Элантрис - Брендон Сандерсон

Она лежала среди костей в пустом каменном коридоре. Все было окрашено ее кровью.

Шайзан победила. Еще одно испытание пройдено. Она громко выкрикнула боевой клич своей приемной семьи, разрезала кинжалом блузку и замотала раны. Крови потеряно слишком много. Несмотря на всю свою выучку, еще одного такого сражения она не переживет. Сил на это просто не осталось.

Ей удалось подняться и отыскать плащ Зу. Все еще обездвиженный болью, капитан наблюдал за ней потрясенным взглядом. Шай взяла все пять черепов и привязала их к плащу.

После этого она продолжила движение вдоль коридора, показывая свою силу, а не усталость, головокружение и боль, которые чувствовала на самом деле.

Он должен быть где-то здесь…

В дальнем конце коридора стоял просторный шкаф. Шай резко открыла дверцу и обнаружила Клеймящего лежащим на полу. Остекленевший взгляд источал ужас, все его прихвостни были стремительно уничтожены, один за другим.

Шайзан схватила его за ворот рубашки и мощным рывком вздернула на ноги. От перенапряжения она снова едва не потеряла сознание. Надо быть аккуратнее.

Клеймящий Кровью заскулил.

— Возвращайся лучше в свои болота, — угрожающе произнесла Шайзан. — Пойми, девушке, которая ждет тебя на родине не безразлично, что здесь, в столице, ты зарабатываешь много денег и делаешь все это для нее. Но ты нужен ей там, дома. Перечитай письма и посмотри, что она пишет.

Шайзан сказала ему это от лица Шай, которая чувствовала бы себя потом виноватой.

Он смотрел на нее в недоумении.

— Да как ты… Арргх!

Клеймящий не успел договорить, поскольку Шайзан вонзила кинжал ему в ногу. Он рухнул, как только она выпустила его рубашку из рук.

— А это, — мягко сказала Шайзан, наклоняясь, — для того, чтобы получить твою кровь. И даже не думай возобновлять охоту. Видел, что я сделала со скелетами? С тобой я поступлю гораздо хуже. Я забрала черепа, чтобы у тебя не было соблазна вновь пустить их по моему следу. А теперь соберись. И возвращайся. Домой.

Он слабо кивнул. Шайзан так и оставила его на полу, истекающего кровью и трусливо прижимающего руки к порезу на ноге. Вызванные скелеты разогнали всю челядь вместе со стражниками. Шайзан медленно проковыляла к конюшням, остановилась и задумалась. Это ведь совсем не так далеко…

«С такими ранами не стоит никуда соваться. Не будь дурой. Но все-таки, лучше быть дурой,» — решила она.

Некоторое время спустя Шайзан вошла в конюшню и обнаружила только пару испуганных конюхов. Она выбрала самого видного скакуна… И так, облаченная в плащ Зу, на его же коне, Шайзан галопом вылетела из ворот, и ни одна живая душа не смела остановить ее.

— Неужели все, что она говорила, было правдой? — спросил Ашраван, рассматривая себя в зеркале.

Гаотона взглянул на него. «Действительно, правда ли?» — подумал он про себя. Трудно понять, когда Шай говорила правду, а когда нет…

Ашраван упрямо настаивал на том, что хочет одеться сам, хотя, конечно, было видно, что он очень ослаб после длительного пребывания в постели. Гаотона сидел рядом на табурете, пытаясь разобраться в захлестнувших его чувствах.

— Гаотона? — Ашраван повернулся к нему. — Меня ранили, как она и сказала, так? Но вы предпочли обратиться к Воссоздателю, а не к нашим подготовленным мастерам Запечатывателям.

— Да, Ваше Величество.

«Мимика, жестикуляция… — думал Гаотона. — И как ей удалось подобрать все так правильно? Он ведь действительно хмурился, прежде чем что-нибудь спросить. А если ему не отвечали, также слегка откидывал голову. Весь его вид, манеры, поза, движения пальцев, когда он говорит что-то особенно, по его мнению, важное…»

— МайПонский Воссоздатель, значит, — сказал император, накидывая золотистый плащ. — Почему-то мне кажется, что это было излишне.

— К сожалению, наши мастера не способны вылечить такие травмы…

— Я думал, они у нас умеют лечить все.

— Мы тоже.

Император бросил взгляд на красную печать на руке. Его лицо напряглось.

— Это оковы, Гаотона. Бремя.

— Вы вытерпите это.

Ашраван повернулся к нему.

— Даже несмотря на то, что ваш суверен, можно сказать, был уже мертв, вы так и не научились проявлять чуть больше уважения к моей персоне, Гаотона.

— Я устал за последнее время, Ваше Величество.

— Вы осуждаете меня, — сказал Ашраван, поворачиваясь к зеркалу. — Постоянно. О, пресветлые дни! Когда-нибудь я избавлю себя от вашего присутствия. Ведь все к этому и идет, вы понимаете? Прежние заслуги — единственная причина, по которой вы еще вхожи в мой круг.

Это нереально. Все тот же Ашраван. Воссоздание настолько точное, настолько превосходное, что Гаотона никогда бы и не догадался, что же произошло на самом деле, если бы не знал правды. Как же ему хотелось верить, что душа, настоящая душа императора все еще там, внутри него, а печать просто… вернула ее, раскопав из глубин…

К сожалению, это была бы сладкая ложь. Возможно со временем Гаотона даже поверит в нее. Но, увы, он видел его глаза еще до исцеления и знал, что сделала Шай.

— Я пойду к другим арбитрам, Ваше Величество, — сказал Гаотона, вставая. — Они захотят увидеть вас.

— Очень хорошо. Вы свободны.

Арбитр направился к двери.

— Гаотона.

Он обернулся.

— Я пролежал три месяца, — император разглядывал себя в зеркале, — ко мне никого не допускали. Наши целители ничего не могли сделать. А ведь они могут восстановить любую рану. Но в данном случае был поврежден мой разум. Я правильно рассуждаю, Гаотона?

Он не должен был догадаться. Шай обещала, что не впишет такую возможность в печать.

Но Ашраван умен. Так было всегда. И когда Шай восстанавливала эту его черту, она никак не могла запретить ему думать…

— Да, Ваше Величество, — отозвался Гаотона.

Ашраван хмыкнул.

— Вам повезло, что гамбит удался. Вы могли полностью лишить меня способности думать, могли продать мою душу. Даже не знаю: то ли мне наказать вас, то ли отблагодарить за подобный риск.

— Уверяю вас, Ваше Величество, — сказал Гаотона, уходя, — за эти месяцы я себя уже достаточно вознаградил и наказал.

С этими словами он вышел, оставив императора наедине с собой и зеркалом, позволяя ему взвесить все последствия принятого решения.

Хорошо это или плохо, у них снова был император.

Или, по крайней мере, его копия.

Эпилог

День сто первый

— И поэтому я надеюсь, — вещал Ашраван перед собравшимися арбитрами восьмидесяти фракций, — что положил конец разрастающимся слухам. Преувеличение моей болезни было, очевидно, вымыслом. Нам еще предстоит выяснить, кто стоял за нападением, но убийство императрицы не будет проигнорировано. — Он посмотрел на арбитров. — И оно не останется безнаказанным.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});