Волки Кальи - Стивен Кинг

Роланд повернулся в сторону реки в тот самый момент, когда первый из двух бегущих к дороге мужчин добрался до кукурузного поля.

— Это Слайтман. Хорошо.

— Что тут хорошего, Роланд? — спросил Эдди.

— Потому что сэй Слайтман будет обвинять нас в гибели сына. А поскольку горе затуманило ему рассудок, он не может думать о том, кто услышит его обвинения и узнает о его роли в нашей утренней работе.

— Танце, — поправил его Джейк.

Они повернулись к нему, а он сидел на колесе, бледный и задумчивый, с самокруткой в руке.

— Нашем утреннем танце.

Роланд обдумал его слова, кивнул.

— Его роли в нашем утреннем танце. Если он доберется сюда достаточно быстро, мы, возможно, сумеем его успокоить. Если нет, смерть сына станет только началом каммалы Бена Слайтмана.

19

Слайтман был на пятнадцать лет моложе ранчера, так что прибежал на поле боя гораздо раньше. Замер у окопа, глядя на лежащие на дороге останки сына. Крови практически не осталось, огган жадно ее впитал, но оторванная рука лежала там, куда и упала, и оторванная рука сказала ему обо всем. У Роланда не возникло желания переложить руку до прихода Слайтмана, как не возникло желания расстегнуть ширинку и помочиться на труп мальчика. Слайтман-младший дошел до конца своей тропы и ступил в пустошь. И его отец, ближайший родственник, имел право увидеть, где и как это произошло.

Слайтман простоял секунд пять, потом набрал полную грудь воздуха и закричал. От этого крика у Эдди похолодела кровь. Он огляделся в поисках Сюзанны, не увидел ее, но не удивился. Он бы сам с удовольствием куда-нибудь подался. Сцена их ждала неприятная. Отвратительная.

Слайтман посмотрел налево, потом направо, наконец, на Роланда, который стоял у перевернутого фургона, сложив руки на груди. Чуть позади Джейк сидел на колесе, курил свою первую сигарету.

— ТЫ! — прокричал Слайтман. Он прибежал с арбалетом. И теперь снимал его с плеча. — ТЫ ЭТО СДЕЛАЛ! ТЫ!

Эдди ловко выхватил оружие из рук Слайтмана.

— Нет, вот это ни к чему, приятель, — пробормотал он. — Арбалет тебе совершенно не нужен, давай-ка я подержу его.

Слайтман вроде бы и не заметил, что остался без арбалета. Его правая рука совершала круговые движения, словно натягивая тетиву, готовя арбалет к выстрелу.

— ТЫ УБИЛ МОЕГО СЫНА! ЧТОБЫ ОТПЛАТИТЬ МНЕ! ТЫ — МЕРЗАВЕЦ! ГНУСНЫЙ УБИЙ…

В мгновение ока, двигаясь с невероятной скоростью (Эдди так и не мог поверить, что такое возможно), Роланд оказался рядом со Слайтманом, мертвой хваткой зажал ему горло, оборвав поток обвинений и подтащив к себе.

— Слушай меня и слушай внимательно, — процедил Роланд. — Мне плевать на твою жизнь и твою честь. Первую ты прожил зазря, вторую давно потерял, но твой сын мертв, а вот его честь мне очень дорога. Если ты сию же секунду не заткнешься, паршивый червяк, я заткну тебе рот навсегда. Почему нет? Для меня ты давно перестал существовать. Я скажу остальным, что ты обезумел, увидев убитого сына, выхватил револьвер из моей кобуры и пустил себе пулю в лоб, чтобы присоединиться к нему. Так что будем делать? Решай.

Эйзенхарт, тяжело дыша, все еще бежал по кукурузному полю, выкрикивая имя жены: «Маргарет! Маргарет! Ответь мне, дорогая! Скажи хоть словечко, прошу тебя!»

Роланд отпустил Слайтмана и сурово смотрел на него. Слайтман повернулся к Джейку, его глаза переполняла боль.

— Твой дин убил моего мальчика, чтобы отомстить мне? Скажи мне правду, сынок.

Джейк последний раз приложился к самокрутке, отбросил окурок, выдохнул дым. Окурок упал рядом с дохлой лошадью.

— Ты на него посмотрел? — спросил он отца Бенни. — Ни одна пуля такого сделать не сможет. Голова сэй Эйзенхарт подкатилась к нему, и Бенни вылез из окопа от… ужаса, — и вдруг понял, что это слово он никогда раньше не произносил вслух. Не было у него необходимости произносить это слово вслух. — Они бросили в него два снитча. Один я сбил, но… — Он шумно сглотнул. — Но второй… я хотел бы… пытался… но… — у Джейка перехватило дыхание. Губы беззвучно шевелились. Но глаза оставались сухими. И в них, как и в глазах Слайтмана, стояла боль. — У меня не было возможности сбить второй, — закончил он, опустил голову и заплакал.

Роланд смотрел на Слайтмана, вопросительно подняв брови.

— Хорошо, — выдохнул тот. — Я понял, как все произошло. Скажи мне, он вел себя храбро? Скажи мне, прошу тебя.

— Он и Джейк привели одного из этой пары. — Эдди указал на близнецов Тавери. — Мальчика. Его нога провалилась в нору. Джейк и Бенни вытащили его, а потом несли на себе до самой дороги. Он показал себя молодцом, твой сын. Можешь не сомневаться.

Слайтман кивнул. Снял очки, посмотрел на них, словно видел впервые. Подержал перед глазами пару секунд, а потом бросил на дорогу и раздавил каблуком. Повернулся к Роланду, к Джейку, а когда заговорил, в его голосе послышались извиняющиеся нотки: «Я уже увидел все, что мог», — и пошел к сыну.

До края окопа добрался Воун Эйзенхарт. Увидел Маргарет, и из его груди исторгся дикий крик. Потом он разорвал на себе рубашку и начал правой рукой колотить по левой половине дряблой груди, при каждом ударе выкрикивая имя жены.

Эдди повернулся к стрелку.

— Роланд, ты должен это остановить.

— Только не я, — ответил тот.

Слайтман поднял руку сына, нежно поцеловал в ладонь. Положил руку на грудь мальчика, направился к ним. Без очков он выглядел совсем другим, очень ранимым.

— Джейк, не поможешь мне найти одеяло?

Джейк поднялся с колеса фургона, чтобы выполнить просьбу Слайтмана-старшего. В окопе Эйзенхарт прижал к груди отрубленную, обожженную голову жены и покачивал ее. По кукурузному полю шли дети и их сопровождающие, поющие «Рисовую песню». Поначалу Эдди показалось, что со стороны города доносится эхо, но потом понял, что оттуда к ним идет вся Калья. Люди знали. Люди знали, чем все закончилось, и шли к ним.

Отец Каллагэн подошел к кювету с Лиа Джеффордс на руках. Несмотря на шум, малышка сладко спала. Каллагэн оглядел дорогу, заваленную Волками и лошадьми, осторожно вытащил одну руку из-под попки девочки и медленно начертил в воздухе крест.

— Возблагодарим Господа, — сказал он.

Роланд подошел к нему, взял за руку, которая только что осенила дорогу крестным знамением.

— Сделай так и для меня, — попросил он.

Каллагэн в недоумении смотрел на него.

Роланд мотнул головой в сторону Воуна Эйзенхарта.

— Он обещал, что проклянет меня, если с его женой что-то случится.

Больше он ничего не сказал, да других слов и не требовалось. Каллагэн понял и перекрестил лоб Роланда. Палец оставил тепло, которое Роланд чувствовал еще долго. И хотя Эйзенхарт не сдержал обещания, стрелок никогда не жалел о том, что попросил отца Каллагэна уберечь его от возможного проклятия.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});