Империя тысячи солнц. Том 2 - Шервуд Смит

«Не хочу я болтаться там и дурака из себя строить», — возражал он. Она с усмешкой взяла его за уши и поцеловала: «Лучше уж так, чем прослыть снобом». — «Снобом?» — опешил он. «Все знают, что вы с Панархом друзья детства, нравится тебе это или нет. И хотя звание у тебя небольшое, они будут держаться на расстоянии, если ты не сделаешь первый шаг».

Осри достаточно разбирался в дулуской иерархии, чтобы признать справедливость ее слов. И он согласился, хотя ради этого им пришлось расстаться на целый час раньше.

Но их прощание, хотя и урезанное, было сладостным. О будущем они не говорили — они оба принадлежали к миру Дулу, где слова так легко выворачиваются наизнанку или становятся ложью в силу обстоятельств. Их эмоции нашли выход в страсти, столь сильной и так крепко связующей, что Осри впервые не чувствовал себя робким и неуклюжим.

Он потряс головой: время воспоминаний еще не пришло.

Сейчас он должен сдержать данное Фиэрин слово.

Он вышел и направился в офицерскую кают-компанию.

* * *

Фиэрин лит-Кендриан смотрела, как челнок Осри пробирается сквозь скопление кораблей у Колпака и исчезает за громадой «Грозного».

Отвернувшись от иллюминатора, она пошла через толпу к выходу. Все вокруг держались вежливо и немного отстраненно. На нескольких лицах виднелись следы слез. Все здесь прощались со своими любимыми, и никто не хотел знать о таких же маленьких драмах, разыгрывающихся рядом с ними.

«Мне почти хочется, чтобы должарианцы на нас напали», — думала Фиэрин, становясь в очередь на транстуб. Все лучше, чем это ужасное, добровольное расставание. Точно они идут на казнь и знают об этом.

Давка в транстубе показалась ей даже приятной. Здесь она чувствовала себя в безопасности... нормально.

В капсуле стояла странная тишина — люди почти не разговаривали, и Фиэрин, с радостью влившаяся в толпу пассажиров, с такой же радостью из нее и вышла. Она никогда не считала себя чувствительной натурой, но слишком легко было представить себе, как боль от разлуки, переживаемая каждым из них, сливается в общее отчаяние.

Она уже и теперь скучала по Осри, по его запаху — он, никогда не маскировавший своих эмоций, как другие Дулу, не пользовался и духами. Он был таким, как есть: чопорным, неуклюжим, предельно честным, любителем каламбуров, надежным, как планета в космосе.

Ей не хотелось даже думать о будущем без него.

Рядом кто-то всхлипнул, и Фиэрин, повинуясь инстинкту, сошла с дорожки и пошла напрямик через лужайку, чтобы не мешать чужому горю.

В анклаве даже всегдашние часовые казались серьезнее, чем обычно.

В доме ее встретила музыка — медленные гармоничные переливы оперы, чьи слова были написаны на Утерянной Земле за много веков до Исхода. Фиэрин, изучавшей музыку в школе, трагедия Троила и Крессиды* [8] была знакома.

Ваннис сидела одна в кабинете, охватив себя руками за локти. Фиэрин испытала шок, увидев Ваннис в столь нехарактерной позе, и остановилась на пороге, думая, не воспользоваться ли ей другим входом. Но Ваннис, с присущей ей чувствительностью уловив какое-то колебание в воздухе, подняла глаза и сказала:

— Побудьте со мной.

Холод пробежал по жилам Фиэрин, но она, не задавая вопросов, села рядом с Ваннис на кушетку и обняла ее за плечи, в который раз заметив, какая Ваннис маленькая.

Ваннис уронила голову на плечо Фиэрин; тонкий запах ее надушенных волос был свеж и приятен. Устроившись поудобнее, они стали смотреть на пламя свечей, и Фиэрин старалась угадать, что находит для себя Ваннис в трагедии женщины, любившей двух мужчин.

Музыка вскоре захватила и Фиэрин — настал один из тех редких моментов, когда время перестает существовать. Умиротворение, пусть даже недолгое, снизошло на нее. Она слышала, как музыка переплетается с плеском фонтана и их дыханием. Она видела тихую комнату с ее гармоничным сочетанием старины и современности, немного мужскую — возможно, потому, что первое впечатление о ней связывалось у Фиэрин с Брендоном. Что-то здесь напоминало о нем, что-то — о Ваннис, и две свечи на низком стеклянном столике объединяли все в одно целое.

Буду ли я вспоминать об этом когда-нибудь?

Чистые звучные голоса вели свой печальный рассказ, и Фиэрин закрыла глаза, отдавшись грезам, но Ваннис внезапно шевельнулась.

Движение было легким, едва заметным, но Фиэрин сразу насторожилась.

В комнате стало еще темнее: одна свеча погасла, а вторая чуть мерцала крошечным голубым огоньком.

Что случилось? Музыка продолжала звучать — Фиэрин не заметила, как опера закончилась и началась заново.

Ваннис коснулась губами ее лба и встала.

Луна светила, и в тени дерев.Под окнами ее опочивальни.Лил соловей свой сладостный напев...

Миг спустя Фиэрин увидела на террасе высокую фигуру в белом. Ваннис вышла ей навстречу.

Брендон подошел к двери, и Фиэрин, не видя его лица в темноте, почему-то поняла, что он узнал эту музыку. Он остановился и вскинул голову. Что значила эта история для него?

Ваннис, протянув ему руки, сказала:

— Мой ответ может подождать. Сначала вы должны задать свой вопрос кому-то другому.

— Мне пора, — тихо, чуть слышно ответил он.

— У вас есть еще три часа, — сказала Ваннис.

И вот, пока ее объемлет сон.Орел белее снега ней влетает.Он вскрыл ей грудь и сердце вынул вон.Она же спит и ничего не знает...

В голосе Ваннис появились юмористические нотки.

— Корморан представит свой рассказ завтра, и ваши рифтеры станут героями. На Аресе вам нечего бояться.

И, сердцем друга возместив урон.Посланник мчится лунною тропою.Одно сменивши сердце на другое.

Брендон поклонился — сдержанно, с оттенком благодарности.

Но Ваннис не стала возвращать ему поклон — она взяла его за руку и повела в комнаты.

Их пальцы переплелись, и они вышли, оставив Фиэрин наедине со странными голосами, в тихой комнате, при догорающей свече.

Четыре часа спустя Ваннис и Фиэрин вместе присутствовали при старте «Грозного».

Фиэрин показалось странным, что эта процедура, невзирая на любовь Дулу к ритуалу, проходит так просто. Но Осри объяснил ей, что должарианцы наверняка наблюдают за станцией через сенсорный ряд и нельзя показывать им, что этот корабль чем-то отличается от других.

Но в сердца посвященных зрелище огромного корабля, взлетающего на сверкающих крыльях радиации, вселяло надежду. Фиэрин, страдая по любимому, которого ей уже недоставало, не могла не думать о двух других любовниках, которые навсегда соединились у нее в памяти с чарующими ариями древней трагедии.

Ваннис стояла прямая, с сухими глазами, спокойно сложив руки, но лицо у нее было как мраморное; и в уме Фиэрин, глядящей, как огни корабля исчезают среди холодных звезд, снова зазвучала музыка и возник образ Троила, который видит пустой, запертый дом Крессиды и понимает, что его любимая покинула Трою.

Вместо безбрежной черноты космоса она видела Троила, рыдающего на ступенях и взывающего к дому, как к телу, лишившемуся души. «Фонарь, в котором свет погас».

Она закрыла саднящие глаза, свирепым усилием воли удерживаясь от слез. Не ей одной предстоит страшное время ожидания, не она одна будет жить час за часом, пока не станет известно, кто победил, кто жив, а кто погиб.

— Вернемся? — улыбнулась ей Ваннис. — У нас впереди много дел.

— Скажите, чем я могу вам помочь? — спросила Фиэрин.

Куда бы ни поехал он, всечасноПреследуют его воспоминанья;И мыслит он, казня себя напрасно:Здесь было наше первое свиданье;А здесь она, небесное созданье.Взор на меня свой ясный устремилаИ прелестью своей навек тенила.А вот и дом, где слышал я впервыеМоей любви пленительное пенье.Той песни звуки, посейчас живые.Вовек не будут преданы забвенью.И где оно, чудесное мгновенье.Когда она — иль это мне приснилось? —Любви ответной мне явила милость.

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ

23

АРТЕЛИОН

Леонидес Халкин стоял перед человеком, известным всему артелионскому Сопротивлению под именем Маски. Теперь это имя, взятое ради конспирации, превратилось в символ столь могущественный, что приняло почти мистические пропорции. Маска стоял у пульта, наблюдая за освещенной садовой дорожкой в трехстах метрах над ними, а Халкин наблюдал за Маской.