Карусели над городом (С иллюстрациями) - Юрий Томин

— Это обязательно?

— Обязательно. Тогда ты будешь такой же, как они.

— Я буду бегать, играть, ходить, смотреть и бездельничать?

— Каждый день.

— А там будет Сенька-зараза?

— Возможно, — сказал Алексей Палыч, прикидывая, кто бы мог быть этот Сенька. Пожалуй, Семен Дегтярев из седьмого. По вредности характера прозвище было ему в самый раз.

На опушке леса их ждал Борис. В руках он держал чемоданчик, в котором хватило места и для вещей Феликса.

— Я постараюсь вас навестить в ближайшее воскресенье, — пообещал Алексей Палыч.

— В ближайшее не пустят, — сказал Борис. — Родительский день — через две недели. Мне отец говорил.

— Меня пустят, — засмеялся Алексей Палыч. — За последние дни у меня обнаружилось столько связей… Боря, теперь все зависит от тебя. По-настоящему я освобождаюсь только в конце июня. Вот тогда…

— А что тогда? — спросил Борис.

Но Алексей Палыч и сам не знал, что будет «тогда». А если бы даже и знал? Конечно, можно кое-что изменить в мелочах. В главном выбора не было: мальчик должен жить среди людей или отправиться обратно.

Глядя вслед удаляющимся ребятам, Алексей Палыч очень хотел, чтобы все окончилось хорошо. Но что такое «окончилось» и что такое «хорошо», он тоже не знал. К стыду своему, Алексей Палыч не испытывал никакого чувства ответственности перед жителями нашей планеты. Еще меньше его волновали заботы ученых, посвятивших себя «контактам». Алексей Палыч видел перед собой живого мальчишку — наивного и беззащитного. Хотелось, чтобы этот мальчишка нашел свое неземное счастье. Но в чем заключалось это счастье — угадать было невозможно.

Борис и Феликс шли по тихой лесной дороге. Скоро на этой дороге, буксуя, завоют «Жигули» и «Москвичи» горожан. Потея и чертыхаясь, горожане будут вытаскивать свои машины из колдобин, стараясь проехать в лес как можно дальше. Они хорошо знали, что дальше грибов больше. Об этом знали десятки тысяч людей и очень удивлялись, когда им приходилось возвращаться с пустыми корзинами. Кулеминцы тоже кое-что знали. Они собирали грибы на окраинах и возле дорог. Завидев тихого старичка с полной корзинкой, горожане выскакивали из машин. «Где?» — настойчиво допытывались они. «А там», — охотно отвечал старичок. При этом он указывал на юг, если стоял спиной к северу, и наоборот, если стоял наоборот.

Но пока еще первый гриб не был найден, и весть об этом не облетала город по телефонным проводам с обычной для таких случаев скоростью.[24] В лесу было пусто.

В кулеминский спортивный лагерь собирались ребята со всего района. Сейчас они уже уехали на автобусах и электричках. Но Борис и Феликс шли пешком. От Кулеминска до лагеря было всего три километра.

Феликс еще раньше выслушал подробные наставления Алексея Палыча. Теперь он внимательно слушал Бориса.

— Это тебе не в подвале сидеть, — говорил Борис. — Там распорядок дня. В одно время все встают, в одно время все ложатся. Не вздумай по ночам куда-нибудь бегать. Все встают — и ты вставай. Когда будут занятия, делай, как все. Когда не будет занятий, держись поближе ко мне. Если тебя кто-нибудь тронет, скажи. Если сам будешь драться, не бей по морде — синяки остаются.

— По морде? — спросил Феликс.

— По лицу, — нахмурился Борис. — Хватит меня русскому языку учить.

— Я тебя не учу. Палыч сказал, чтобы я тебя слушался. А зачем бить по лицу? Ты Палыча бьешь по лицу?

— Не говори глупостей: Палыч — учитель, его бить нельзя.

— А тебя Палыч бьет по лицу?

— Я же говорю: Палыч — учитель, он никого бить не может.

— Тогда я хочу быть учителем, — сказал Феликс.

Борис собирался рассердиться — ему начинали надоедать глупости. Но тут же подумал, что терпение надо беречь. Ведь все только начиналось.

— Ты не можешь быть учителем, — пояснил Борис. — Для этого надо много учиться. А ты даже читать не умеешь.

— Я умею читать, — возразил Феликс.

— Когда же ты научился? — скептически спросил Борис. — У себя дома, что ли?

— У себя дома.

Борис огляделся. Искать долго ему не пришлось. В лесу хватало всякого мусора. Борис поднял обрывок бумаги с крупными буквами.

— Читай, если такой грамотный.

— «Не засоряйте лес! Он ваш др…» — прочел Феликс. — Боря, что такое «др…»?

— Друг, наверное, — догадался Борис и вдруг заметил, что Феликс держит текст вверх ногами. — Не так, — сказал он и повернул обрывок. — Вот как надо.

— Нет, не так, — возразил Феликс и вернул обрывку прежнее положение.

— Не воображай, что ты такой фокусник, — сказал Борис. — Крупные буквы и я могу читать вверх ногами. Ты вот это прочитай.

И снова далеко ходить не пришлось. Отбросив обрывок плаката, Борис тут же подобрал кусок газеты.

— Читай.

— Не засоряйте лес! Он ваш др… — сказал Феликс.

— Это ты уже прочитал, читай вот это.

— Я не читаю, а говорю, — сказал Феликс, показывая на обрывок, брошенный Борисом. — Лес наш др… а ты его засоряешь.

Борису показалось, что при этих словах Феликс едва заметно улыбнулся. Может быть, он соображает лучше, чем это кажется? Хотя нет, просто мальчишка еще совсем темный и все понимает буквально.

— Я тебе говорю — читай.

Феликс повернул текст вверх ногами и быстро прочел:

— «…ершение нужно помнить: каждой брига… дует хорошо подготовиться… левым работам. Учитывая опыт прош…»

— Хватит, — прервал Борис. Он взял из рук Феликса обрывок, повернул его нормально и пробежал глазами. Все было верно. — Кто же тебя так читать научил?

— Меня никто не учил, — сказал Феликс. — Я всегда умел читать. У себя дома, в лаборатории, я прочитал газету пять раз. Не смог прочитать только одну букву: там была дырка.

Борис постарался вспомнить. Да, газета, которой было завешено подвальное окно, висела вверх ногами: заголовок крупными буквами просвечивал внизу.

— Лучше бы ты совсем не умел читать, — вздохнул Борис. — Нет у меня времени тебя переучивать. Мы уже скоро придем.

На этот раз Борис не швырнул обрывок бумаги на дорогу. Стараясь сделать это незаметно для Феликса, он скатал обрывок в кулаке и сунул в карман. Ему легче было поступить так, чем снова объясняться с мальчишкой.

— Теперь слушай дальше, — сказал Борис. — В лагере будут девочки…

ДЕНЬ 6-й и 7-й

Учиться трудно, но и учить нелегко…

Начальник лагеря не забыл слова, данного Алексей Палычу. Он сам проследил, чтобы Бориса и Феликса поселили в одной комнате. Их кровати стояли рядом.

— Нравится? — спросил он ребят.

— Здесь очень хорошо, — сказал Феликс, вспомнив наставления Бориса.

Начальник удовлетворенно хмыкнул.

— Для вас старались, — сказал он. — Чем намерены заниматься у нас? Вы ведь оба без направления от спортшколы.

— Бегать, играть и бездельничать, — откровенно сказал Феликс.

Начальник засмеялся:

— Бегать — сколько угодно. Специализации по спортиграм у нас нет, но играть будете. А вот бездельничать мы вам не дадим. Бездельников мы не держим.

— А Палыч говорил… — начал было Феликс, но тут же замолк: был у него с Борисом такой уговор — молчать, если Борис наступит ему на ногу.

— Какой Апалыч? — спросил начальник.

— Алексей Палыч, — поспешил вмешаться Борис, пока Феликс еще чего-нибудь не сморозил. — Его в школе так зовут: Апалыч значит — Алексей Палыч.

— Мы его так не звали, — сказал начальник. — Впрочем, времена меняются. Давайте устраивайтесь — и на медосмотр.

Начальник ушел. Борис убрал пятку от ступни Феликса.

— Ты про Палыча забудь!

— Я не могу про него забыть.

— Тогда хоть молчи, про чего не спрашивают. Сейчас пойдем на медосмотр. Там отвечай только на вопросы, как я тебе говорил. Если ничего не спрашивают, молчи. Пускай лучше думают, что ты тупарь. Такие у нас попадаются.

В спальне начали появляться другие ребята. Феликс смотрел на них с восторгом. Они были такие же, как он. У некоторых были даже похожие костюмы. Знакомых Борису ребят пока не было, и нельзя сказать, чтобы он об этом жалел.

Возле медицинского пункта толпились девочки. Борис показал их Феликсу издали.

— Вон девочки стоят, про которых я тебе говорил.

— Я помню, — сказал Феликс, внимательно вглядываясь в девичью очередь. — Девочка — это «она». Но они совсем не похожи на Ефросинью Дмитриевну.

— Какую еще Ефросинью Дмитриевну?

— Которая приходила вечером. Палыч сказал, что она тоже «она». Но она не такая, как они.

— Когда она приходила?

Феликс повторил все, что уже говорил Алексею Палычу. Борис присвистнул.

— Вовремя мы оттуда смылись!

— Смылись?

— Ушли, — пояснил Борис. — Это приходила наша уборщица. Она не девочка, она старушка. Как бы тебе объяснить? Старушка — это такая девочка, которая уже старая.