Беспокойная любовь - Дафна Уайдер

Нет, у Блейка никого нет, успокоила она себя. Просто он не способен любить так, как этого хотелось бы сейчас ей. И все же… грех обижаться он заботлив, внимателен, правда, по-своему, но что делать! Довольствуйся этим, если не хочешь неприятностей.

После спектакля Стюарт, видимо, намеренно затерялся в толпе и незаметно ушел из театра. Это даже к лучшему, рассудила Юлиана. Никогда не ожидала, что Блейк встанет на дыбы из-за того, что я просто поболтала с его секретарем. Нет, конечно, он не думает, что между нами что-то есть; ему всего лишь неприятен сам факт нашей дружественной беседы. Представляю, как у него внутри все перевернулось, когда он услышал, что я называю миссис Доусон Сюзанной.

По своей натуре Юлиана считала себя достаточно консервативной, но, даже по ее меркам, Блейк Престон заходил слишком далеко. Нет, хватит, пора поговорить с ним и положить конец этой нелепице, твердо решила она.

Но только не сегодня, сразу же пошла она на попятную, когда они в полном молчании приехали домой и вышли из машины. На сегодня уже всего достаточно. Ой, ведь еще ночь впереди! Боже, опять та же проблема!

— Устала, пойду-ка в постель, — проговорила она, как только они вошли в дом.

— А я выпью чего-нибудь, — отозвался Блейк, — и вскоре присоединюсь к тебе.

Главное — не теряй голову, Юлиана, сказала она себе. Спокойно, повторяла она снова и снова, когда раздевалась и вешала платье в массивный гардероб из орехового дерева; когда принимала душ в ванной, отделанной белым кафелем с позолоченной лепниной; когда чистила зубы и накладывала крем на лицо; когда, глядя на себя в зеркало, расчесывалась. Она застыла на момент, вспомнив слова Сюзанны, что мужчины никогда не видят перемен во внешности своих жен. Интересно, Блейк заметит? Вряд ли. Надо же, сколько отрезали, не меньше семи дюймов! И все же Юлиана напрасно огорчалась густые, пышные волосы рассыпались по плечам, словно обрамляя ее узкое лицо с красивыми, выразительными миндалевидными глазами.

Юлиана привыкла не надевать ночной сорочки, ожидая мужа на ночь, потому что считала лжескромностью и ханжеством стесняться мужчины, с которым собираешься переспать. Другое дело, когда желание возникает спонтанно и не в спальне, а в любом другом уголке дома. Тогда, наверное, интереснее начинать любовные игры с раздевания. Но Блейк никогда не допускал спонтанного секса…

Интересно, а как бы она отреагировала, если бы это вдруг произошло?

Юлиана сжала расческу, представив себе такую картину. Почувствовав возбуждение, она еще энергичней принялась расчесывать волосы, но вскоре остановилась… Она замерла, широко раскрытыми глазами всматриваясь в зеркало, но видела там не свое отражение, а совершенно другое, захватывающее…

…Блейк в халате, наброшенном на голое тело, подходит к ней сзади на кухне, когда она готовит завтрак, обнимает ее, прижимает к себе так сильно, что она чувствует сквозь одежду, как возбудился его член. Она тоже обнаженная, лишь легкий пеньюар накинут ей на плечи. Он развязывает ленточки и, проникнув рукой под воздушную ткань, начинает ласкать ее грудь. Ей уже недостает воздуха от возбуждения, и она ловит его ртом, но все равно, как бы не обращая ни на что внимания, упорно продолжает готовить. Только когда она чувствует его руку у себя между бедер, она поворачивается к нему, и они сливаются в страстном поцелуе. Не прерывая его, они медленно опускаются на пол в кухне… Пусть он холодный, наплевать, что не совсем чистый, но их страсть друг к другу…

Юлиана в испуге очнулась. Ее сердце бешено билось, щеки горели. Она потрясла головой, пытаясь разогнать дурацкие видения. Взволнованная, она вернулась в спальню и забралась в холодную постель.

Но ее искушения не кончались.

Перед ее взором открылась новая сцена… гостиная… софа…

Она зажмурила глаза и уткнулась в подушку, но нигде ей не было спасения…

…Ванная… лестница…

— Ты спишь?

Она открыла глаза и увидела Блейка, стоявшего в дверях в распахнутом халате.

— Нет, — прошептала она. Он улыбнулся. Господи, как ему идет его улыбка!

— И голова не болит? Юлиана покачала головой.

Блейк вдруг как-то странно покосился на нее, в удивлении подняв брови.

— Ты постриглась?

Конечно, приятно сознавать, что твой муж все же не слепой, но сейчас ей было не до этого. Ее терзали, раздирали на части противоречивые желания. С одной стороны, она жаждала, чтобы он сбросил халат и предстал перед ней во всей своей наготе, с другой — она замирала в страхе, что ее безумство тогда совсем выйдет из-под контроля.

— А тебе идет, — сказал он.

Она вымученно улыбнулась.

А он все стоял и смотрел на нее, словно заново знакомясь с чертами ее лица, с обнаженными плечами… Юлиана натянула повыше одеяло, чтобы Блейк не заметил набухших от возбуждения сосков.

— Ты сегодня была очаровательна в своем зеленом платье, Юлиана, хрипловато проговорил он. — И все-таки твоя истинная красота скрывается под ним. До меня самого дошло это только вчера, когда я увидел тебя голенькой в ванне. Ты само совершенство. Не прячься от меня, дорогая. Дай мне полюбоваться тобой…

Она панически испугалась, когда он попытался отобрать у нее одеяло, и в испуге подняла на него огромные от страха глаза.

— Я не хочу… не надо. Он в недоумении застыл.

— Чего ты не хочешь? Чтобы я смотрел на тебя или занимался любовью?

— С-смотрел на меня. Он недовольно вздохнул.

— Черт, ну что ты стесняешься? Боже, какая же ты застенчивая. Чего ты боишься? — ласково пожурил он, сбрасывая халат и забираясь к ней под одеяло. — Понимаю, если бы ты была какая-нибудь кривая. Мой Бог, Юлиана, ты великолепна!

Юлиана промолчала. Блейк прижался к ней, она почувствовала его твердый, налитый член, и ее сердце забилось словно птица, попавшая в силки. Боже, если бы только он знал! Недавние фантазии показали, насколько велика ее потаенная жажда страсти. Она просто умирала от желания обнять его, выплеснуть из него всю необузданность своего темперамента.

Застенчивая? Только теперь ей пришло в голову, что она за этой так называемой застенчивостью, как за ширмой, инстинктивно прятала, всеми силами стараясь не показать свое истинное начало. И сейчас в ней загорелось неистовое желание сорвать завесу, взорвать темноту и ослепить все ярким светом. Ей захотелось, чтобы Блейк наконец увидел и ощутил на себе ее подлинную чувственность.

Нет, не выйдет, я же ничего не умею. А потом, как отнесется Блейк к такой разительной перемене? Но он же только что сам призывал стать посмелей…

— Я не застенчивая, — набравшись храбрости, томно возразила она и рукой чувственно провела по его груди… животу.