Невеста каторжника, или Тайны Бастилии - Георг Борн

— У кого вы там были и по чьему поручению? — не обратив внимания на дерзкий тон Леона, резко спросил незнакомец.

— Я ведь не спрашиваю вас о ваших намерениях и поступках! Так по какому праву вы спрашиваете меня? Что я там искал и что делал — это моя тайна. Это все, что я могу ответить на ваш странный вопрос.

— И что же вы узнали там, паж Леон? — невозмутимо продолжал незнакомец.

Леон вскипел:

— И это тоже моя тайна!

Черная маска на мгновение умолк, но следующий вопрос поразил пажа:

— Вы были у Адриенны Вильмон?

— Ах вот как! — в замешательстве воскликнул Леон. — Вы знаете девушку с острова?

Черная маска проговорил твердо и уверенно:

— Вам ничего не надо скрывать от меня, паж. Зачем вы ездили к Адриенне Вильмон?

— Я не могу удовлетворить ваше любопытство. Удовольствуйтесь тем, что я скажу еще раз, — это моя тайна, — решительно ответил Леон. — И не утруждайте себя расспросами. Вы от меня ничего не узнаете.

Паж легким кивком дал понять, что разговор окончен и ему пора идти.

— Еще одно слово, паж, — глухо проговорил Черная маска. — Отправился ли король в свое путешествие?

— Вы, очевидно, посвящены в планы его величества не хуже, чем мы при дворе, — усмехнулся Леон. — Впрочем, ладно. Его величество еще в Версале. А теперь позвольте и мне задать вам один вопрос. После безуспешных поисков тогда, в садах, камергер сказал, что все ваши действия направлены только против герцога де Бофора. Это правда?

— Да, — коротко и глухо прозвучал ответ.

— Что ж, тогда другое дело! — оживился паж. — Значит, вы на стороне моей высокой и могущественной повелительницы…

Таинственный собеседник прервал его:

— Если вы ездили на остров, чтобы отыскать Адриенну Вильмон, паж, то постарайтесь, чтобы цель и результат вашей поездки остались тайной и для герцога.

— Не беспокойтесь, — заверил его юноша. — Ни от меня, ни от моей повелительницы никто ничего не узнает!

Леон еще раз вежливо поклонился и, не теряя времени, направился в Лувр, где в большом дворцовом дворе его ждала лошадь, чтобы отвезти назад, в Версаль.

Среди придворных вот уже несколько дней не говорили ни о чем, кроме внезапной новости — о неожиданном желании короля посетить уединенный лесной дворец, купленный им за огромные деньги у герцога де Бофора. Для всех, кроме маркизы Помпадур и самого герцога, оставалось тайной, что побудило короля посетить этот маленький почти заброшенный дворец.

Придворные кавалеры ломали головы над этой загадкой, дамы же довольно быстро сошлись во мнении, что король, без сомнения, назначил там кому‑то тайное свидание.

Дворец Сорбон был мало кому известен. Знали только, что он находится во владениях Бофора. Но что особенно удивляло придворных, так это то, как король готовился к поездке, — словно он собирался на поклонение к святыням и радовался предстоящему поклонению.

Странным казалось и то, что в поездку, кроме немногочисленных слуг, король намеревался взять с собой только своего верного камердинера Бине. Вся огромная свита должна была остаться в Версале. Король явно хотел, чтобы как можно меньше любопытных глаз следило за ним в поездке.

Маркиза Помпадур, конечно, знала причину этой внезапной поездки и не только не мешала ей осуществиться, но наоборот — всячески поддерживала намерение короля, преследуя при этом собственные цели. Она знала о тяжкой вине Бофора и, поддерживая в короле неожиданно пробудившееся чувство к умершей Серафи и ее сыну, рассчитывала, что мало–помалу и не без ее помощи король узнает все и, убедившись в преступной вине Бофора, возненавидит его.

Пока же король не испытывал никаких подозрений и оказывал брату покойной Серафи всяческое расположение. Герцог Бофор был по–прежнему могущественным и влиятельным вельможей. И маркизе никак не удавалось убрать его из узкого кружка особо избранных и приближенных к королю лиц. В этом она оказывалась бессильной, что еще больше восстанавливало ее против ненавистного герцога.

Бофору удалось настроить короля против ее союзника Шуазеля, но наблюдательная, все замечавшая маркиза сумела, если не предотвратить, то хотя бы отсрочить падение Шуазеля, удалив его от двора, — она отправила его королевским послом в Вену.

Одним словом, незримое соперничество между маркизой и так называемым кузеном короля не прекращалось ни на минуту.

Именно маркизе пришло в голову уговорить короля не брать с собой никого из придворных, и она ловко воспользовалась грустным настроением Людовика, желавшего уединения и тишины. Она сумела доказать ему, что он только в том случае найдет во дворце покой и воспоминания, если в одиночестве посетит дорогие его памяти места. Король растроганно оценил внимание и заботу маркизы и решился последовать ее совету.

По желанию Людовика, во дворце Сорбон, отныне принадлежавшем ему, все было сохранено в прежнем виде. Даже жившая там немногочисленная прислуга, старушка–кастелянша и лесничий были по приказу короля оставлены на своих местах. Сорбон во всех деталях должен был выглядеть так, как в те незабвенные для короля дни.

В последнее время король Людовик XV, живший в свое полное удовольствие, наслаждаясь и развлекаясь иногда без всякой меры, стал все чаще впадать в меланхолию.

Воспоминания о любви к Серафи были для него святы, а времена, когда он ощутил счастье этой любви, были самыми радостными и ошеломляюще прекрасными в его жизни. Волшебные и несбыточные мечты — спутники всякой несчастной любви. А его любовь к Серафи была несчастной. Ни одна из страстей, волновавших его грудь, не оставила в нем таких следов, как эта, потому что за всеми другими страстями следовало полное удовлетворение — до пресыщения.

Роковым образом оборванная любовь к Серафи с годами все чаще представала перед его внутренним взглядом в волшебном ореоле. И сейчас случилось то, что должно было случиться. Им овладело необоримое желание хоть однажды в жизни увидеть Серафи и своего сына.

Маркиза, все еще не имея достоверных сведений о судьбе Марселя, послала своего пажа в Париж, чтобы попытаться разузнать все, что только возможно и как можно точнее о том, что же случилось с сыном короля.

Пока никто не мог с уверенностью сказать — умер ли Марсель вместе со своим другом мушкетером или спасся. Если столь безвременно умершая герцогиня де Рубимон, уверявшая, что Марсель жив, была права, то маркиза могла надеяться выйти наконец победительницей из слишком уж затянувшейся борьбы с герцогом Бофором.

Было уже поздно, когда паж приехал в Версаль, но, едва спрыгнув с лошади, он направился в покои своей повелительницы.