VIP значит вампир. (Трилогия) - Юлия Набокова

А ведь я об этом даже не задумывалась. Мне было достаточно того, что Слеза усмиряет вспышки гнева, которым я стала подвержена, заразившись кровью Жана. Казалось, что на большее ее силы не хватит. Неужели все дело в остаточном действии Слезы, а я сама ничуточки не изменилась и ничего не вынесла из пережитого мной за последние месяцы?

— Жаль, что у тебя ее отобрали, — заметил Аристарх, поправляя черную перчатку на обожженной руке. — Хотя… — Он так и подпрыгнул на месте, осененный мыслью. — Слезу ведь передали на хранение Андрею? Что, если она на него подействует? Он смягчится и засомневается, а там, может, и пересмотра дела добьемся!

Я покачала головой:

— Ты ведь знаешь, почему Андрей меня так ненавидит, правда?

Аристарх осекся.

— Его ничто на свете неспособно смягчить. Кстати… — Я вспомнила, как Вацлав на правах главы Гончих наливал яд для приговоренной Нэнси. — Это будет он?

Аристарх понял мой вопрос и, дернув щекой, коротко кивнул.

— Яд или гильотина? — почти небрежно поинтересовалась я. Казнь уже завтра, а я до сих пор не выяснила, что именно мне уготовано. Аристарх в разговоре всегда уклонялся от этой темы, да и я раньше боялась задать вопрос вслух.

— Героин, — глухо сказал он.

— Что? — Мне показалось, что я ослышалась.

— Все будет обставлено, как передозировка, — мертвым голосом произнес Аристарх. — Чтобы не возникло проблем с транспортировкой…

Он снова осекся, не находя в себе сил выговорить слово «тело», и на этот раз онемел надолго, пока телефонный звонок не вынудил его нарушить молчание.

— Моника! — Он с надеждой прижал трубку к уху. — Какие–нибудь новости? Тебе удалось с кем–нибудь переговорить? Что? Нет? — Его глаза потухли, плечи опустились, и он уныло закивал в ответ на эмоциональную речь Моники, доносящуюся из динамика, забыв о том, что собеседница его не видит. — Да–да, — равнодушно ответил он в завершение разговора. — Надеюсь, с ним все будет хорошо.

Лицо его было совершенно серо, глаза полны тоски. Видеть это было невыносимо.

— Что–то случилось? — окликнула я его, чтобы хоть как–то отвлечь.

— Пустяки, — Аристарх пожал плечами. — Моника все принимает чересчур близко к сердцу.

— Так что случилось? — настойчиво повторила я.

— Влад Карасик попал под машину, — рассеянно ответил он.

— О боже! Он жив? — с беспокойством спросила я, вспоминая худенькую фигуру юного хакера.

— Да конечно, жив, — отмахнулся Аристарх. — Всего лишь перелом руки. Не о чем волноваться. Но ты же знаешь, у Моники с ним роман, вот она и переживает.

— А водитель? — Почему–то кажется очень важным задать этот вопрос.

— Скрылся. Это–то больше всего и разъярило Монику. У нее пунктик: преступник должен быть наказан. — Он запнулся и отвернулся к окну.

Но мне и так все понятно. Моника не верит в мою невиновность. И Аристарху не стоит надеяться на ее заступничество в моем деле.

— Как хреново год начинается, — вырывается у Аристарха. — Сначала Эдик, потом ты, сейчас еще Карасик. У всех, кто ко мне близок, сплошные неприятности…

Ну да, вспоминаю я, Влад, как и погибший Эдик, посвящен Аристархом, он его наследник по крови.

Я подхожу к Аристарху сзади и обнимаю его, шепчу, сама не веря в свои слова:

— Все будет хорошо.

Он порывисто прижимает меня к себе и повторяет, как молитву:

— Конечно, иначе просто быть не может.

Глава 11

Последняя ночь моей вампирской жизни

Ночь, когда мое сердце остановилось, началась с круассанов, тирамису, кофе латте и большой подарочной коробки, перевязанной алой лентой.

— У меня такое впечатление, будто настал мой день рождения, — пробормотала я, глядя на Аристарха, вошедшего в комнату с подносом в одной руке и подарком в другой. Еще более удивительным было то, что на нем был смокинг с розочкой в лацкане.

— Это еще не все! — Поставив поднос на столик, он вышел в коридор и принес еще одну коробку — поменьше размером.

Я потянула за ленточку первого подарка.

— Э нет! — Аристрах шутливо хлопнул меня по руке. — Сначала кофе и круассаны. А то остынут!

— Только не говори, что сам варил и пек. — Сгорая от любопытства, я отвернулась от подарков и взяла в руки теплый круассан.

— Не я. Лучший повар Парижа.

— М–м–м, — я проглотила кусочек, — охотно верю!

Пока я опустошала поднос, украдкой наблюдала за Аристархом. Вопреки моим опасениям, вид у него был не траурный, а скорее торжественный. Смокинг, роза в лацкане, до блеска начищенные туфли, тонкий аромат парфюма — он выглядел как жених в день свадьбы. При этом в его жестах и речи не было и тени волнения или намека на суетливость. Аристарх держался с большим достоинством, как и подобает старейшине. Пусть даже и разжалованному. Вот только глаза, запавшие, лихорадочно блестящие, выдавали его истинное состояние.

— А теперь — открывай!

Стоило отодвинуть в сторону поднос, как Аристарх уже протягивает мне коробки. Как будто ему еще больше, чем мне, не терпится, чтобы я их скорее открыла.

— Сначала большую, — командует он.

Я развязываю бант, снимаю крышку и замираю от восторга, выпуская на волю волну алого, как роза в кармане Аристарха, шелка. Пена кружева выплескивается наружу, растекается по моим коленям, льнет к пальцам.

— Какое великолепие! — зачарованно шепчу я, вынимая из коробки платье принцессы. С тугим корсетом, открытыми плечами и пышной юбкой, оно создано для сказочных балов, головокружительных вальсов, признаний в любви и поцелуев на летней террасе. Оно само совершенство. Чудо, созданное руками…

— Оскар де ла Рента? — не веря своим глазам, шепчу я, глядя на ярлычок. Эти платья носят арабские принцессы, самые богатые невесты мира надевают их на свадьбу, а кинозвезды блистают в них на церемонии вручения премии «Оскар».

— Тебе нравится? — с волнением спрашивает Аристарх.

Нравится ли оно мне? Платье от Оскара де ла Рента было моим самым заветным из самых несбыточных желаний. И вот мечта осуществилась — да только я не восточная принцесса, не счастливая невеста, ни кинозвезда на красной ковровой дорожке, а заключенная, которая ждет своей казни. Платье, которое обычно сопутствует самым счастливым моментам в жизни, станет свидетелем моих последних минут…

— Спасибо, — проглотив горечь, шепчу я Аристарху, благодарная за его щедрый порыв. — Это лучший подарок, который мне делали в жизни.

— Там еще туфли. — Он кивает на коробку поменьше.

Я замираю, держа платье на вытянутых руках — не в силах расстаться с ним ни на минуту, не в праве положить его на продавленный диван, и выворачиваю шею: что там, в другой коробке?

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});