Переписка П. И. Чайковского с Н. Ф. фон Мекк - Чайковский Петр Ильич

Я еду не с почтовым, а с курьерским поездом, и очень досадую, что Ваш посланный приезжал, когда меня не было дома, и не дождался. Я хотел посылать к Вам нарочного, чтобы предупредить Пахульского, что я еду не с почтовым поездом, но Алексей меня успокаивает, говоря, что он объяснил Влад[иславу] Альб[ертовичу], когда я еду. Так как поезд выходит в пять часов утра, то я решился выехать в двенадцать часов и ждать на станции, где можно будет отправить несколько телеграмм и где вообще ждать мне будет не так грустно, как здесь. Уж лучше поскорее перенестись в мир суеты и движения.

Так как Влэд[ислав] Альберт[ович], вероятно, не увидит меня сегодня, то попрошу Вас поклониться ему от меня и поблагодарить за намерение проводить меня. Если Вы сообщили ему высказанную мною сегодня мысль, то я желал бы, чтобы он не сетовал на меня, если я ошибаюсь. Я очень полюбил Пахульского и искренно желаю ему успеха.

Еще раз спасибо Вам за все!

Юлье Карловне почтительный поклон. Милочке тысячу нежностей.

Грустно, грустно, смертельно грустно!

До свиданья.

Ваш П. Чайковский

131. Чайковский - Мекк

[Сиамаки]

31 августа [1879 г.]

Письмо Ваше с заключающейся в нем октябрьской суммой я сейчас получил. Оно пришло в ту минуту, когда я писал к Вам, милый друг. Пишу к Вам эту записочку, только чтоб сказать, что письмо Ваше я получил, и поблагодарить за согласие отправить мою посылку. Настоящее же письмо пошлю к Вам завтра утром пли сегодня вечером. Ужасно грустно расставаться с Симаками!

Ваш П. Чайковский.

132. Чайковский - Мекк

1879 г. августа 31. Сиамаки.

10 часов вечера.

Надежда Филаретовна! Какой я неблагодарный. Чуть было и не забыл сказать Вам, что я неимоверно доволен услугами: 1) добродушного, типичного, оригинального в своем роде Леона, 2) умного, симпатичного Ефима, 3) молодцеватого русачка Михаилы, который (как Вам засвидетельствует Влад[ислав] Альбертович) в самом деле превосходно кормил меня, и 4) дворника и девиц, находящихся при доме.

Марсель сообщил мне, что Вы будете завтра здесь.обедать! Как я радуюсь этому! Душой и сердцем буду среди Вас. В эту минуту я чувствую себя очень покойным.

П. Чайковский.

Адрес мой: Новая улица, на углу Невского проспекта, дом.2/75, кв. 30.

Я не прошу Вас, милый друг, писать мне сейчас, но, если через несколько дней получу от Вас известие, буду до крайности рад.

Марсель уговорил меня остаться дома до трех часов. Я согласился ввиду того, что, как он говорит, в Жмеринке на ночь все заперто и негде сидеть.

П. Ч.

133. Чайковский - Мекк

Петербург,

4 сентября [1879 г.]

Милый, дорогой друг! Пишу Вам это письмо при обстоятельствах, мешающих обстоятельному и точному описанию всего совершившегося, и поэтому буду краток. Путешествие совершил совершенно благополучно с внешней стороны, но в самом .адском и несносном состоянии духа. К счастию, мог устроиться так, что до самого Петербурга ехал один в отдельных купе. Неизвестность и беспокойство насчет брата, жгучая и совершенно неописанная тоска по Симакам преследовали меня и терзали с невыразимой силой. Приезжаю в Петербург в страшном волнении и ищу среди встречающей публики брата или его слугу, но не вижу никого. Это было для меня непостижимо, так как я два раза телеграфировал о приезде. Еду к брату, воображая себе его больным или посаженным под арест за какое-нибудь политическое дело, одним словом, рисуя себе самые невероятные бедствия, сразу на меня напавшие, и оказывается, что все довольно благополучно. Я перепутал в телеграмме дни и возвестил, что приеду во вторник,-вот отчего никто меня не встретил. История с братом состояла в том, что его прямой начальник, некто г. Плеве, назначенный недавно прокурором палаты, призвал его к себе и кричал на него в самых резких выражениях, говоря, что он работает как гимназист первого класса и что совестно читать его обвинительные акты. Так как все это было столь же грубо, сколь и несправедливо, то Анатолий решил подать в отставку. На другой день г. Плеве призывал его к себе и косвенно извинялся, поручив ему дело первостепенной важности и сказав при этом, что он не сомневается в превосходном исполнении. С другой стороны, весь судебный мир Петербурга, в котором Анатолий очень любим, в ужасном негодовании против поступка Плеве, и со всех сторон он получает такие выражения сочувствия и дружбы, что, по всей вероятности, все кончится хорошо. О, какая ужасная вещь служба!

Вчера же происходило очень измучившее меня нравственно расставание сестры с Тасей. Сестра уехала в Каменку усталая, измученная и истерзанная, а бедная Тася так жестоко плакала и тосковала, что было истинным терзанием смотреть на нее.

Ночь провел скверную. Встал с сильнейшей головной болью. Погода отвратительная. Мне кажется, что все совершающееся вчера и сегодня-какая-то мрачная фантасмагория. Переход. от блаженства, испытанного мною в Симаках, ко всем этим треволнениям приводит меня в состояние какой-то тупой тоскливости.

Сейчас был у Таси. Заведение и начальница, у которой Тася пансионеркой, мне понравились. Тася относительно весела. Спала хорошо. Это меня очень утешает.

До свиданья, друг мой. Следующее письмо будет обстоятельнее.

Мысленно переношусь в Симаки, и как-то не верится, что я в ненавистном Петербурге.

134. Мекк - Чайковскому

Браилов,

8 сентября 1879 г.

Суббота. 8 часов утра

Милый мой, бесценный друг! Как скучно, скучно без Вас, не только стало пусто, но мне как-то страшно, мне кажется, что без Вас вот-вот что-нибудь случится, что никто меня не охранит, что я как будто совсем одна, на Симаки я даже сердита, что Вас там нет. Вчера мы были на скале и во Владимирском лесу. Погода была восхитительная, я долго сидела под деревом на прелестном месте и, любуясь природою, я думала, думала о Вас без конца. Чем скучнее мне без вас, тем нетерпеливее я жду Неаполя, этой обетованной земли, где мне опять засветит мое солнце....

У нас погода так хороша, что мы каждый день куда-нибудь ездим. Как мне жаль, мой дорогой, что Вы не пользуетесь такою редкою осенью? тепло, как в июле.

Мой бедный секретарь все страдает глазами, воспаление опять усилилось. Привозили доктора из Винницы. Он сидит в комнате безвыходно и ничем заниматься не может....

Боюсь, что мне не удастся выехать шестнадцатого отсюда, потому что у меня еще двух паспортов для прислуги нет, а они там в Москве все головы потеряли от пожара, который был в доме. К тому же, у брата Александра семейная забота второго сына поместить в Институт путей сообщения; он теперь с ним в Петербурге также. Мальчик держал экзамены из пяти предметов и получил из алгебры, геометрии и тригонометрии по 5 баллов, а из арифметики и физики по 4 3/4. Отметки великолепные, как Вы видите, друг мой, но на шестьдесят вакансий четыреста пятьдесят желающих поступить, все держат экзамены хорошо. 10 сентября будет известен результат всех экзаменов, и после того брат уедет в Москву, а Иван Иванович с женою переселится в Петербург к моим мальчикам, теперь он в Москве еще оставлен при доме.

Симаки, вероятно, не удастся отдать в аренду до киевских контрактов, а тогда, мне говорят, наверно найдется арендатор. В хозяйстве у меня идет копка свекловицы, но очень неуспешно; законтрактованные рабочие еще не все собрались, так что работа идет очень медленно, и сахарный завод все должен откладывать день за день начало кампании. Это очень досадно, потому что я хотела при себе иметь первые результаты переработки свекловицы....

Я каждый день играю в четыре руки, и вчера, между прочим, играли rtio Рубинштейна, который я только из вежливости относительно своего partner'a докончила, а внутренне бесилась. Это такое ничтожество, такое шарлатанство, которое только Рубинштейну может сходить с рук так благополучно, что даже восхищаются им. Это есть его Second trio, op. 15, № 2-не тот, который посвящен Апраксиной, в том Andante очень красиво, а это другой, g-moll'ный. Итальянщина, приторная до тошноты, повторяется невыносимо, аккомпанементы в фортепианной партии точь-в-точь такие же, как и в его виолончельной сонате, дешевенькие эффекты на каждом шагу, а пищи для ума ни на волос нигде. А Генрих Пахульский большой поклонник сочинений Рубинштейна и обижается, что я говорю, что я Антона Рубинштейна ставлю гораздо выше как исполнителя, чем композитоpa.