Warhammer 40000: Ересь Хоруса. Омнибус. Том II - Дэн Абнетт

— Пария, — поправил Ралдорон, — и она решающий фактор нашей атаки.

Кассиил встретился взглядом с Меросом и слегка кивнул.

— Брат, — сказал он, — мы боялись, что тебя убили, когда… — он замолчал, безмолвный страх в его сердце остался невысказанным.

— Сангвиний не умер, — сказал ему Мерос.

— Мы видели, как он упал, — произнес Кайде с мрачный лицом, не смея в это верить.

— Примарх жив, хотя и серьезно ранен, — сказал Ралдорон достаточно громко, чтобы все услышали. Он указал на башни боли, видимые вдалеке. — Но если мы не уничтожим это здание, тогда все — Ангел и мы — лишимся жизней.

Кано закричал от боли, которая превышала физическую. Его тело исчезло, забытое им. От него осталась только душа, и сущность. Кано охватила агония.

Он был осколком стекла, несомым волной, хрупким и беззащитным. Он был рассыпающимся пеплом в шторме. Он был бумагой, которой коснулся ад. Бывший библиарий проник глубоко в свое сознание и открыл врата силам, которые безмолвствовали со дня оглашения указа. Время от времени эта сила ему что-то шептала, но Кано никогда не позволял ей зайти слишком далеко, даже если часть него желала ее освобождения.

Но не сейчас. Он собрал внутри себя всю психическую силу и облачил в нее, словно в эфирный доспех, разум. Закалившись, он погрузился в красный туман эмпатического барьера, заточившего дух Ангела. Кано чувствовал за спиной братьев, каждый из них был ветром для его парусов, одолжив свою силу для выполнения задания.

Кано закричал, и все они закричали вместе с ним. Он чувствовал семь ярких звезд, мерцающих вокруг него, по одной на каждого псайкера, которые стояли так далеко на борту «Красной слезы», в реальном мире.

Одна из звезд ярко вспыхнула и угасла — брат Деон погиб первым. Он отдал свою жизнь, чтобы Кано зашел так далеко. Сила его воли истощилась, когда рожденное варпом проклятье среагировало на Кровавых Ангелов, отражая их попытку добраться до повелителя.

Печаль охватила Кано, но он пробился через нее, опустившись еще глубже. Время оплакать погибших наступит, когда задание будет выполнено, а имя Деона будет не последним, запечатленным в Гробнице Героев.

Каждый шаг через красный туман отдавалась болью. Вокруг раскинулся фантастический пейзаж, головокружение бесконечного падения растворилось в нереальной уверенности в том, что под ногами земля.

Он находился в адской пустоте, в пещере невероятных размеров, где единственным освещением была тошнотворная полоска света, падающая из неровного источника в километрах над головой. Здесь предметы кружились и вращались, отражая губительный свет. Они выглядели как ангелы разложения и ужаса. Луч двигался по колоссальному помещению с равномерной непрерывностью далекого маяка. Каждый раз, когда он проходил над Кано, тот чувствовал себя оскверненным и уклонялся от его прикосновения. Свет далеких звезд братьев Кровавого Ангела был слабым и нечетким.

Каждая поверхность в пещере была покрыта множеством веревок и нитей, некоторые были тонкими, как шелковая пряжа, другие — толще руки легионера. Нити тянулись во все стороны, извиваясь над землей, опутывая паутиной, одна поверх другой. Они цеплялись за голые ноги Кано, когда он пытался пробиться вперед, дергали за руки, хлестали по щекам. Нити были красными и черными.

Когда легионер прикоснулся к красным, они обожгли кожу кипящим кислотным огнем, который быстро проник внутрь тела и опустошил его, вызвав у Кано головокружение и ярость. Его нутро неожиданно высушила жажда, он подсознательно понимал, что ни еда, ни питье никогда не утолят ее. Черные нити обжигали холодом, который был суровее дыхания космоса и звенел колокольным эхом в глубинах его сознания. Холод вцепился в старый бесцельный гнев, который родился из чего-то первобытного и бесформенного в человеческой душе. Гнев жаждал свободы.

И там он наткнулся на Ангела Сангвиния. Его примарх был подвешен, словно трофей охотника или произведение жестокого скульптура, паутина нитей удерживала его высоко над землей. Растянувшие крылья и руки веревки удерживали Сангвиния в крестообразном положении, голова была запрокинута назад, освещаемая безжалостным светом.

Кано взбирался, игнорируя боль в руках и ногах, тянул себя вверх снова и снова. Восхождение длилось дни или секунды, время убегало вдаль от него. И вот Кано оказался возле Ангела. Не имея клинка, чтобы перерезать красные и черные нити и освободить своего повелителя, он дергал и распутывал их, отчаянно ругаясь.

— Повелитель, вы слышите меня? — потрясенно повторял он.

Глаза Сангвиния резко открылись и посмотрели на него багровым океаном. Прежде чем Кано смог среагировать, рот примарха оскалился, обнажив блестящие острые клыки.

Ангел притянул легионера в грубые объятия и свирепо вцепился в его шею, прокусив артерию. Кровь, насыщенная, красная и пьянящая запахом железа, хлынула сильным, бесконечным потоком.

17

НАЗАД ПУТИ НЕТ

ПРОКЛЯТЫЙ

ВИДЕНИЯ

«Мастодонт» мчался по опустошенной войной равнине, поднимаясь и спускаясь по воронкам и лощинам, пересекая водоемы, забитые мертвыми людьми и непонятными останками. Впереди на фоне неба вырастали сверкающие костяные башни Собора Знака, их зазубренные верхушки цеплялись за облака желчного цвета.

Мерос сидел у разбитой амбразуры, в которой была установлена выведенная из строя лазпушка. Орудие превратилось в громоздкую развалину из сломанных деталей и оплавившегося кристалла. Если бы удалось вырвать его из станка, из него вряд ли вышла бы подходящая дубина. Через пробоины в броне «Мастодонта» врывался загрязненный воздух, а перед глазами апотекария мелькали картины идущего повсюду сражения.

Он видел ярость, а не войну. Битва была упорядоченным процессом. Даже ближний бой, являвшийся специализацией Кровавых Ангелов, был рациональным и спланированным действием, который ставил во главу угла мастерство и годы тренировок. То, что Мерос видел сейчас, больше походило на гладиаторский бой, недисциплинированное буйство воинов, бросающихся на любого, кто осмеливался стать у них на пути.

Каждый легионер, на которого падал его взгляд, был полностью погружен в свой личный ад, утратил рассудок и был охвачен жаждой крови. Апотекарий видел боевых братьев, хороших воинов и гордых легионеров, залитых с головы до пят свежепролитой кровью и жаждущих большего. Впервые столкнувшись с подобным вблизи, Мерос ужаснулся, но все-таки не был потрясен. Он вполне мог признать, что в груди Кровавых Ангелов бьется столь яростное сердце. Возможно, он всегда знал об этой склонности, проявлявшейся в самые темные моменты и во время приступов самого черного гнева.

Бесчисленные мертвые враги устилали поле битвы, и перед безудержным наступлением берсерков отступали орды демонов. Они отходили, а Кровавые Ангелы стягивали кровавую петлю вокруг храма из костей, твари гибли толпами.

Несмотря на пустоту, которую вызывало это зрелище у Мероса, сыны Сангвиния выигрывали битву за Сигнус Прайм. И все, что для этого потребовалось, — погрузить их в бездну отчаяния.

Он хотел заорать, выкрикнуть правду по вокс-каналам. Ангел жив! Наш отец жив! Но обратят ли они внимание, даже если он сделает это? Удар, который свалил Сангвиния и убил пятьсот легионеров, пробудил нечто такое, что будет нелегко усмирить.

В следующую минуту он забыл о своих размышлениях — конная орда демонесс достигла вершины холма и устремилась к бронетранспортеру. Их скакуны с щелкающими пастями напоминали освежеванных и слепых птицеподобных скакунов.

Мерос выкрикнул предупреждение и убил первого скакуна двумя выстрелами в корпус. Тело зверя взорвалось пурпурным мясом, всадница упала, втоптанная в грязь своими соплеменницами. Затем они атаковали «Мастодонт» с бортов, их костяные клешни отрывали куски брони, словно та была из бумаги.

Апотекарий снова выстрелил, но поврежденный спонсон слишком сужал сектор обстрела, и Мерос выругался. Он отвернулся, столкнувшись с Лейтео и хранителем, когда они распахнули длинные стрелковые люки на крыше бронетранспортера.

Не было другого выбора, кроме как прорываться через вражеские позиции. «Мастодонт» не мог сбросить скорость из-за опасения, что более медленные вражеские воины перехватят их и пробьют слабую защиту машины. Они неслись вперед, а могучий двигатель ревел и выплевывал прометиевый дым.

Лейтео опустился на одно колено и начал стрелять по стандартной схеме «цель-выстрел-повтор», сбивая нимфоподобных всадниц с седел. Аннеллус орудовал крозиусом, потрескивающее силовое поле вокруг крылатого навершия шипело, когда оружие выписывало свистящие дуги. Капеллан громко закричал, и Мерос посторонился, чтобы хранитель мог атаковать демонесс, которые осмелились запрыгнуть на быстродвижущуюся машину. Аннеллус сцепился с тварями, уцелевшими после прицельного огня Лейтео. Активировав магнитные зажимы на ботинках для безопасности, Мерос наклонился, крепко сжал пистолет и открыл огонь, каждым выстрелом убивая по одной твари.