Кремлевский кардинал - Том Клэнси

Химчистка, приемщик которой получил кассету, обслуживала главным образом иностранцев – журналистов, бизнесменов, дипломатов и изредка русских, которые хотели сберечь одежду, приобретенную ими за границей. Одна из клиенток получила в химчистке английское пальто, заплатила три рубля и ушла. Пройдя два квартала к ближайшей станции метро, женщина спустилась по эскалатору и села на поезд Ждановско-Краснопресненской линии, помеченной на карте города пурпурной линией. Вагоны были переполнены, и никто не обратил внимания на то, что она передала кассету. Говоря по правде, она сама не видела лица этого человека. В свою очередь, он сошел на следующей станции, «Пушкинской», и по подземному переходу прошел на станцию «Горьковская». Следующая передача кассеты произошла через десять минут, на этот раз ее получил американец, направлявшийся в свое посольство этим утром позднее обычного, поскольку накануне допоздна задержался на дипломатическом приеме.

Американца звали Эд Фоули, и он служил пресс-атташе в посольстве США на улице Чайковского. Он и его жена, Мэри-Пэт, тоже агент ЦРУ, жили в Москве вот уже почти четыре года, и оба предвкушали, что скоро уедут из этого серого мрачного города, покинут его раз и навсегда. У них было двое детей, которые вот уже длительное время находились вдали от «хот доге» и игры в бейсбол.

Это не означало, однако, что их пребывание в Москве не было успешным. Русские знали, что у ЦРУ имеется несколько разведывательных групп, состоящих из мужа и жены. Такие группы успешно занимаются оперативной работой, но русские с трудом воспринимают вероятность того, что разведчики могут брать с собой и детей. В тщательной разработке нуждается и прикрытие оперативников. Перед тем как перейти на работу в Государственный департамент, Эл Фоули был репортером в «Нью-Йорк тайме». Служба в Госдепе соблазнила его, потому что, объяснил он, жалованье примерно одинаковое, а полицейский репортер никогда не выезжает дальше Ютики в штате Нью-Йорк. Его жена обычно оставалась дома с детьми, хотя иногда заменяла преподавателей, когда возникала такая необходимость, в англо-американской школе на Ленинском проспекте в доме 78 и часто ездила с ними на вечерние представления. Ее старший сын играл в детской хоккейной команде, и сотрудники КГБ, сопровождавшие их в разъездах по городу, писали в своих отчетах, что Эдвард Фоули-младший отлично для семилетнего мальчишки играет на месте крайнего нападающего. Единственное, что вызывало раздражение советского правительства, – это излишний интерес Фоули-старшего к проблеме уличной преступности в Москве, которая, несмотря на заметный рост, все-таки никак не могла сравниться с масштабом преступности, о которой писал в Нью-Йорке Эд Фоули. Впрочем, это только доказывало, что американский пресс-атташе – относительно безобидный человек. Он был слишком любопытен, чтобы оказаться сотрудником разведывательной службы, ведь разведчики, в конце концов, прилагали все усилия, чтобы не выделяться.

Оставшиеся несколько кварталов от станции метро Фоули прошел пешком. При входе в сурово-чинное здание посольства он вежливо кивнул милиционеру, затем сержанту морской пехоты и поднялся в свой кабинет. Кабинетом его можно было назвать с большой натяжкой. Здание посольства описывалось в официальном докладе Государственного департамента как «переполненное и нуждающееся в ремонте». Автор этого доклада, наверно, и обгоревший остов многоквартирного жилого дома в Южном Бронксе описал бы как здание, «нуждающееся в незначительной перестройке», подумал Фоули. Во время недавней реконструкции помещения посольства из кладовой и встроенного шкафа для хранения метел и тряпок, используемых при уборке коридоров, удалось выделить кабинет пресс-атташе. В результате получилась комната в десять квадратных метров. Шкаф использовался, однако, для проявления фотопленок и печатания фотографий, почему в этой комнате всегда размешался один из сотрудников ЦРУ, хотя в качестве кабинета резидента ЦРУ она использовалась впервые.

Тридцатитрехлетний высокий и худой ирландец из Куинса, Фоули обладал потрясающим интеллектом, исключительно медленной частотой сердцебиения и бесстрастным лицом игрока в покер. Последнее качество помогло ему закончить католический колледж Святого Креста. На последнем курсе колледжа его завербовали в ЦРУ. После окончания учебы Фоули проработал четыре года в газете «Нью-Йорк таймс», чтобы создать себе надежную легенду. В редакции его помнили как неплохого, хотя и несколько ленивого репортера, исправно предоставлявшего удовлетворительные материалы, но не хватающего звезд с неба. Редактор не расстроился, узнав, что Фоули уходит на государственную службу, поскольку теперь освобождалось место для молодого выпускника факультета журналистики Колумбийского университета, обладающего нюхом на новости и бьющей через край энергией. Корреспондент газеты «Нью-Йорк таймс» в Москве описывал Эда в своих письмах в редакцию и в разговорах со знакомыми как человека с посредственными способностями, да и скучного к тому же. Благодаря этому о нем сложилось впечатление, о котором мечтают все разведчики: «Фоули? Он недостаточно умен для шпиона». По этой и некоторым другим причинам ему доверили связь с самым плодовитым, глубоко законспирированным агентом ЦРУ, работавшим на американскую спецслужбу очень долгое время, под кодовым именем «Кардинал», полковником Михаилом Семеновичем Филитовым. Даже это кодовое имя хранилось в такой глубокой тайне, что всего пять человек в ЦРУ знали, что «Кардинал» означает нечто большее, чем просто высокопоставленный церковный деятель в красной сутане.

Сведения, поступающие от «Кардинала», проходили под грифом "Специальная разведывательная информация, исключительно для лиц с допуском «дельта». Во всем правительстве США всего шесть человек были допущены к информации «дельта». Каждый месяц кодовое наименование такой информации менялось. В этом месяце она проходила под наименованием «атлас», и знакомиться с нею имели право еще двадцать человек. Но даже под специальным, меняющимся ежемесячно кодовым названием информация обязательно перефразировалась и подвергалась некоторой интерпретации, прежде чем выходила за пределы тех шести человек, которые составляли группу «дельта».

Фоули достал кассету из кармана и заперся в темной комнате. Он настолько хорошо владел процессом проявления, что мог заниматься им пьяным и в полусонном состоянии. Между прочим, несколько раз так и случалось. Не прошло и шести минут, как работа была закончена и Фоули привел комнату в порядок. Его бывший редактор был бы крайне изумлен аккуратностью, проявленной в Москве молодым репортером.

Далее он следовал процедуре, разработанной почти тридцать лет назад. Фоули осмотрел шесть проявленных кадров с помощью увеличительного стекла, которым пользуются для изучения слайдов, сделанных 35-миллиметровой камерой. Через несколько секунд он запомнил каждый кадр и начал печатать перевод на своей портативной пишущей машинке. Это была механическая машинка с настолько изношенной лентой, что прочитать что-нибудь по ней было невозможно никому, даже КГБ. Подобно большинству репортеров, Фоули печатал плохо. Ему то и дело приходилось перебивать допущенные опечатки. Бумага, на которой он печатал, была обработана специальным химическим составом, и пользоваться резинкой он не мог. Фоули понадобилось почти два часа, чтобы напечатать перевод. Закончив работу, он еще раз убедился в том, что ничего не пропустил и не сделал серьезных грамматических ошибок. Убедившись в правильности сделанного им перевода, с трепетом, который так и не сумел побороть за все это время, он смял пленку, положил комочек в металлическую пепельницу, поднес к нему спичку, и единственное доказательство существования «Кардинала» превратилось в пепел. Затем Фоули выкурил сигару, чтобы скрыть характерный запах горелого целлулоида, сложил и сунул в карман листы бумаги с напечатанным на пишущей машинке текстом и пошел по лестнице вверх, в посольский центр связи. Там он набросал невинно выглядящее донесение в почтовый ящик 4108, Государственный департамент, Вашингтон: «В ответ на ваш запрос от 29 декабря сообщаю, что отчет по текущим расходам выслан диппочтой. Фоули». Как пресс-атташе, ему часто приходилось оплачивать счета за выпивку в барах со своими бывшими коллегами, глядящими на него свысока. Фоули ничуть на них не обижался за это. В результате ему приходилось писать множество финансовых отчетов о мелких расходах и посылать их для оплаты чиновникам в «Туманное болото», как принято именовать американскую столицу. Его немало забавляло то, что братья по перу прямо-таки из кожи вон лезли, чтобы сделать его прикрытие поубедительнее.

После этого Фоули отправился на поиски дипкурьера посольства. Хотя мало кто знал об этом, этот аспект деятельности посольства США в Москве не менялся с тридцатых годов – здесь всегда находился курьер Госдепартамента, готовый при необходимости выехать с дипломатической почтой в Вашингтон, хотя теперь у него были и другие обязанности. Кроме того, курьер был одним из четырех сотрудников посольства, который знал, в каком правительственном агентстве действительно работает Фоули. Отставной уорент-офицер, он был награжден Крестом за боевые заслуги и имел четыре медали «Пурпурное сердце» за ранения во время эвакуации пострадавших с поля боя во Вьетнаме. Когда он улыбался, эта улыбка была в точности, как у русских, – она раздвигала его губы, но никогда не отражалась в глазах.