Оккультизм в православии - Андрей Кураев

Я бы посоветовал своему оппоненту не формулировать вместо меня мои позиции по тем вопросам, по которым я не писал. Не надо строить догадок - пугает или нет меня "широта подхода", не надо приписывать мне уравнение "всё мистическое есть ересь", которого В. Никитин не сможет встретить ни в одном из моих текстов. Не надо приписывать мне отрицание "проблесков Истины" в других религиях и философских системах. Еще три года назад в статье "О вере и знании"[70] я с полным сочувствием процитировал те святоотеческие суждения, которые советуют брать доброе у "внешней мудрости". И с тех пор моя позиция не изменилась.

Нет смысла писать о своем отношении к католичеству, поскольку две главы моей книги "Вызов экуменизма" специально посвящены проблемам православно-католических отношении. Вновь повторю: экуменическое уравнивание Православия и католичества мне кажется слишком легким решением проблемы, точнее, просто уходом от нее. Я согласен с тем, что в начале века сказал о модно-салонных декламациях в жанре: "Для Бога все конфессии равны" протоиерей Философ Орнатский: "Равны ли христианские исповедания перед Богом, это и решать Богу. Что это за литературный папизм говорить от имени Бога! У нас, у христиан вообще, есть критерий для оценки христианских исповеданий: это - верность их Священному Писанию с церковным преданием и голосу Вселенской Церкви, раздававшемуся на Вселенских Соборах"[71].

Я мало симпатизирую католичеству и сильно не люблю оккультизм. Если В. Никитин будет настаивать на том, что книга католического священника Шипфлингера выражает "ортодоксальную точку зрения Западной Церкви", то к католичеству я стану относиться так же, как к оккультизму. Посему смиренно умоляю Апостолическую администратуру Римо-Католической церкви в Москве: "Если вы не заинтересованы в том, чтобы приобрести во мне вашего активнейшего недруга, поясните мне и г-ну В. Никитину, - действительно ли книга священника Шипфлингера выражает нынешнюю веру католичества? Вашей вере теперь и в самом деле "присущ анимизм""?

"Эру Водолея" Шипфлингер связывает отнюдь не с календарно-астрономической датой, а с астролого-теософскими доктринами. Среди провозвестников новой эпохи и нового мышления он называет не астрономов и не ученых, а оккультистов: "В этом беглом обзоре нельзя оставить без внимания первопроходцев и в чисто религиозной области. Надо назвать трех великих женщин: Е. П. Блаватскую, А. А. Бейли и Е. И. Рерих. Ими вдохновлены и "Мировая спираль", далее - Р. Штейнер, основатель антропософии, нового духовного движения, а также группа бахаистов" (с. 368).

На правах "дипломированного богослова" должен смиренно заметить своему оппоненту, что его подвело знание французского языка. Слово antiniceene означает во французском языке не "противоникейская", а "доникейская". Приставка anti может означать не только "против", но и "пред". Так вот, отец Петр Преображенский занимался изданием не антиправославной (антиникейской) литературы, а древнехристианской (доникейской, то есть до 325 года). Для "член-корреспондента" и главного редактора такая ошибка в переводе все же более чем досадна. Хотелось бы знать, - как понимает В. Никитин словосочетание "litterature antique": неужели как "диссидентская литература"?

Еще в духовных академиях учат, что критерии православности, принятые в одну эпоху, могут оказаться недостаточными, недействующими в другое время. Так, например, никейский Символ Веры, ясно отделявший Православие от ереси в четвертом столетии, уже в пятом веке стал недостаточен. Монофизиты (и несториане) со спокойной совестью и даже нарочито употребляли этот Символ, ибо их расхождения с Церковью проходили по тем вопросам, которые не раскрывались в никейском исповедании столь подробно, чтобы исключить еретические толкования. Также и критерий апостола Иоанна ("Духа Божия... узнавайте так: всякий дух, который исповедует Иисуса Христа, пришедшего во плоти, есть от Бога; а всякий дух, который не исповедует Иисуса Христа, пришедшего во плоти, не есть от Бога, но это дух антихриста" [1 Ин. 4,2-3]) был важен для полемики с гностиками-докетами, которые утверждали призрачность земной плоти Спасителя. Но сегодня любой атеист может исповедать "Иисуса Христа, пришедшего во плоти": именно плоть-то он в Нем и признает, а вот Бога - не разглядит. Так что для вывода о том, совместима ли антропософия с Евангелием, надо пользоваться всем Евангелием, а не только одним стихом апостола Иоанна. Впрочем, в этом отрывке письма В. Никитина поражает, что опять же автором не было сделано ни малейшего усилия для того, чтобы провести разделительную черту между антропософией и христианством. Став христианином (хотя бы в своем собственном самосознании), В. Никитин все же перестал ли быть антропософом? Перестал ли он видеть в Штейнере учителя жизни?

На игумена Иоанна я не ополчался. Мое несогласие с некоторыми его действиями не означает дурного отношения к нему самому. Я помню то доброе, что отец Иоанн сделал для меня, и не перестаю об этом говорить даже в тех статьях, где критикую сегодняшнюю ситуацию в возглавляемом им Отделе. Замечу лишь, что не по представлению игумена Иоанна я был возведен в сан диакона, а по ходатайству ректора МДА архиепископа Александра. А упоминание Вами о ходатайстве игумена Иоанна о возведении меня в сан иерея для меня довольно странно: в нашей Церкви все же нельзя рукоположить немонаха без его желания. Я благодарен отцу Иоанну за то, что он делал мне такие предложения. Но отказ следовал с моей стороны, а не со стороны Священноначалия.

Предположим, что в 1949 году И. Сталин был бы награжден церковным орденом. В деятельности Сталина были эпизоды, принесшие пользу нашему Отечеству. И предположим, что за эти эпизоды высокая церковная награда была бы ему присуждена. Вспоминал бы В. Никитин сегодня об этом эпизоде с умилением? Или с чувством стыда? Убежден, что верно второе предположение. Так вот и мне стыдно, когда я вижу церковный орден на груди у вполне сознательного оппонента Церкви.

А. Яншин - член правления Международного центра Рерихов. В июне этого года правлением МЦР было распространено послание "К представителям рериховских организаций". Эта "энциклика" была посвящена специально мне и содержала, в частности, такие суждения и призывы: "Случилось так, что в новом демократическом государстве свобода мысли стала заложником Церкви, а ярым идеологом-поносителем всех устремившихся к новому мышлению стал дьякон Кураев. Сейчас настало время дать понять таким "пугалам", что человек, устремленный к новому мышлению, не из пугливых, шатающихся и неспособных противостоять такому насилию над нравственностью. Пусть тот, кто устойчиво и действенно осмысливает происходящее в стране, решительно заявит и пресечет это невежественное давление со стороны отдельных представителей Церкви".

И этот текст опубликован от имени органа, в котором состоит кавалер ордена святого Даниила... Мягко говоря - ситуация глупая. Говоря яснее - просто кощунственная. И при чем же здесь Пушкин и Моцарт?..

Сравнение В. Никитиным своей помощи изданию оккультной книги с трудом святителя Иринея Лионского восхитительно. Да, древние христиане переписывали гностические тексты но для того, чтобы их критиковать. В моей книге "Сатанизм для интеллигенции" немало цитат из теософов. Неужели я делаю тот же труд, что и теософские издательства, и всего лишь навсего распространяю оккультную литературу?

Первое, чему учат в семинариях (в которых не учился В. Никитин), - это разнице между грехом и ересью. Грех, поясняют нам, рождается от слабости человека, а ересь - рождается от упорства воли. Со слабостью другого человека бороться нельзя - его, скорее, надо укрепить и поощрить к борьбе со грехом. А вот с упрямой энергией сопротивления церковной истине бороться надо. Я не занимаюсь обсуждением чьих-то личных грехов. Здесь я прекрасно понимаю, что пусти я только песчинку в чей-то адрес, - как на меня вполне обоснованно можно будет обрушить целый камнепад.

Я просто поясняю, что если ответственный сотрудник Отдела религиозного образования и катехизации не может отличить оккультизма от Православия, то имеет место нечто весьма прозаическое. Это совсем не то, по поводу чего нужно приводить апокалипсические цитаты о "первой любви". Это называется банально и скучно: "Неполное служебное соответствие".

В. Никитин недооценил степень нашей близости с католичеством. Еще нас сближает одинаковая, похоже, неспособность осаживать деятельность оккультных проповедников внутри наших общин. "Убеленного сединами служителя алтаря" экоязычника Шипфлингера поддерживает директор Института Восточных Церквей монсеньор Раух. У нас же В. Никитина поддерживает председатель Отдела религиозного образования и катехизации игумен Иоанн. Вот в этом мы - "церкви-сестры". И в "Баламандское соглашение" надо добавить еще один "антипрозелитический" пункт: "Церкви-сестры не переиздают оккультную литературу, рождаемую пастырями одной из них, и не способствуют ее распространению".