Весь Карл Май в одном томе - Карл Фридрих Май

он не смог спрятаться, да и подняться, если бы залег, вряд ли ему удалось бы. Его внезапное исчезновение оказалось просто непостижимым. Между тем незнакомец медленно приближался. Голову он опустил, как будто что-то внимательно рассматривал на земле. Дойдя до первой хижины, он не пошел дальше прямо по дороге, а свернул к нам. Вот тогда женщина и обратила на него внимание. Впрочем, ей можно было этого не делать: я стоял так, что видел все и во время разговора не спускал с него глаз. Остальные тоже повернулись к нему.

— Да, это Мюбарек, — сказал турок. — Эфенди, посмотри на него!

— Я это уже сделал.

— Теперь ты сам можешь услышать, как трещат его кости.

— Посмотрим. Может, он сделает так, что и мы исчезнем?

— Он может все.

— Скажи ему, чтобы сделал.

— Я не осмелюсь.

— Почему?

— Он может наказать меня.

Вот, наконец, старец подошел. Двигался он медленно, не отрывая взгляда от земли. Обе женщины испуганно вскочили. Турок поднял руку в приветствии. Я сделал вид, что не замечаю его, не спуская тем не менее глаз со старика. При этом я убедился, что он через щели под полуопущенными веками внимательно нас разглядывает. Его погруженность в себя была лишь маской. Поступал ли он так всегда или только в конкретном случае со мной?

Я прислушался. Действительно, при каждом шаге были слышны какие-то странные звуки — будто кости стучали. Но такому хитрецу и более сложные вещи были явно по плечу!

Одет он был так, как и рассказывал турок. Он был очень худ, глаза глубоко запали, как и у нищего, встреченного нами по дороге. На ногах ничего не было. Костистое лицо было землистого цвета. Скулы сильно выступали, а рот, наоборот, казался вдавленным. Зубов у него наверняка не было. Подбородок же выдавался наружу в унисон носу.

То был знаменитый целитель, наделенный Аллахом столь многочисленными волшебными дарами. Он держал себя прямо как далай-лама, для которого остальные люди — настолько незначительные существа, что он не удостаивает их даже взглядом. И его я — так мне показалось — где-то видел, причем при таких обстоятельствах, которые оставили в моем подсознании явно неприятный осадок.

Я ошибался, когда полагал, что он не обращает на нас внимания. Сделав несколько шагов вперед, он обернулся и уставился на нашу группу, а потом послышался его дрожащий голос:

— Небатя!

Сборщица растений вся сжалась.

— Небатя! Ко мне! — Он указал пальцем на землю рядом с собой.

Так подзывают убежавшую собаку. Женщина опасливо, мелкими шажками приблизилась. Он воззрился на нее, как будто хотел проткнуть насквозь взглядом.

— Как давно умер твой муж?

— Три года как.

— А ты молилась о его душе?

— Я делаю это ежедневно.

— Он не был приверженцем учения Пророка, имя которого свято. Он являлся насрани — поклонником иного учения. Он принадлежал к христианам, людям, которые сами не знают, во что они, собственно, верят, они распались на секты и перессорились между собой. Но Аллах в своем великодушии решил и их поместить на небо, в нижней его части. Но муж твой будет изжарен в аду.

Он ожидал ответа, но женщина молчала.

— Ты слышала? — спросил он.

— Да, — ответила она тихо.

— Что скажешь?

Она по-прежнему молчала.

— Верь мне, я сам его видел. Сегодня ночью ангел Аллаха забирал меня с земли на небо. Подо мной лежал ад с горячими угольями. И там я среди прочих углядел и твоего мужа. Он прикован к скале. Адские чудовища терзают его тело, огонь лижет лицо. Я слышал его стоны. Он видел меня и умолял передать тебе, что колья, вбитые в скалу возле него, предназначены для тебя и твоего выводка.

Женщина заплакала.

Легче всего мне было бы дать этому парню по морде, но я сдержался. Рука Халефа лежала на рукояти плетки, а взгляд переходил с меня на старца. Мне стоило ему кивнуть, и маленький хаджи огрел бы знаменитость между ушей.

— И еще одно, — продолжал тот, — твой сын промышляет вблизи моего жилища. Пусть сделает еще один шаг — и я нашлю на него всех духов темного царства, и они будут наказывать тебя, пока ты не образумишься! Заруби это себе на носу!

Он повернулся и зашагал дальше.

— Аллах-иль-Аллах! — воскликнул Халеф. — Эфенди, это человек или нет?

— Я пока над этим думаю.

— Вот и я тоже говорю. Разреши мне наказать этого жулика и немного попортить его толстую шкуру!

— Во имя Аллаха, молчи! — предупредил турок.

— Молчать? Почему это я должен молчать?

— Он ведь слышит каждое твое слово.

— Мне смешно.

— Смотри — вот сидит его слуга. — И он указал на сухое дерево, где на ветке восседала ворона.

— Это сатана? — спросил Халеф.

— Нет, птица-дух, которой он приказал подслушивать нас и потом передавать, о чем мы говорили.

— А я говорю, что это обычная ворона!

— Ошибаешься! Разве ты не видишь, с каким любопытством она к нам прислушивается!

— Само собой. Эти птицы очень любопытны. Мне хочется всадить в нее пулю!

— Не делай этого! Это будет означать твою смерть!

— Глупости!

— Выстрел попадет не в нее, а в тебя!

— Моя винтовка в обратную сторону не стреляет!

И Халеф потянулся за ружьем. Тут к нему подскочили обе женщины и стали умолять не стрелять, потому как тем самым он сделает несчастными нас всех.

— У вас что, нет мозгов, женщины?! — вскричал он гневно.

— Поверь нам, поверь! — умоляла сборщица целебных растений. — И другие были так же неразумны, как и ты, и горько поплатились за это!

— Ну и что же с ними произошло?

— Они заболели.

— Вот несчастье!

— Один вообще с ума сошел.

— Это и раньше в нем сидело.

— А некоторые умерли.

— Значит, смерть была предопределена для них.

— О нет, это все потому, что они пренебрегли птицей целителя.

Поскольку все внимание было сосредоточено на Халефе, я спокойно навел штуцер на ворону и медленно спустил курок.

Женщины вскрикнули от ужаса. Пуля пробила ворону насквозь. Она валялась под деревом и не шевелила лапками.

— Эфенди, что ты наделал! — закричал турок. — Это будет стоить тебе высшего блаженства на небе.

— Беги быстрее к птице! — крикнул я ему. — Заткни поскорее все отверстия, чтобы дух не выбрался наружу. Ну что за глупые люди!

Халеф спрыгнул с лошади и принес ворону На ней было множество паразитов. Он показал ее турку и женщинам и сказал:

— Если Мюбарек не может освободить от блох вверенных ему духов, значит, он ничего не может. Стыдитесь! Вы когда-нибудь слыхали о блохастом духе? Где об этом написано? Может, в книгах христиан?