У кладезя бездны. Часть 1. - Александр Афанасьев

— Его можно будет найти в горах, он идет к Аддис-Абебе от города Доло Одо — подсказал священник.

— И вызови майора Гехтеля… или кто там за него. Мы возвращаемся…

Абиссиния, дорога на Аддис-Абебу

В городе Ами[44] — на базаре он продал все, кроме нескольких стволов, которые ему должны были потребоваться, купил одежду и небольшой трехколесный мотоцикл Пьяджо с грузовым отсеком сзади и двухместным сидением. Здесь такие мотоциклы — использовались в разных целях, а том числе в качестве дешевого такси, для тех из туристов, кто согласен глотать пыль местных дорог ради романтики. Потом — он купил краску и перекрасил мотоцикл: права на мотоциклы не требовались и документы тоже, немцы пытались навести порядок, помучались — помучались и бросили это дело. Выехав за город, он остановился в нужно месте и откопал то, что он продавать не собирался и то, что ему должно было понадобиться. Погрузил все это и прикрыл купленной одеждой. После чего — в довольно плотном транспортном потоке направился в сторону Аддис-Абебы. Он понимал — ничего не закончено и рано или поздно — противник предпримет какие-то новые шаги. В том числе — в сотрудничестве с местной полицией безопасности. Сообщить местным силам безопасности о том, что в стране находится террорист — особой выдумки для этого не надо.

Вопрос был в том — успеет он или нет. Должен успеть.

Абиссиния, Аддис-Абеба

Объект «Мюнхен»

Бывший генерал-полковник итальянской колониальной армии и начальник штаба контингента итальянской колониальной армии в Сомали, генерал Мохаммед Фарах Айдид даже внешне был человеком незаурядным.

В отличие от карикатурного негра — толстые губы, глаза навыкате, круглое лицо и короткие курчавые, жесткие как проволока волосы — генерал лицом больше был похож на европейца, разница была только в цвете кожи. Это свидетельствовало о его благородном происхождении и о присутствии в его жилах некоторого количества амхарской крови, хотя он сам и все его официальные биографы — это яростно отрицали. Генерал облысел — не полностью, «благородная» лысина, которая ему шла и делала его еще больше похожим на европейца. Одет он был в дорогой костюм с Сэвилл-Роу, с белоснежной рубашкой, бордовым галстуком и чистым носовым платком, который он носил в нагрудном кармане, как и положено джентльмену. Гражданский костюм шел ему больше, чем аляповатая, со множеством деталей военная форма, которая полагалась ему по должности. Итальянцы, сами люди эмоций — едва ли не первыми среди всех европейских народов, колонизировавших Африку, поняли, что представитель их страны, военный, главнокомандующий должен выглядеть настолько представительно и важно, насколько это возможно — даже если по европейским меркам он выглядит аляповато и смешно.

Генерал сидел в роскошном кожаном кресле под вентилятором, расположенном на втором этаже унылого, построенного немцами здания — никакой эклектики, голые бетонные стены, практиш, квадратиш, гут. Внутри же — был оазис роскоши и благоденствия, особенно в той части здания, в которой устроил свой штаб и одно из логовищ генерал. Впрочем, человек, чье состояние оценивается, по меньшей мере, в два миллиарда швейцарских франков — может позволить себе жить роскошно даже в центре Африки.

Лицо генерала было серым. Такими — бывают лица темнокожих, когда им страшно.

— Вы обманули меня — внезапно выкрикнул он, обвинительным жестом показывая пальцем на спину человека в простом монашеском одеянии, стоящего у бронированного окна объекта «Мюнхен» — вы меня обманули! Вы же сказали, что ничего подобного не будет!

— Всегда случатся какие-то накладки. Все в воле Господа.

— В воле Господа… Вам легко говорить, это не вас хотят убить!

— Я смирился с тем, что рано или поздно предстану перед Ним. А вы — разве нет?

— Все это ерунда — упорно сказал генерал — разве вы мне не сказали, что у вас все под контролем?! Кто послал этого убийцу?!

— Возможно, это испытание.

— Испытание… Теперь я буду сидеть в этой норе не вылезая — Бог знает сколько времени!

— У вас весьма комфортабельная нора. Впрочем — если Вы хотите, мы можем укрыть вас в каком-нибудь монастыре.

Рейхскомиссар безопасности, доктор Ирлмайер, с раздражением ощупывая небритый подбородок — из-за занятости уже три дня нет времени побриться — прокатав в кард-ридере свой пропуск, вошел в рейхспомещение номер двенадцать — два, именно так оно называлось во всех документах. Это рейхспомещение находилось на втором этаже массивного здания посольства Священной Римской Империи, занимающего в Аддис-Абебе целый квартал, и представляло собой сверхсовременный центр прослушивания, автономный, независимый ни от полицейского центра, ни от центра прослушивания Службы безопасности. Работали здесь только немцы — и только здесь, в единственной точке во всей стране — принимали и расшифровывали информацию с Невода, глобальной системы перехвата. Делиться ей с местными или нет — оставалось на усмотрение немцев.

Рейхскриминальдиректор подошел к невысокому, всегда аккуратно одетому и чисто выбритому доктору Зайдлеру, начальнику рефературы-2 и человеку, занимающемуся самыми сложными, проблемными и опасными поручениями Ирлмайера. Благодаря своему изощренному уму и аккуратности — он успешно выполнял их все.

— Добрый день.

— Добрый день, доктор Ирлмайер.

Как и Зайдлер, Ирлмайер был доктором права, они даже закончили один университет — университет Гисена. Потом их дорожки разошлись для того, чтобы сойтись вновь в этой проклятой, жаркой Африке.

— Что там бормочет наш дорогой «шварце»?[45] Есть что-то интересное?

— Есть, но пока мало. Они, похоже, знают, что их подслушивают — и пока не сорвался не один. Шварце — говорит, что ему что-то обещали, что-то очень важное. Поп — говорит, что они выполнят обещания, как выполняли до этого и угроза покушения ничего не значит. Но ничего конкретно, ни имен, ни событий. Пустая, можно сказать, болтовня.

— А сам что думаешь?

Зайдлер провел рукой с растопыренными пальцами по голове, приглаживая редкие волосы.

— Мне кажется, доктор Ирлмайер, что здесь ведется какая-то игра. Точней, она ведется не здесь, она ведется какими-то группировками в Риме и возможно еще где-то. И ставки в этой игре — это проклятый шварце и вся Сомали. Мы наткнулись на что-то серьезное, герр директор. На что-то очень серьезное.

Ирлмайер и сам это понимал — не дурак. У итальянцев, что-то произошло, что-то вырвалось из-под контроля. Иначе бы — этого подозрительного попа здесь не было.

— Значит, оба держат себя в руках…

— Да, герр директор.

Ирлмайер зловеще улыбнулся.

— Это плохо. Что думаешь?

— Думаю, если шварце увидит, что поп лжет, и не только увидит, а почувствует на своей шкуре — он может и выйти из себя. И сказать лишнего.

Ирлмайер хлопнул своего подчиненного по плечу.

— Ты читаешь мои мысли, дорогой друг, ты просто читаешь мои мысли. Мне кажется, мы переборщили с мерами безопасности в городе. К тому же — в горах неспокойно и германские солдаты нужнее там верно?

— Верно.

— Но что скажет Берлин?

— Зависит от того, что скажем Берлину мы. И, кроме того — я бы с радостью проделал в шкуре этого ублюдка — шварце пару лишних дырок.

— А как насчет «возлюби врага своего как самого себя», а?

— Этому ублюдку каждый день привозят маленьких девочек — недобро сказал Зайдлер — с каждым годом ему нужны все моложе и моложе, он уже освоил семилетних, а скоро — перейдет на пятилетних. А некоторым из скотов, которые ошиваются в Мюнхене — нужны мальчики. Эти подонки нарушают законы и оскорбляют Рейх самим своим существованием!

— Они нужны нам, Зайдлер.

— Да, герр директор. Они нужны нам — согласился Зайдлер.

— Иди спать. Ты устал.

— Спасибо, герр директор. Я побуду здесь еще немного. Моя старая добрая кушетка никуда от меня не убежит.

— Иди спать — с нажимом сказал Ирлмайер — это приказ. Мы все устали, нам нужно поспать. Мы все переполошились из-за какого-то подозрительного сообщения, наверное, в Риме и в Могадишо надрывают животы над тем, как сумели обмануть глупых, простодушных немцев. Поспишь, и завтра представишь мне новый план прикрытия города. Этот убийца — либо погиб в горах, либо его и вовсе — никогда не существовало.

— Да, герр Ирлмайер. Спасибо.

Где-то в Абиссинии

Район нагорья

Выкрашенный в бурый, с коричневыми и черными пятнами огромный трехдвигательный вертолет Юнкерс-110[46] неспешно полз над бурой гребенкой Нагорья — раньше одного из самых опасных мест в Абиссинии. Когда то давно, когда не было беспилотников, вооруженных ракетами и разведывательных самолетов дальнего действия с локаторами наземного обзора — кого здесь только не было в этих горах. Беглые бандиты, свои и итальянские, исламские экстремисты,[47] банды контрабандистов, прочая мразь. Обычное дело для Африки, где спокойно никогда не было. Опорой порядка здесь были монастыри и горные базы, маленькие укрепленные бастионы, на которых раньше служили одни немцы, иногда даже югендверовцы.[48] Сейчас с появлением беспилотных летательных аппаратов и ударных вертолетов — гордая доблесть этих маленьких гарнизонов уже никому не была нужна. В гарнизонах больше не было ни одного немца — и сложенные из местного известняка и камня стены, зачастую окропленные германской кровью, служили отличными путеводными маяками для вертолетов, летающих по своим делам над этими неприветливыми местами…