Обсидиановый нож - Александр Мирер

Да, вот так… Неудивительно, что все — Жермен, Албакай, Такэда, Бутенко, Краснов и сам Уйм — снова, в который, наверно, уже раз, принялись разглядывать две линии, яркую и бледную, слившиеся в одну там, где НО догнал корабль и был атакован кинжальным ударом плазмы.

— Здесь он прыгнул, — проговорил Жермен над ухом Хайдарова. — Прыгнул, как тигр, и схватил нас. Дал нам поработать плазмой, облизнулся и оп-ля! Он питается энергией, — Жермен пренебрежительно махнул рукой. — Элементарно, коллега, — он питается энергией, это говорю я, Марсель Жермен! Космический тигр, пожирающий плазму. Оп-ля! Он шел к нам. Он хотел посмотреть на нас вблизи, но мы включили двигатели, и он погнался за добычей, вот и все.

Остальные молчали, и каждый молчал по-своему. Раньше Хайдаров ощущал экипаж «Мадагаскара», как плотную пирамидальную группу — несомненно, с Грантом Уймом в вершине. Сейчас он видел сетку, вроде эйлеровских графов, разложенную на плоскости. Прозрение не отпускало Хайдароваю. Сейчас он мог бы точно и подробно описать химизм собственного мозга, перечислить все вещества, притекающие к гипоталамусу по воротной системе, и разложить по полочкам все сигналы гипоталамуса, передаваемые мозгу, и так далее. Но важней и потому интересней было просмотреть отношения внутри экипажа. И он просмотрел и увидел, что причин для беспокойства нет, люди отлично держат форму, а новая структура отношений вызвана ситуацией, в которой штурманам Уйму и Краснову нечего делать — из объятий «космического тигра» корабль могут вырвать только инженеры. Сейчас кораблем командовал Такэда. «Что же — спасибо Уйму, подобрал стойких ребят в экипаж», — подумал Хайдаров и потихоньку переместился к шкафчику с канцелярией. Командир сейчас же оказался рядом.

— Пассажирский список, — прошептал Хайдаров.

Командир достал журнал и сразу открыл в нужном месте. Ясно, Грант. Посидел ты над списком, поразмышлял… Но Хайдарова интересовал только четвертый уровень. Точнее — люди с Деймоса. Еще точнее…

Такэда говорил:

— Два-три человека мы в состоянии привлечь. Прежде всего Сперантова…

— Сперантов — величина, — сказал Уйм.

— Затем — Стоник, — продолжал Такэда. — Я помню ее докторскую работу. Мыслящий физик…

Хайдаров напомнил:

— Может быть, Юнссона? Кажется, он тоже физик?

— Правильно, — сказал Краснов. — И пилот-виртуоз. Давайте Юнссона, с ним не соскучишься.

— Нет, — резко отозвался Бутенко. — Друг Шерпы. Я против.

— Я забыл, простите, — сказал Хайдаров.

— Что за нежности, — сказал Уйм. — О Шерне мы так и так не разговариваем. Юнссон — не школьница.

— Больше нет физиков? — спросил Такэда.

— Нестоящие, — сказал Бутенко.

— Тогда все. Марсель, поднимай этих троих, — распорядился Такэда. — Мы готовим большой лазер и зонды. Грант, установишь зонды?

— Есть — установить зонды, — сказал Уйм.

— Забортные пробы взять вторично? — спросил Краснов.

Такэда что-то ответил. Сейчас придет Стоник, подумал Хайдаров. Со своим космическим снарядом.

Но первым явился Юнссон. «Э-хой, на палубе! Кому тут нужен черный пират, сын греха, божий бич полуденных морей?» Он со свистом пронесся над полом, покрикивая: «Привет, кэп! Привет, Левушка! Ого, кто же это, никак Хайдаров!» Он отлично говорил по-русски и любил этим щеголять. Такэду он похлопал по спине. Уйма — по колену. Всеобщий любимец, удивительно даже, как он мог дружить с Шерной, и стиль у них один…

— А эт-та что?! — Юнссон повис перед навигационным экраном.

— Угадай, о сын греха, — сказал Такэда.

Хайдаров посматривал на них, пропуская через пальцы ленту бортжурнала. Команда держалась отлично, просто великолепно — ни смятения, ни торопливости. Юнссон — высокий, тонкий в кости, — был похож на Гранта Уйма. Такое же, несколько ленивое изящество, тонкая талия, огромные плечи.

Стоник поздоровалась сдержанно. Албакаю улыбнулась и помахала рукой — он, бедолага, опять сидел один в инженерном отсеке.

Уйм поднялся, постоял несколько растерянно. Хайдаров смотрел, как он в задумчивости оторвался от пола — висел наклонно, как падающая башня, держась коричневой рукой за подбородок, с шлемом, витающим над головой, как нимб. Тем временем в рубке возник Сперантов, известный специалист по магнитогидродинамике — среднего роста, стандартной наружности, с какой-то особенно стандартной прической. Эге, подумал Хайдаров, тебе и не требуется ничего нестандартного при таких глазах… Такие патологически внимательные глаза бывают только у талантливых людей и у душевнобольных. У людей, носящих свою вселенную в мозгу.

— Киоси, введи товарищей в события. Я готовлю зонды, — сказал Грант Уйм.

— Помочь? — спросил Хайдаров.

Вдвоем они поднялись в кладовую, распаковали ракетные зонды и спустили их на грузовом лифте к шлюзу. Цилиндрические радиоуправляемые ракетки были достаточно массивны, килограммов по пятьдесят, и даже в невесомости требовали внимательного обращения. «Мадагаскар» не был исследовательским кораблем, зонды не числились в его инвентаре, — по крайней мере, так полагал Хайдаров. Помогая Уйму устанавливать переносную катапульту, он спросил, откуда на борту зонды.

— О-а, происки Киоси Такэды, — улыбнулся Уйм. — Я разрешил принять их на борт вместо запасного холодильного агрегата.

Хайдаров удивленно посмотрел на него.

— В конце концов, первый инженер — он, не я, — доверительно сказал Уйм. — Он же и первый физик, ему лучше знать, чем инженер может поступиться для физика…

— Странно, Грант. За глаза я был о тебе другого мнения.

— Служака, уставная крыса, а? Все из-за «Голубых лент», куратор… Взяли… Не поспешничай…

Они заложили в катапульту все три зонда, Уйм придирчиво осмотрел проводку запальных устройств. Отряхнул руки.

— Я чистюля, куратор, вот в чем суть. Мой папаша, — он вытянул длинный коричневый палец, — мой папаша, почтенный и сын почтенного, был настоящий масай, из последних кау-бойз… А?

— Скотоводов…

— Вот. Пас коров, браконьерствовал по заповедникам, был счастлив и не очень любил мыться. Вот я и чистюля.

— Ох уж эта всеобщая психологическая подготовка, — сказал Хайдаров. — Непременно надо привлечь свои детские конфликты… Чистоплотность чаще всего инстинктивна, дорогой командир…

— У меня — нет. Это все папаша, — ухмыльнулся Уйм. — В виде неосознанного протеста я вылизываю все окружающее. Экипаж. Корабль. Орбиты. Я на этом настаиваю: в виде протеста. Плотнее…

Они закрывали люк грузового шлюза.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});