На крыше храма яблоня цветет (сборник) - Ольга Иженякова

Что меня особенно удивило. У Гриши нашлись новые хрустальные бокалы, в которые он любезно налил нам шампанского. Вместо стола у Гриши имелся перевернутый деревянный ящик из-под керамической посуды, за который мы все вместе сели, подогнув под себя ноги. На той стороне ящика, где сидела я, была приклеена бумажка с печатью «Осторожно, не кантовать!».

– Гриша, дорогой Гриша, – сказала, удобно устроившись, я, – я хочу поднять тост за то, чтобы твое сердце, твоя душа, твои мысли всегда-всегда, несмотря ни на что, оставались такими же чистыми.

– Прекрасно, принцесса, прекрасно, – согласился бомж. Мы, мило улыбнувшись друг другу, чокнулись бокалами.

После закуски я, как любая женщина, начала жаловаться на свою судьбу, сказала, что мне в жизни не хватает гармонии и спокойствия.

– А ты записывай мысли, которые тебе приходят, когда бываешь наедине, – сказал Гриша. Вот недавно в поезде тебе пришел чудный стих, почему ты его не записала?

– Я его просто-напросто забыла, – виновато прошептала я, опустив глаза.

– Ты забыла? Запомни, принцесса, такие стихи забывать нельзя! Я их, например, храню в своем сердце как дорогое сокровище.

Гриша посмотрел на меня, как смотрят на живых богинь и вдохновенно полушепотом произнес то, что мне мимолетно пришло в голову накануне, когда я была в поездке и думала о чем-то далеком от стихов:

– Если пророк умолк…Порвите скрипкам струны.Погасите костры,потушите свечи.Тихою молитвоюНочью луннойзовите его душуна встречу.

– Неплохо, весьма неплохо, – сказал Саэль, обращаясь с улыбкой ко мне, – вот тебе и лекарство от душевной пустоты и одиночества.

– Давай, принцесса, выпьем за тебя и за твои прекрасные стихи, – предложил Гриша и уверенно разлил вино по хрустальным бокалам.

Шампанское щекотало нос, но вместе с тем что-то в его вкусе было необычное. Оно пахло одновременно мокрым грибным лесом, спелой брусникой и молодой елью.

Внезапно мне стало легко, голова закружилась, глаза закрылись сами собой, и я поняла, что нахожусь в другом измерении.

Саэль и Гриша смотрели на меня зачарованно, а я вздохнула, посмотрела на небо и поднялась высоко-высоко, взмахнула руками, поправила волосы и полетела по направлению к большому лучу света.

Струи теплого солнечного воздуха подхватили меня, и я взлетела высоко над землей, посмотрела вниз и увидела небольшую невероятно прозрачную речку, на дне которой отчетливо виднелись камни.

Я направилась прямиком к ней. В водной глади я разглядела парящую женщину с распущенными длинными волосами, подлетела близко к воде и нырнула в речку. Уверенно проплыла над самим дном, увидела целое семейство раков, схватила самого крупного за хвост и быстро вынырнула с ним, но потом, немного подумав, рака отпустила обратно в реку и снова взмыла в небо.

Вдруг обнаружила, что могу в воздухе кувыркаться и выделывать разные трюки, а еще, что на мне нет одежды, вместо нее зеленое платье почему-то из мха и березовых листьев, а волосы достают аж до колен.

Вспомнила, пару дней назад я вывихнула ногу, оглянулась, посмотрела, – нога цела и здоровехонька. Я подлетела к ближайшей туче, несколько раз пробежала по ней, посмотрела вниз.

Возле большой городской свалки о чем-то оживленно спорили двое мужчин – Саэль и Гриша.

Я полетела к ним, обожаю их разговоры!

– Понимаешь, – разгоряченно говорил, жестикулируя, Гриша, – любовь в мире людей – это всегда страдание. Исключительно всегда.

Тебе кажется, что ты не видишь минусов в любимом человеке, а сознание, или, если хочешь, подсознание, тем временем фиксирует его сморкание, волосы под мышками.

Ты любишь за щедрость, а она, эта щедрость, оказывается, на всех распространяется: братьев, сестер, родителей, подруг, проводницу Тосю… Ты любишь за справедливость, а твоя любовь среди друзей говорит о твоей жадности и черствости! С плотскими делами еще хуже!

В нашем городе живет весьма образованная и ухоженная женщина, назовем ее К., которая устала от грубого общения с местными мужчинами, все ей казались беспросветными хамами и тупицами.

Дай, думает, выйду замуж за иностранца, это оказалось возможным, тем более что ею один негр очень заинтересовался.

Любовь, понимаешь, когда не надо, бывает слепа. А негр, между прочим, оказался очень хорош. И в финансовых делах преуспел, и, извиняюсь перед дамой, в постельных тоже.

В общем, почувствовала она себя с ним Женщиной.

В большой степени этому помогли огромные букеты лилий, роз, гвоздик и хризантем, а когда, случалось, в нашем холодном городе он садовых цветов не находил, покупал необычные комнатные – каллы и цирерии.

Вскоре он предложил К. выйти замуж и уехать к нему на родину. Женщина, сердце которой к этому времени растаяло, как пломбир жарким днем, согласилась.

Теперь уже она в любви и счастье была уверена на все сто.

Приехала она, значит, со своим законным мужем на африканский континент, а там… у ее возлюбленного шестьдесят жен и сорок восемь детей! От любимой русской супруги африканец ждал сорок девятого!

Сразу по приезде он исчез из ее глаз, а ей определили место в нижней – подвальной – части дворца, поздравили, дали много дорогих украшений и сказали, уж не знаю как, что отныне ее прямой и единственной обязанностью будет – мыть по вечерам ноги вечно пьяному или обкуренному свекру…

Это еще что!

У другой женщины, ее соседки по гарему, обязанность была куда похлеще, не для слабонервных – она должна была каждый день сцеживать собственное молоко и кормить им любимого варана супруга.

Единственной отрадой в этом аду были прогулки по дивному саду-оазису, который красовался прямо посреди пустыни. Но и в нем, кроме диковинных растений и птиц, мини-фонтанов, изысканных скульптур все больше на эротические темы, водились ядовитые змеи. Эти гадкие твари часто заползали в жилую часть дворца и, случалось, даже кусали кого-то из людей или домашнего скота. Исход в девяноста процентах случаев был смертельный.

Однажды К. проснулась от того, что ее живот переползала толстая кобра. От шока женщине стало плохо, начались тут же схватки, и она преждевременно родила семимесячного мальчика.

Наутро роженицу поздравил свекор и подарил ей золотой станок для бритья.

А уже через два дня она приступила к своим ежедневным обязанностям – мытью ног. Обязанности были абсолютно у всех женщин, кто-то мыл дворец, кто-то стирал, кто-то отрубал головы обезьянам, а кто-то готовил из них пищу. К. часто закрывалась со своим чернокожим ребенком у себя в комнате и рассказывала дивные истории ему о белых снегах своей родины. А когда мальчику исполнилось пять лет, в покоях К. появился супруг и провел с ней страстную ночь.

Этой ночи хватило на зачатие новой жизни. Но вдруг случилось то, что она теперь называет чудом. К старому свекру за каким-то редким рецептом приехал работник российского посольства, он-то и помог К. бежать. В один из пасмурных тюменских вечеров она с двумя детьми вернулась в отчий дом, точнее, квартиру.

Сразу по приезде на следующий день позвонил в наш сибирский город африканский супруг и попросил у К. прощения.

Он очень просил ее вернуться к нему в Африку и обещал, что сделает ее третьей женой, и жить она будет в комнате напротив его покоев. Однако К. это предложение отвергла и теперь в родном городе работает по специальности, а дети учатся в местных вузах. Но на судьбу она не в обиде. Африканский папа шлет такие денежные суммы своим сыновьям, что К. завидует вся родня.

– Ну, как тебе такая любовь? – обратился Гриша к Саэлю.

– Любовь, она, знаешь, всегда разная. Самое главное, чтобы потом, когда она уйдет, не было сожаления или разочарования, а только тихая добрая грусть. Правда? – Саэль обратился ко мне.

– Да, конечно, конечно, – ответила робко я, глядя в прозрачные глаза своего спутника.

Начало вечереть. Сумерки наполнили воздух прохладой. Мы попрощались с Гришей и пожелали ему всех небесных благ.

На следующий день я на работе получила новое задание.

В редакцию обратился мужчина, которого вот-вот должны сократить на работе. «Разберись, – сухо поручил мне главный редактор, – и, если случай заслуживает внимания, опиши. А то часто стали работников из предприятий выживать».

Я развернула письмо. С мольбой о помощи обращался рядовой путеец из тех, кто всю жизнь делает самую черновую работу на железной дороге, при этом никогда не путешествует сам.

Его фамилию внесли в список на сокращение. Но случилась загвоздка: избавляться планировали от рабочих с третьим и четвертым разрядом, а у него аж шестой. И тогда ему предложили в срочном порядке пройти переэкзаменовку. Вечером в нерабочее время позвонили из отдела кадров: «Андрей Иванович, завтра у вас квалификационный экзамен». А тот ответил, что по трудовому кодексу предупреждать о предстоящем экзамене надо хотя бы за десять дней. На том конце провода повесили трубку. И уже на следующее утро техник сказал его бригаде, что Андрея почему-то из списка вычеркнули.