Ловля форели в Америке. Месть лужайки - Ричард Бротиган

Знаете, что заставляет меня снова вспоминать этих медведей? Газетная фотография: Мэрилин Монро отравилась снотворным, молодая и красивая, как говорится, и чего ей в жизни не хватало…

Все газеты об одном и том же: статьи, фотографии и прочее — тело увозят на тележке, тело, завернутое в унылое одеяло. Интересно, какая стена почтамта в Восточном Орегоне наденет эту фотографию Мэрилин Монро.

Санитар выталкивает тележку в дверь, и под тележку светит солнце. На фотографии — жалюзи и ветки дерева.

Бледномраморное кино

У комнаты были высокие викторианские потолки, мраморный камин, в окне росло авокадо, а она лежала рядом со мной и спала, как положено ладным блондинкам.

Я тоже спал, и сентябрьская заря только занималась.

1964 год.

Вдруг неожиданно, без всякого предупреждения она села на кровати, мгновенно меня разбудив, и начала вставать с постели. Настроена она была очень серьезно.

— Ты что делаешь? — спросил я.

Глаза ее были широко открыты.

— Встаю, — ответила она.

Они были сомнамбулически голубыми.

— Ложись в постель, — сказал я.

— Зачем? — спросила она, одной блондинственной ногой уже касаясь пола.

— Потому что ты еще спишь, — ответил я.

— Охххх… Ну ладно, — сказала она. Она признала в этом какой-то смысл и снова улеглась, закуталась в покрывала и прижалась ко мне. Больше ни слова не сказала и даже не пошевелилась.

Она крепко спала — ее метания завершились, а мои только начинались. Я думаю о том простом случае уже много лет. Он все время со мной, прокручивает себя снова и снова, как бледномраморное кино.

Партнеры

Мне нравится сидеть в дешевых кинотеатрах Америки, где люди живут и умирают с елизаветинскими манерами,[33] пока смотрят фильмы. На Маркет-стрит есть одна киношка, в которой можно посмотреть четыре фильма за доллар. Вообще-то мне даже все равно, хорошие они или нет. Я же не критик. Мне просто нравится смотреть кино. Его присутствия на экране мне достаточно.

В зале полно черных, хиппи, стариков, солдат, матросов и тех простаков, что разговаривают с фильмами, потому что кино для них так же реально, как и все, что с ними происходит:

— Нет! Нет! Быстрее в машину, Клайд! О, господи, они же убивают Бонни![34]

Я — придворный поэт этих кинотеатров, но на фонд Гуггенхайма[35] не рассчитываю.

Однажды я пришел в кино в шесть часов вечера и вышел из него в час ночи. В семь я положил одну ногу на другую — в такой позе они оставались до десяти, и я ни разу не встал с места.

Иными словами, я не поклонник высокохудожественных фильмов. Мне наплевать на эстетическую щекотку в каком-нибудь изысканном кинотеатре, в окружении публики, облитой самоуверенными духами культуры. Я не могу себе этого позволить.

В прошлом месяце я сидел на Норт-Биче в киношке под названием "Времена", где крутят два фильма за семьдесят пять центов. Показывали мультик про цыпленка и пса.

Пес пытался уснуть, а цыпленок ему нее давал. За этим следовала череда приключений, которые всегда заканчиваются мультяшным бедламом.

Рядом со мной сидел человек.

Весь БЕЛЫЙБЕЛЫЙБЕЛЫЙ: толстый, лет пятидесяти, на голове как бы лысина, а на лице — полное отсутствие человеческих чувств.

Мешковатая одежда неопределенного покроя окутывала его, как знамена побежденной державы. Судя по внешности, всю жизнь по почте ему приходили только счета.

И в этот момент пес в мультике вдруг разразился огромнейшим зевком: цыпленок по-прежнему не давал ему спать, и не успел пес закрыть пасть, как человек со мной рядом тоже зевнул, и так они зевали вместе — пес в мультике и этот мужчина, живой человек, партнеры по Америке.

Будем знакомы

Она терпеть не может гостиничные номера. Это как в шекспировском сонете. В смысле — как женщина-дитя, такая себе Лолита. Форма — классическая:

а

б

а

б

в

г

в

г

Уильям Шекспир

1564–1616

д

е

д

е

ж

ж

Она терпеть не может гостиничные номера. На самом деле, ее достает утренний свет. Ей не нравится просыпаться в таком свете.

Утренний свет в номерах отелей всегда синтетический, резкий и чистый, точно горничная проникла в номер тихой мышкой-хлопотуньей, и свет возник, когда она застелила призрачные кровати странными простынями, что висели в самом воздухе.

Бывало, она лежала в постели и притворялась спящей, чтобы застать горничную, входящую со сложенной стопкой утреннего света на руках. Но поймать горничную не удалось ни разу, и она бросила это занятие.

Ее отец спит в соседней комнате с новой любовницей. Ее отец — знаменитый кинорежиссер, он приехал сюда рекламировать свою очередную картину.

В этот визит в Сан-Франциско он рекламирует фильм ужасов, который только что закончил снимать: "Нападение гигантских роз". Кино про сбрендившего садовника и плоды его рук из теплицы, где он экспериментировал с удобрениями.

Ей кажется, что розы-гиганты — тоска смертная.

— Они похожи на букетик тухлых валентинок, — сообщила она недавно отцу.

— А не пойти ли тебе на хер? — последовал ответ.

Сегодня он будет обедать с Пэйном Никербокером из "Кроникл", в конце дня у него интервью Эйхельбауму из "Экзаминера", а несколько дней спустя осточертевшую отцовскую брехню опубликуют все газеты.

Вчера вечером он снял апартаменты в "Фэйрмонте", а ей хотелось пожить в мотеле на Ломбарде.

— Ты спятила? Это же Сан-Франциско! — сказал он.

Мотели нравятся ей гораздо больше отелей, но она не знает, почему. Может быть, все дело в утреннем свете. В номерах мотелей свет более естественный. Не такой, словно его там постелила горничная.

Она выбралась из постели. Ей хотелось посмотреть, с кем спит отец. Такая у нее была игра. Ей нравилось, если она угадывала, хоть, ясное дело, игра и была дурацкой, потому что все женщины, с которыми отец ложился в постель, всегда были похожи на нее.

Интересно, где отец их выкапывает?

Некоторым из ее друзей, да и просто людям нравилось над этим подшучивать. Они говорили, что его любовницы и его дочь всегда похожи на сестер. Иногда ей казалось, что она — член странной и постоянно меняющейся семьи сестер.

Рост у нее — 5 футов 7 дюймов, прямые светлые волосы, что доходят чуть ли не до самой попы. Весит 113 фунтов. И очень синие глаза.

Ей пятнадцать лет, но это ничего не значит. Стоит только захотеть, и она будет выглядеть на сколько угодно — от тринадцати до тридцати пяти.

Иногда она намеренно делалась тридцатипятилетней — чтобы юноши чуть за двадцать тянулись к ней и считали ее опытной женщиной.

Роль блистательной, но увядающей тридцатипятилетней женщины удавалась ей великолепно: она насмотрелась на таких в Голливуде, Нью-Йорке, Париже, Риме, Лондоне и т. д.

У нее уже было три романа с двадцатилетними молодыми людьми, и ни один из них не заподозрил, что ей всего пятнадцать.

Такое у нее появилось маленькое хобби.

Она могла сочинить себе целую жизнь, и не одну: они выдвигались из нее, словно трубки сонного телескопа. Могла стать тридцатичетырехлетней матроной с тремя детьми в Глендэйле, замужем за евреем-стоматологом, а сейчас у нее просто романчик на стороне, в поисках утраченной юности; или же старой девой тридцати одного года, литературным редактором из Нью-Йорка, что пытается вывернуться из лап обезумевшей любовницы-лесбиянки, для чего ей нужен молодой человек, который спасет ее от этого извращения; или тридцатилетней разведенкой с неизлечимой, но привлекательной болезнью, которой нужен просто еще один шанс на романтическую встречу, пока не…

Это она обожала.

Она встала с постели и на цыпочках, без одежды прошла в гостиную, к двери отцовской спальни и остановилась, прислушиваясь, не проснулись ли они и не занимаются ли любовью.

Отец и его любовница спали крепким сном. Она ощущала это через дверь. В их спальне будто замерз кусок теплого пространства.

Она чуть приоткрыла дверь и в щелочку заметила светлые женские волосы, что переливались за край кровати, словно рукав желтой рубашки.

Она улыбнулась и закрыла дверь.

Здесь мы ее и оставим.

Мы уже кое-что знаем о ней.

А она знает нас вдоль и поперек.

а

б

а

б

в