Море серебряного света - Тед Уильямс

Это оказалась еще одна окровавленная рука. Не ее.

Женщина, с лицом бледным как бумага, протянула руку, ее пальцы медленно тянулись к нему, как красно-белый паук. Каллиопа, не веря собственным глазам, смотрела, как рука поползла по экрану и начала неуклюже, но целенаправленно, открывать файлы и двигать картинки.

«Она уничтожит звонок». Каллиопа попыталась было пошевелиться, но мускулы не подчинились. «А что если он еще не считал мой голос? Какую еще хрень делает эта идиотка?»

Окровавленная рука задвигалась медленнее, опять коснулась экрана, остановилась, потом соскользнула вниз, оставив за собой переливающийся малиновый след. Через быстро сгущающийся туман Каллиопа услышала, как женщина глубоко булькающе вздохнула.

«Все,— подумала Каллиопа.— Она мертва».

— Отправлено, — прошептала женщина.

ГЛАВА 46

Мысли словно дым

СЕТЕПЕРЕДАЧА/НОВОСТИ: Высший Суд ООН рассматривает дело «Живой Разъем»

(изображение: отрывок из эпизода, посвященного Светлане Стрингер)

ГОЛОС: Высший Суд ООН в Гааге согласился заслушать дело Светланы Стрингер, которая утверждает, что сетевое шоу «Живой Разъем» не имело право снимать документальный фильм о ее любовной жизни и семейных неурядицах без ее согласия. Ее адвокаты утверждают, что если Верховный Суд уйдет в сторону, продолжая не обращать внимание на нарушения средствами массовой информации границ частной жизни, то вскоре ни у кого и не останется права на частную жизнь. Адвокаты американской сети, производящей «Живой Разъем», утверждают, что несколько лет назад мисс Стрингер, тогда еще подросток, подписала документ, разрешающий снимать документальный фильм о ее музыкальном образовании; и это автоматически означает, что она навсегда отказалась от своего права не быть наблюдаемой.

(изображение: Блинг Саберстроп, адвокат сети ICN)

САБЕРСТРОП: «Всем известно, что ООН защищает частную жизнь. Но, поймите, это идея, а не закон. Мы считаем, что это тот самый случай, когда истец хочет и иметь пирог, и съесть его — иметь частную жизнь только тогда, когда она этого хочет.»

Вернувшись в сеть, он несколько мгновений смотрел на умирающую полицейскую, плававшую в собственной крови, но потом, со вздохом, закрыл окно. Слишком отвлекает. Слишком великолепное удовольствие. Проблема в том, что он не может быть везде одновременно.

«Как ребенок в лавке со сладостями»,— подумал он.

Он хотел видеть последние мгновения этой суки-полицейской, но как раз это было одно из тех дел, которым можно заняться позже. Он хотел вытащить операционную систему из ее укрытия, раз и навсегда сломать ее псевдоволю, заставить ее прекратить приводящее его в ярость бессмысленное сопротивление и полностью подчиниться ему. Но больше всего он хотел поймать Мартину Дерубен, Рени Сулавейо и остальных беженцев, перенести их в свой бесконечный белый дом в виртуальном Аутбэке, и подарить каждому из них восхитительно-замысловатую, долгую смерть. Ожидания очаровывали: сначала он заключит их в тюрьму, запугает их, разрешит несколько мнимых побегов, даже сам примет участие в одном из них, потом в другом, так что он сам испытает несколько ужасных мгновений с ними, как сделал это с Кван Ли, играя надеждой и отчаянием, пока они почти не сойдут с ума.

Но не совсем, естественно. Потому что тогда окончание потеряет все остроту.

И все это он будет записывать. Он будет смотреть этот фильм снова и снова после того, как великое предприятие будет закончено, он отредактирует картину до полного великолепия, добавит музыку и спецэффекты — потребуется много часов, но это будет величайшее из всех удовольствий. Возможно однажды он даже разрешим кому-нибудь другому увидеть ее. Она станет объектом религиозного поклонения, по меньшей мере среди тех немногих людей, которые действительно понимают, как работает мир. И еще долго после того, как он умрет, его имя будут произносить с почтительным шепотом.

«Но я же никогда не умру, верно? Я не собираюсь умирать».

Ничего удивительного, что он так возбудился. Так много надо сделать… и для этого у него есть целая вечность.

Он заставил себя успокоиться. «Никаких ошибок,— напомнил он себе. Голову наполнила успокаивающая музыка, глиссандо струнных, мягкий звон цимбал.— Сначала — операционная система».

Он стоял на странной лунной равнине и изучал барьер, который падающая система воздвигла между ним и его жертвами. Нематериальный, но непробиваемый туман. Откуда только такие штуки появляются? И как через нее пройти?

Ясно как день, что он довел операционную систему Грааля до критической точки, но он не хотел уничтожать ее, только подчинить и унизить. Нельзя рисковать всей сетью, пока у него нет возможности заменить ее чем-то другим. Теперь, когда Дульси валяется на полу чердака с пулей в кишках, это будет немного труднее, но она уже взломала домашнюю систему Жонглера: наверняка у Старика есть в запасе копия сети. Так что разумнее просто подождать, пока он не сможет запустить онлайн эту копию. Да, но что если убив операционную систему, он убьет Мартину и остальных? И что, если Жонглер там, с ними? Мысль о том, что милосердно-быстрая смерть выхватит всех его врагов прямо из его когтей, чуть не свела его с ума.

«И сейчас они как раз там!..» Он рыскал вдоль барьера, пытаясь осмыслить то малое, что видел. А пока он дал своему разуму побродить по инфраструктуре сети. Очень странное состоянии — находиться сразу в двух места, куда уж страннее. Вот он стоит, с силой бога, но никак не может найти себя в сети: он последовал за Мартиной в это место, но оно не существует ни на одной схеме сети.

«Чертовски странное место,— подумал он, чем бы оно не было». У него здесь больше силы, чем в любом другом месте сети — только увидев его жители убегают с криками — но операционная системы здесь намного сильнее, увы.

«Кровавый ад!— Внезапно он сообразил, где оказался.— Я… я внутри этой чертовой штуки».

Он засмеялся, и стена тумана отпрыгнула от него, как живая плоть от скальпеля хирурга. «Конечно я здесь сильнее. Она знает, кто заставляет ее страдать. Она боится меня».

«Так что если ты во что-то веришь,— осознал он, здесь это что-то становится правдой.— Это объясняет, почему барьер удержал меня — он представляет веру системы в последний оплот против меня. И как последний лоскут веры, он сражается против смерти…»

«Здесь все построено на вере,— подумал он.— Мир призраков, магии. Как проклятые истории моей матери». Но эта мысль не слишком подходила к его праздничному настроению, и он отбросил ее подальше.

«Но где же эта чертова штука? Где прячется эта гадкая система?»

Дред закрыл глаза и, продолжая выхаживать вдоль барьера, проверил внутреннюю карту системы. Эта штука, думающая часть операционной система, должна быть близко. Опять — это странное чувство быть в двух местах сразу. А, ему не привыкать — всю жизнь он не любил выставлять себя напоказ и постоянно контролировал себя, живя двойной жизнью — его гордость и уверенность в себе росли вместе с его силой и на такие мелочи можно не обращать внимания. Но на такую головоломку нельзя не обратить внимание.

«Два дела переплелись. Пока я не искалечу эту чертову систему, мне не поймать тех, кто постоянно убегает от меня, Но если я искалечу ее слишком сильно, они сбегут… умрут».

Он вгляделся, но не увидел по ту сторону барьера двух чудовищных агентов Жонглера. Чтобы они там не сделали, они не заставили систему сдаться, и Мартину, тоже. Больше копий за барьером не было, он должен все сделать сам.

«Значит должен быть другой путь»,— подумал он.

Им начало овладевать знакомое возбуждение, возбуждение охотника. Он мысленно перенесся в систему контроля, и начал искать местонахождение ее последнего убежища. В последние несколько минут было несколько вспышек активности, но ни одна из них не имела смысла, и, продираясь через туманные записи системного журнала, он опять с гневом подумал об измене Дульси. «Эта сучка легко бы разобралась во всей этой хрени». Беглецы и сама система оставались скрыты, виртуальный барьер в виртуальном мире недоступен, он даже не видел следов смятения в сети. Он разозлился до невозможности — со всей своей силой бога не в состоянии найти ничего, и теперь вынужден рыскать среди виртуальных ландшафтов или слушать виртуальные разговоры через коммуникатор.

«Коммуникаторы!..» Он сделал замысловатый жест и в руке возникла серебряная зажигалка. Он открыл канал и обнаружил, что его использовали, но передавали только какую-то чушь — слабые нераспознаваемые голоса бормотали что-то о веревках, закатах и птице, которую они называли медоуказчик. «Ясен пень, коммуникационные линии повреждены». В гневе он уже решил вернуться на чердак, и, используя коды доступа Жонглера, отключить сеть, убить ее и заменить другой, более послушной операционной системой… но тогда, черт побери, Мартина, Рени и весь придурочный Круг отделаются слишком легко.