Второй пол - Симона де Бовуар

редко оказываются так щедры. В раздражении оттого, что произвела на свет женщину, мать встречает ее двусмысленным выражением, похожим на проклятие: «Ты будешь женщиной». Она надеется при этом компенсировать свою неполноценность, делая из той, которую рассматривает как свою копию, существо высшего порядка; вместе с тем она награждает дочь тем же пороком, от которого пострадала сама. Порою она стремится навязать ребенку в точности свою судьбу: «Это было вполне хорошо для меня, подойдет и тебе; меня так воспитывали, и я от тебя требую того же». Порою, наоборот, она строго-настрого запрещает дочери брать в качестве примера свою жизнь: мать хочет, чтобы ее опыт чему-то служил, это тоже своеобразный способ взять реванш. Женщина легкого поведения отдает дочь в монастырь, невежда посылает ее учиться. В «Удушье» мать, видя в дочери ненавистное ей последствие ошибки молодости, в ярости говорит ей:

Попробуй понять. Если с тобой случится что-нибудь подобное, я отрекусь от тебя. Я ведь в свое время понятия ни о чем не имела. Грех! Что это такое, неясно, что-то неопределенное, грех! Если мужчина позовет тебя, не ходи с ним. Иди себе своей дорогой. Не оборачивайся. Я тебя предупредила, слышишь, а если это случится, не ищи у меня жалости, оставайся одна в этой грязи.

Мы уже знаем, что г-жа Мадзетти, изо всех сил желая уберечь дочь от повторения ее собственной ошибки, добилась обратного. Штекель так описывает комплекс «материнской ненависти» к дочери:

Я был знаком с женщиной, нетерпимо относившейся к своей четвертой дочери, милому, очаровательному созданию, с самого момента ее рождения… Она считала, что та унаследовала все недостатки своего отца, мужа этой женщины… А дело было в том, что малышка родилась, когда за этой дамой ухаживал другой мужчина, поэт, в которого она была страстно влюблена; и мать надеялась, что – как у Гёте в «Избирательном сродстве» – ребенок будет похож на любимого. А девочка с рождения заметно походила на отца. Но это не все, в своей дочери мать видела свое отражение: восторженность, нежность, набожность, чувствительность. А ей хотелось бы видеть себя сильной, непреклонной, твердой, воздержанной, энергичной. Наблюдая свои черты в девочке, она ее ненавидела за это гораздо больше, чем за ее сходство с отцом.

Конфликты становятся серьезнее по мере взросления девочки; известно, что дочь добивается своей независимости от матери: в глазах матери это проявление чудовищной неблагодарности; мать не щадит сил в стремлении «укротить» эту затаившуюся волю; она не приемлет, чтобы ее двойник стал «другой» личностью. Удовольствие, испытываемое мужчиной рядом с женщиной, – это чувство превосходства, женщине же ведомо подобное чувство только рядом с детьми, особенно с дочерьми; и если ей приходится отказаться от своих привилегий, от своей власти, она чувствует себя обездоленной. Любая мать, любящая ли, недобрая, независимость детей воспринимает как крушение своих надежд. Она переживает двойную ревность: к окружающему миру, который отбирает у нее дочь, и к дочери, которая, завоевывая часть этого мира, крадет таким образом его у своей матери. Эта ревность прежде всего касается взаимоотношений дочери и ее отца; нередко мать использует ребенка с целью привязать мужа к домашнему очагу; в случае неудачи ее одолевает досада; если же ей это удается, в ней быстро оживает детский комплекс: она сердится на дочь, как когда-то на свою мать, дуется, считает себя брошенной, непонятой. Одна француженка, бывшая замужем за иностранцем и очень любившая своих дочерей, тем не менее однажды в гневе воскликнула: «Хватит с меня, я не желаю больше жить с этими чужаками!» Нередко старшая из дочерей, будучи любимицей отца, особенно подвергается нападкам матери. Мать постоянно подавляет ее, давая трудные задания, требуя серьезности не по возрасту: дочь в глазах матери соперница, и она к ней относится уже не как к ребенку, а как к взрослому человеку; и дочь познает, что «жизнь – это не роман, что она не усыпана розами, что в ней надо делать не только то, что хочешь, и вообще мы явились на землю не для того, чтобы развлекаться…». Очень часто мать несправедливо дает шлепки и пощечины ребенку, просто так, впрок, «дабы неповадно было»; помимо всего прочего, она хочет показать, кто хозяин положения: ведь ее более всего удручает, что в действительности у нее нет никаких преимуществ перед одиннадцати – или двенадцатилетней дочерью; в этом возрасте девочка уже может справиться с домашними делами, это «маленькая женщина»; к тому же она очень живая, остро воспринимающая окружающий ее мир, у нее светлая головка, она рассудительна – все это, по мнению многих, дает ей превосходство над взрослыми женщинами. Мать жаждет безраздельно царствовать в женском универсуме; она видит себя единственной, неповторимой, незаменимой; и на́ тебе, юная помощница сводит эту роль до чистой обыденности. Она яростно обрушивается на дочь, если находит в доме беспорядок после двухдневного отсутствия, но в еще большую ярость она приходит, убеждаясь, что жизнь в семье в ее отсутствие протекала совершенно нормально. Она не может согласиться с тем, что ее дочь становится и в самом деле ее двойником, ее сменой. Между тем еще невыносимее видеть, что дочь открыто утверждает себя, становится личностью. Матери упорно не нравятся все те подруги дочери, у которых она ищет поддержки, противясь домашнему гнету, и которые подбадривают ее, поощряя «не покоряться»; мать высказывает в их адрес критические замечания, старается помешать дочери слишком часто с ними видеться, а то и вовсе запрещает им встречаться под предлогом «дурного влияния». Любое влияние, кроме ее собственного, признается дурным; с особой неприязнью мать относится к женщинам приблизительно своего возраста, к которым дочь питает добрые, сердечные чувства: такие взаимоотношения объявляются ею вздором и даже относятся к числу нездоровых. Порою, чтобы привести мать в раздражение, ребенку достаточно развеселиться, проявить беззаботность, затеять игру, рассмеяться; мальчикам это прощается охотнее; они пользуются своими «мужскими» привилегиями; что ж, это естественно, ведь женщина с давних пор отказалась от невыполнимой задачи соперничества с мужчиной. Но с какой стати другая женщина должна наслаждаться тем, в чем ей, матери, уже отказано? Находясь, как в ловушке, во власти всегда важных семейных проблем, мать завидует дочери, тому, что у нее есть какие-то занятия, развлечения, позволяющие ей избавиться от скуки домашнего очага; и это бегство дочери из дома переживается матерью как развенчание всех тех ценностей, ради которых она принесла себя в жертву. Ребенок взрослеет, и обида все с большей силой гложет материнское сердце; каждый новый год клонит ее жизнь к закату, а юное тело дочери год от года крепнет, расцветает; у матери возникает чувство,