Франция. История вражды, соперничества и любви - Александр Широкорад

21 июля 1789 г. в Балаклаву пришла французская тартана «Лидель». На судне был груз — рейнское вино, кофе и ряд других ценных товаров. Главное же, на тартане прибыл французский купец Луи Болот, имевший рекомендательное письмо от французского посла в Константинополе.

Замечу, что и ранее из турецких владений часто прорывались в русские порты суда, принадлежавшие грекам. Но после этого греки продавали русским товары, а сами с разрешения наших адмиралов уходили к турецким берегам пиратст... пардон, заниматься каперством.

Любопытно, что на допросе Болот дал явно преувеличенные сведения о турецком флоте. Болот не сказал ни слова о французской помощи туркам, но заявил: «Купленные прошлой осени два английские 40-пушечные фрегаты, так же и еще один, в зимнее время приуготовлены к походу во флот. Из них на одном привезено было из Англии немалое число от 18- до 24-фунтового калибра чугунных пушек, и разный артиллерийский груз»[67]. На самом же деле никакого фрегата англичане туркам не продавали.

2 мая 1789 г. Потемкин отписал государыне: «Скорей Шуазель послал осмотреть, что у нас делается, нежели нас уведомить. Его француз на сем судне ничего подобного не открыл, чтобы был народно прислан. Напротив, просится назад. Я уверен, что другие суда, о коих они упоминают, побывают в протчих гаванях. Это новый род выдуман шпионства. Ежели их отпускать, то мы нигде в покое не останемся. Притом показание его о флоте турецком весьма преувеличено»[68]. В итоге тартана так и не была выпущена до конца войны.

Летом 1788 г. во Флоренцию прибыл генерал-поручик И.А. Заборовский с целью вербовки наемников в русскую армию и флот. 1 июня 1789 г. Заборовский пишет Екатерине: «По приезде в Италию я послал обер-офицера на Мальту, а штаб-офицера в Тоскану, где [он] осмотрел набранные на службу 70 корсиканцев, и их отправили в Сиракузы, а бригадиру Мещерскому предписал воздержаться от их дальнейшего набора».

Чем Заборовскому не угодили корсиканцы, остается загадкой. Об этом факте и не стоило бы упоминать, если бы неприязнь нашего генерал-поручика не изменила бы историю человечества. В начале лета 1789 г. Заборовский получил прошение о приеме на русскую службу от младшего лейтенанта французской армии, служившего в Балансе. Звали лейтенанта Наполино Буона Парте. Двадцатилетнему корсиканцу из семьи адвоката явно не светила карьера в королевской армии, а о том, что через несколько недель падет Бастилия, в валанской глухомани и помыслить никто не мог. Но, увы, Заборовский резко отклонил просьбу Наполино. Тут была и неприязнь к корсиканцам, да еще этот молокосос просил сразу чин майора.

На этом я заканчиваю описание холодной войны между Францией и Россией. Продолжалась война с турками и шведами, поддерживаемыми Францией, но 14 июля 1789 г. началась новая эпоха в истории человечества.

В заключение следует сказать, что, несмотря на холодную войну, культурные и торговые отношения с Францией при Екатерине Великой процветали.

Екатерина с самого начала царствования состояла в переписке с философами Ж.Л. д'Аламбером, Вольтером, Гриммом, Дидро. Чтобы финансово поддержать Дидро и одновременно произвести впечатление, русская императрица купила у него библиотеку за 15 тысяч ливров — огромную по тем временам цену. Однако библиотека осталась в пожизненном пользовании философа, и Екатерина назначила ему жалованье в тысячу франков как хранителю ее книг.

Вольтер был в восторге от щедрости и благородства Семирамиды: «Кто бы мог вообразить 50 лет тому назад, что придет время, когда скифы будут так благородно вознаграждать в Париже добродетель, знание, философию, с которыми так недостойно поступают у нас»[69].

А после смерти Вольтера Екатерина купила и его библиотеку, которая и по сей день находится в Петербурге.

Дважды, в 1773—1774 гг. и в 1776—1777 гг., в Петербурге гостил Гримм.

Торговля между Францией и Россией с XVI века осуществлялась лишь через английских и голландских посредников. Екатерина II всячески способствовала расширению товарообмена между двумя государствами. Для этого императрица распорядилась учредить русские консульства: в 1767 г. — в Бордо, а в 1778 г. — в Марселе. В 80-х годах XVIII века русские консульства открылись в Дюнкерке, Тулоне и Ницце. Но, несмотря на принятые меры, товарооборот между Россией и Францией к 1780-м годам оставался крайне низким. Так, в 1766 г. в петербургский порт прибыли 457 иностранных торговых кораблей. Из них 165 были английскими, 68 — голландскими, 40 — датскими, 51 — из Любека, 34 — из Ростока, 25 — из Швеции, 5 — из Гамбурга, 5 — из Пруссии, и только один (!) корабль прибыл из Франции. В 1773 г. в Петербургский порт прибыли 326 английских судов, 106 голландских, а французских только одиннадцать. В Ригу и Ревель французские суда ходили крайне редко, а в Архангельск вообще не ходили.

Русские купцы везли во Францию пеньку, парусину, кожи, конопляное масло, лен, говяжье и свиное сало для производства свечей, железную и медную руду, а также икру. А во Франции закупались вино, соль, индиго, засахаренные фрукты и конфитюры, галантерея и предметы роскоши. Так, в 1782 г. Франция закупила в России товаров на 9166 тыс. ливров, а продала в России только на 4802 тыс. ливров, то есть осталась с дефицитом в 4364 тыс. ливров.

С возвращением России Дикого поля и основанием русских портов на Черном море, против чего так активно выступал Версаль, там началась интенсивная русско-французская торговля.

В статистическом отчете «Картина торговли между Марселем и Херсоном» за вторую половину 1786 г.[70] говорится, что в Марсель прибыли 12 судов из Херсона с товаром на 626 700 ливров. За первые 6 месяцев 1786 г. в Марселе побывали 5 судов из Херсона с товарами на сумму 207 840 ливров. Из Марселя в Херсон в 1784 г. прибыли 4 судна с товарами на сумму 152 300 ливров, в 1785 г. — 4 судна с товарами на 153 450 ливров и за первое полугодие 1786 г. — 4 судна с товарами на 21 700 ливров. То есть за два с половиной года из Херсона в Марсель прибыли 21 торговое судно с товарами в сумме на 1 028 680 ливров, а из Марселя в Херсон — 12 судов с товарами на 516 450 ливров. Из приведенных цифр видно, что русский экспорт из Херсона в Марсель превысил на 512 230 ливров импорт из Марселя в Херсон.

Как видим, в документе не упоминается национальность владельцев судов. Во всяком случае, суда русских купцов в те годы на Средиземном море не плавали. Да и французские суда в Черное море ходили редко. Так что грузы перевозили, в основном, греческие судовладельцы. Другой вопрос, что значительная часть их плавала под русским коммерческим флагом (нынешним триколором).

11 января 1787 г. в Петербурге был подписан русско-французский договор о дружбе, торговле и навигации, в котором обе стороны снизили пошлины на ввозимые товары. Увы, из-за начала русско-турецкой, а затем и русско-шведской войн реализовать возможности этого договора не удалось.

Глава 7

РЕВОЛЮЦИЯ ВО ФРАНЦИИ И РЕАКЦИЯ ЕКАТЕРИНЫ И ПАВЛА

В 1789 г. во Франции произошла революция, то есть событие, казалось бы, чисто внутреннее. 14 июля 1789 г. восставшие парижане взяли Бастилию. По этому поводу французский посол в Петербурге Сегюр писал: «...в городе было такое ликование, как будто пушки Бастилии угрожали непосредственно петербуржцам».

По свидетельству секретаря императрицы А.В. Храповицкого, Екатерина, получив известие из Парижа, заявила: «Зачем нужен король? Он всякий вечер пьян, и им управляет, кто хочет, сперва Бретейль, партии королевиной, потом принц Конде и граф д'Артуа и, наконец, Лафайет; уговаривали его идти в собрание депутатов».

В октябре 1789 г. Луи XVI со своим семейством под угрозами революционных толп, едва не разгромивших Версальский дворец, был вынужден перебраться в Париж, где королевское семейство оказалось на положении заложников.

В начале ноября того же года посол Симолин докладывал Екатерине: «Король лишен власти, а 14 июля 1789 г. восставшие парижане взяли Бастилию. Такое состояние не может продолжаться, но трудно предвидеть, когда и как оно кончится. Во всяком случае, возможно, что в течение нескольких лет Франция не будет иметь никакого значения в политическом равновесии Европы»[71].

В октябре 1789 г. граф Сегюр уехал из России, проигнорировав предложение Екатерины не подвергать свою жизнь опасности во Франции и остаться в Петербурге в качестве ее личного гостя. А представлять интересы Франции в России остался поверенный в делах Эдмон Шарль Эдуард Жене.

Отношение Екатерины II к событиям во Франции давно уже вызывает споры историков. На мой взгляд, все точки над «i» можно поставить, отделив высказывания императрицы для «внешнего» и «внутреннего» пользования. Письма заграничным корреспондентам, высказывания на балах и приемах послов можно отнести к первой группе, а речи в узком кругу — к другой.