на секунду зажмурилась, но, опомнившись, открыла глаза и на всякий случай уточнила:

— Может, я сама? В смысле, на «Жигулях»? Потихонечку…

— Нет. Я джентльмен и не могу позволить рисковать очаровательной девушке. Кстати, меня зовут Джон.

— Как?! — одновременно обалдели мы с Лизкой.

Должно быть, Джон привык к подобной реакции на свое имя, оттого рассмеялся и пояснил:

— Родители были фанатами «Битлз». Вот и назвали меня в честь Джона Леннона. Экзотично, конечно, но полное имя звучит несколько… м-м… странно. Джон Ааронович.

— Да уж, повезло, ничего не скажешь, — не то позавидовала, не то посочувствовала Лизавета. Подруга выглядела разочарованной. Еще бы! Ей-то, я уверена, мечталось, что Джон, вдохновившись ее пышными прелестями и подбитым глазом, с ходу сделает ей предложение руки и сердца, а заодно и кошелька. Лизавета моя — девушка воспитанная, к тому же отягощенная принципами. Юные повесы с дырявыми карманами не имеют никаких шансов стать второй половинкой Лизаветы, какими бы раскрасавцами они ни были. Лизка твердо стоит на той позиции, что мужчина должен быть мужчиной, а не альфонсом. А если к состоянию прилагается еще более или менее смазливая мордашка, это вообще идеальный вариант. Счастливый обладатель новенького «Феррари» имел, судя по всему, и то, и другое, а потому приобрел у подруги статус потенциального кавалера. Охмурить Джона Аароновича Лизка наверняка сочла делом чести, потому и пригорюнилась маленько, когда стало ясно — в светлые дали она поедет со мной, а на меня ее чары ну никак не действуют.

— По коням? — очередной раз ослепил белозубой улыбкой Джон.

С замиранием сердца я уселась за руль мустанга. Да простят меня мои «Жигули», но когда руки легли на руль, а попа уютно устроилась в анатомическом кожаном кресле, авторитет отечественного производителя окончательно рухнул. По крайней мере, в части автомобилестроения.

— Не увлекайся, Виталия, — ворчливо посоветовала подруга со своего места. К этой минуте она незаметно переместилась на соседнее с водителем место. — Вечно ты портишь мне жизнь. Подруга называется! Все жизненные планы нарушаешь!

— Какие планы, Лиз? — весело осведомилась я, осторожно трогаясь с места. В зеркале заднего вида отразился Джон Ааронович на моих «Жигулях». Смотрелся он в них, конечно, комично. Словно потрясающей красоты розу сунули в коровью лепешку, однако улыбаться юноша не перестал и даже приветливо помахал рукой в открытое окно, что внушало определенно доверие.

— Такие! — буркнула подруга и неожиданно заявила: — Не нравится он мне!

Вот уж новости так новости! Мне-то казалось, Лизавета уже мысленно детишек их общих окрестила, а оказывается, Джон ей не нравится. Разумеется, я потребовала разъяснений.