Кахатанна. Тетралогия (СИ) - Виктория Угрюмова

— Понятия не имею. К моему великому стыду, я хорхута в глаза не видела. Мне доподлинно известно, что их скрестили с людьми…

— Нет! Только не это!

— Они такие страшные?

— Знаешь, Каэ, я не стану пугать тебя раньше времени. Я разберусь самостоятельно, а потом уже стану портить тебе настроение.

— Милый Джоу. Боюсь, мое настроение испортить сильнее, чем до сих пор, невозможно. Я тебя еще не замучила просьбами?

— Еще нет.

— Спасибо за терпение. Последнее дело у, меня не к тебе лично, а к твоим братьям. Я собираюсь попросить га‑Мавета, Баал‑Хаддада и Тиермеса посетить Аккарон. Говорят, там творится что‑то неописуемое.

— Думаю, — улыбнулся Лахатал, — после того, что ты сделала для безглазого, он тебе ни в чем не откажет. А что там, в Аккароне?

— Не знаю. Только знаю, что нужно поторопиться на помощь. И обязательно — подземным владыкам.

— У меня к тебе тоже есть просьба.

— Да, говори, пожалуйста.

— Ты всем можешь предсказать, что будет?

Она звонко рассмеялась:

— Кто тебе сказал эту глупость? Разве я — Богиня Судьбы? Как я могу знать, что произойдет спустя какое‑то время? — Она посерьезнела. — Если бы я обладала такими возможностями, скольких бед можно было бы избежать. А так я более чем кто бы то ни было двигаюсь на ощупь в полнейшей темноте и совершаю такие ошибки, что всем богам становится тошно.

— Исчерпывающий ответ, — согласился Лахатал. — И все же. Ответь мне, могу ли я быть верховным владыкой и правителем Арнемвенда?

— Нет ничего проще, Джоу. Единственное условие — не уподобляйся моему отцу, не бросай свой мир на произвол судьбы, если тебе вдруг станет страшно или покажется, что ты не можешь ничего сделать, если захочется покоя и благополучия для самого себя. В таком случае действительно власть ускользнет от тебя.

Твой нелюбимый император сопротивляется, как может, своему главному визирю, когда тот заставляет его заниматься тяжелой и неблагодарной работой, — он хочет только завоевывать и побеждать. Но мудрый Агатияр прав: если ты собираешься только пожинать плоды, предоставив остальным право их взращивать, то очень скоро останешься у разбитого корыта.

— Какого корыта? — слегка оторопел Джоу Лахатал.

— Ты не знаешь, это очень поучительная история.

— Тогда расскажи про корыто, — потребовал Змеебог, — нужно же мне выслушать поучительную историю хоть раз в жизни.

— Может, — замялась Каэ, — как‑нибудь позже, не сейчас.

— А‑а, — проницательно заметил Лахатал, — это неприличная история, я угадал?

— Ну, можно сказать и так.

* * *

Магнус оказался невысоким, худым и симпатичным молодым человеком с веснушками, голубыми глазами и вихрами соломенного цвета, торчащими во все стороны. Он то и дело расплывался в улыбке, доходившей чуть ли не до ушей, и тогда выяснялось, что у него не хватает одного зуба. Из‑за этого маленького недостатка Магнус слегка шепелявил, но зато и плевался на большие расстояния с высокой точностью попадания. Короче говоря, он сразу очаровал Рогмо и Хозяина Огня.

Полуэльфа колдун‑неудачник пленил тем, что обнаружил глубокое знание эльфийской истории, в частности княжества Энгурры, и родословной князя, Аэдоны, а в альве сразу признал коллегу и товарища по профессии, высказав ему при этом свое почтение.

Для Нертуса он принес на сей раз рецепт какого‑то соуса, добытого по случаю путем шантажа у подвыпившего королевского повара. Нертус придирчиво исследовал обрывок пергамента, на котором вкривь и вкось были записаны необходимые ингредиенты и порядок их помещения в кипящее вино, хмыкнул недоверчиво и помчался на кухню, подпрыгивая на поворотах, чтобы не терять скорость.

Спустя три минуты — рекордный срок — в обеденный зал стали прибывать поварята, несшие подносы с угощением. Даже на первый взгляд принесено было втрое больше, чем хозяин гостиницы обещал Рогмо. Очевидно, рецепт понравился.

— Эту вещь, — без предисловий сказал Магнус, когда они остались за столом только втроем, — необходимо изолировать от окружающих. Она буквально голосит из того мешочка у вас за пазухой, что она здесь и ждет, чтобы ее похитили. Она напоминает мне одну знакомую — перезрелую деву, которая жаждала, чтобы ею, если можно так выразиться, утолили жажду. Однако действительность оказалась гораздо менее приятной и интересной, нежели мечты. Жажду ею утолили так, что она навсегда приобрела устойчивое отвращение к подобного рода экспериментам. Согласитесь, господа, было уже немного поздно.

И колдун энергично принялся поедать тушеную свиную ножку, не забывая о вине, капусте и крохотных огурчиках в глиняном горшке, которые источали невероятно соблазнительный запах.

— Я не понимаю, о чем вы, — холодно ответил Рогмо.

При этом он прекратил жевать и даже отставил от себя тарелку.

— Не глупи, князь, — посоветовал альв, почесав за ухом. — Я не знаю, Магнус, отчего вы представляетесь неудачником, если так хорошо владеете своей профессией. Какое‑никакое заклятие на мешочек я наложил, и твари, например, его почувствовать уже не могут, хотя знают, что ищут.

— В том‑то и беда, почтенный Воршуд, что заклятие, как вы изволили сами выразиться, а я этого не говорил — помните? — какое‑никакое. В вашем деле нельзя допускать ни малейшей оплошности. Что же касается моей неудачливости, то она кроется в нежелании принимать определенные правила игры. Маг я неплохой, но дипломат и политик из меня абсолютно бесперспективный. Я понимал службу при дворе как верность правящему монарху и — это главное — народу той страны, в которой живу. А работу мага — как некую необходимость справляться со всякими неприятностями любыми доступными способами. Это я о том, что если засуха, то можно не только возить воду за тридевять земель в бочках, а, скажем, нанять чародея, чтобы он вызвал дождь. Дешевле, практичнее, удобнее, а хлопот меньше. Для этого я и учился своему ремеслу. Но оказалось, что я не прав. Он поднял бокал в сторону своих сотрапезников.

— У вас та же проблема, и мне от вас скрывать нечего. Видите ли, я понимаю работу мага именно как работу, а не как средство достижения власти над миром. Вот скажите мне, князь, — обратился он к Рогмо, — вас лично интересует восстановление вашего княжества, завоевание новых земель и провозглашение вас эльфийским королем, потому что у вас на это есть все права? Хоть вы и полуэльф, зато ваш отец принадлежал к королевскому дому Гаронманов. Стали ли бы вы затевать кровопролитную, братоубийственную войну только на этих основаниях? Можете не отвечать. Я и так знаю, что у вас и в мыслях подобного не было, потому что эльфийский престол вас волнует гораздо меньше, чем, скажем, вот эта свиная ножка. Можете ли вы поверить, что и мне наплевать на бессмертие, всевластие, всемогущество? Дружба и доверие такого трогательного и доброго человека, как Нертус, в моей системе ценностей стоят гораздо выше.

— Это же прекрасно, — сказал альв вполне искренне.

— Для вас, Воршуд, — прекрасно. Потому что вы сами избрали для себя роль «всеобщей бабушки». А для своих коллег я оказался выродком и изгоем. Хорошо еще — жив остался. Надолго ли, вот вопрос.

Рогмо с интересом посмотрел на колдуна. Тот никак не походил внешне на мудреца и спасителя мира, но, как ни странно, ни один спаситель мира на эту роль не тянул. А великие и могучие, могущественные и грозные проигрывали гораздо чаще и внутри оказывались не такими прекрасными, как снаружи.

— Что вы, Магнус, посоветуете нам на предмет нашей проблемы? — спросил Номмо.

— Давайте перейдем на «ты», а то у меня от церемоний голова кругом, — пожаловался маг.

Его собеседники радостно согласились.

— Что касается вашей Вещи, то она опасна, может причинить своему владельцу много бед и доставить кучу хлопот, но вы обязаны ее сохранить. Вы, — обратился он к Номмо, — не передумали идти в Аллефельд?

— Нет, только откуда?.. — Рогмо не договорил.

— Я же предупреждал, маг я сравнительно неплохой. Идея правильная, и я ее одобряю. Хотите, пойдем вместе?

— Спасибо, Магнус, — ответил полуэльф. — Мы подумаем…

— Подумайте, подумайте… — сказал тот, снова прикладываясь к бокалу с вином.

* * *

Ночь прошла неспокойно. Альву то и дело слышались какие‑то странные посторонние шорохи, звуки, скрежет. Он поднимал настороженно голову и вглядывался в темноту большими круглыми глазами, специально устроенными природой как прибор ночного видения, но ничего подозрительного вроде не происходило, и Номмо снова ронял голову на подушку. Заснуть ему удалось только под самое утро, когда серый и холодный рассвет на мягких лапках вошел в комнату, предвещая наступление нового дня. И снился ему кузен Воршуд. Воршуд‑Книгочей, маленький, скромный, боязливый, незаметный альв — рыжий и мохнатый, в коротких, по колено, штанах и шапочке, сдвинутой на левое ухо и украшенной пером. Номмо застонал во сне и потянулся к любимому родственнику. Ему необходимо было догнать его и поговорить, чтобы выпросить прощение за то, что не вернулся из плена, что не захотел узнать, как поживают его близкие. Он понимал, что спит, но также чувствовал, что Воршуд пришел к нему именно во сне, и это наверняка означает, что он умер и теперь хочет о чем‑то предостеречь его, Номмо.