Милые обманщицы. Бессердечные - Сара Шепард

– Спенс?

Спенсер вздрогнула. Мать смотрела на нее большими округлившимися глазами. Спенсер опустила взгляд на свои ладони, обхватившие бокал с водой, и увидела, что они дрожат.

– Что с тобой? – спросила миссис Хастингс.

Спенсер собралась было ответить, но быстро закрыла рот. Это было на самом деле или ей приснилось? Неужели ее мама тоже на время исчезала в ту ночь? Может быть, она видела настоящего убийцу Эли? Если бы видела, тотчас сообщила бы в полицию. Она же не бессердечная женщина – и к тому же чтит закон. Да и какой смысл скрывать нечто подобное?

– В каких облаках ты сейчас витала? – Миссис Хастингс склонила набок голову.

Спенсер стиснула ладони с бархатистой после парафиновых ванночек кожей. Раз уж они с матерью сейчас столь откровенны друг с другом, может, стоит и об этом поговорить?

– Я… просто я вспоминала тот вечер, когда пропала Эли! – выпалила она.

Словно обдумывая ее слова, миссис Хастингс теребила сережку с двухкаратным бриллиантом, потом сдвинула брови и опустила глаза. Вокруг ее рта резко обозначились морщинки.

– А с тобой все хорошо? – быстро спросила Спенсер, чувствуя, как у нее бешено колотится сердце.

Миссис Хастингс натянуто улыбнулась.

– Ужасная была ночь, милая. – Ее голос понизился на октаву. – Давай никогда больше не будем говорить об этом.

Отвернулась и жестом подозвала официантку. И когда миссис Хастингс заказывала салат с курицей по-азиатски, вид у нее снова был непринужденный. Однако от взгляда Спенсер не укрылось, как мамина рука сжимает нож, медленно водя пальцем по острой стороне лезвия.

12

Даже в психушке должны быть свои модницы

Ханна стояла посреди столовой лечебницы Эддисон-Стивенс. В руках она держала поднос с кусочком запеченной курицы и овощами, приготовленными на пару. Столовая же представляла собой большое квадратное помещение с деревянным полом медового цвета и маленькими столиками в деревенском стиле. У стены отливал блеском полированный черный рояль Steinway; расположенные в один ряд окна выходили на искрящийся луг. Тут и там висели тканые абстрактные картины, на окнах колыхались серые бархатные занавески. На столе в глубине зала красовались две сияющие кофе-машины, явно весьма недешевые. Дополнял обстановку длинный кулер из нержавеющей стали, со всякого рода газировкой, а еще множество блюд с выпечкой: шоколадные пирожные, лимонные меренги и шоколадно-карамельные печенья выглядели божественно. Хотя Ханна конечно же объедаться десертами не станет. Может, эта столовая и достойна кулинарного «Оскара», присуждаемого фондом знаменитого шеф-повара Джеймса Бирна, но она не намерена набирать здесь лишние фунты жира.

В принципе, первый день ее пребывания в дурдоме прошел не так уж и плохо. Правда, сначала она около часа пролежала, разглядывая завитки лепнины на потолке и сетуя на свою несчастную жизнь. Но потом пришла медсестра и дала ей таблетку, похожую на драже «Тик-так». Оказалось, что это «валиум», который здесь дозволялось принимать в любое время и в любом количестве.

Потом она встретилась с лечащим врачом, доктором Фостер. Та пообещала, что свяжется с Майком и объяснит, что Ханне разрешено пользоваться телефоном и электронной почтой только по воскресеньям во второй половине дня, – чтобы он не думал, будто Ханна его игнорирует. Доктор Фостер также сказала, что если Ханна того не желает, то она не обязана на сеансах психотерапии говорить об Эли, «Э» или Моне. И наконец, доктор Фостер повторила, причем неоднократно, что никто из девочек на этаже не знает, кто такая Ханна – многие из них находятся в лечебнице так долго, что никогда не слышали ни про «Э», ни про Эли.

– Так что тебе не о чем беспокоиться, пока ты здесь, – заключила доктор Фостер, потрепав Ханну по руке. Вся эта терапия заняла не более часа. Повезло.

Теперь же наступило время ужина. Все пациенты из женского крыла сидели за столиками по три-четыре человека. Многие явились в столовую в больничных пижамах, непричесанными, без макияжа и маникюра. Правда, за несколькими столиками сидели симпатичные девушки, загорелые, с красивыми волосами, в облегающих джинсах, длинных туниках и мягких кашемировых свитерах. Однако ни одна из них не обратила внимания на Ханну, не пригласила ее за свой столик. Они все, казалось, смотрели сквозь нее, словно она была двухмерным изображением, нарисованным на кальке.

Ханна стояла в дверях, переминаясь с ноги на ногу, и ей вспомнилось, как она пришла в школьную столовую в первый день учебы в шестом классе. Шестиклассники официально считались учащимися средней школы, и это означало, что на обед они ходили вместе с ребятами из седьмого и восьмого. Так вот, Ханна нерешительно топталась у стенки, жалея, что не может похвастаться ни красотой, ни стройностью, ни популярностью, и потому ей не место за одним столом с такими девчонками, как Наоми Зиглер и Элисон ДиЛаурентис. Потом Райли Вулф якобы случайно задела ее локоть, и обед Ханны – фрикадельки со спагетти – вывалился прямо ей на обувь и на пол. Даже сегодня она словно наяву слышала пронзительный смех Наоми, сдержанное фырканье Эли и вялое неискреннее «извини» Райли. Тогда Ханна выбежала из столовой в слезах.

– Прошу прощения?

Ханна обернулась и увидела толстую коротышку с тусклыми каштановыми волосами и скобками на зубах. Ее можно было бы принять за двенадцатилетнего подростка, если б не огромные груди, туго обтянутые спортивной фуфайкой дынного цвета с капюшоном, отчего и сами они были похожи на дыни. Ханна с грустью подумала о Майке. Ему бы наверняка такое же сравнение в голову пришло.

– Новенькая? – спросила девушка. – Вид у тебя потерянный.

– Э… да. – Ханна наморщила нос, потому что внезапно уловила запах мази «Викс Вапораб»[21], которым обычно пользуются бабушки. Похоже, на этот раз он исходил от собеседницы.

– Я – Тара. – Представляясь, новая знакомая брызнула слюной.

– Ханна, – буркнула Ханна, отступая в сторону, чтобы пропустить санитарку в розовой униформе.

– Хочешь ужинать с нами? Одной есть противно. Мы все через это прошли.

Ханна уткнулась взглядом в гладкий деревянный пол, раздумывая, какие у нее есть варианты. Сумасшедшей Тара не выглядела – просто была занудой.

– М-м, конечно, – ответила Ханна, стараясь придать голосу учтивость.

– Отлично! – воскликнула Тара, и сиськи ее радостно затряслись. Петляя в проходах, они направились в глубину зала – к столику, за которым уже сидели две девушки. Одна – худая, как палка, с узким меланхоличным лицом и мертвенно-бледной кожей – ковырялась в тарелке с макаронами; вторая – низенькая, толстая, рыжая, с залысиной над правым ухом – яростно вгрызалась в кукурузу.

– Это Алексис и Руби, – представила их Тара. – А это – Ханна. Она новенькая!

Алексис и Руби робко поздоровались. Ханна, все сильнее чувствуя себя некомфортно, тоже их поприветствовала. Она умирала от любопытства, порываясь спросить, почему их поместили в лечебницу, но доктор Фостер подчеркнула, что диагнозы можно обсуждать только на индивидуальных или групповых сеансах психотерапии. В остальное время пациентам предлагалось притворяться, будто в больнице они оказались по собственной воле: типа это и не психушка вовсе, а некий лагерь для отдыха.

Тара уселась за стол рядом с Ханной и тут же принялась поглощать содержимое своей тарелки – она взяла гамбургер, лазанью, зеленый горошек в соусе из сливочного масла с миндалем и огромный ломоть хлеба размером с ладонь Ханны.

– Значит, ты здесь первый день, да? – оживленно поинтересовалась Тара. – Ну и как тебе?

– Скучновато. – Ханна пожала плечами, подумав, что Тара, скорей всего, склонна к перееданию.

Тара кивнула, жуя с открытым ртом.

– Знаю. Без Интернета фигово. Ни твитнуть, ни текстик в блог запостить. У тебя есть свой блог?

– Нет, – ответила Ханна, сдерживая презрительный смешок. Блоги существуют для людей, у которых нет личной жизни.

Тара сунула в рот вилку с очередной порцией еды. В уголке губ ее виднелся крошечный пузырек герпеса.

– Привыкнешь. В основном люди здесь хорошие. Но есть пара девчонок, с которыми лучше не связываться.

– Те еще стервы, – подтвердила Алексис. Для столь тощей девицы голос у нее был на удивление мощный.

При слове «стервы» ее подруги весело захихикали.

– Постоянно торчат в спа-салоне, – добавила Руби, закатывая глаза. – Дня не могут прожить без маникюра.

Ханна, уверенная, что ослышалась, чуть не подавилась стебельком брокколи.

– Ты сказала, что здесь есть спа-салон?

– Да, только платный. – Тара поморщила нос.

Ханна провела языком по зубам. Почему она ничего не слышала про то, что в лечебнице есть спа-салон? И плевать, что за его услуги нужно платить дополнительно. Стоимость всех процедур она будет записывать на счет отца. Пусть раскошеливается.