Столичный доктор. Том IV - Алексей Викторович Вязовский

реквизируют подлодку.

— И с кем же воевать собираетесь? — иронично спросил Джевецкий — С англичанами?

— Японцами — коротко ответил я. Потом все-таки пояснил: — В прошлом году мобилизацию в Приморье проводили? Проводили? Японцы за вынужденный уход с Ляодунского полуострова зло затаили? Думаю, затаили. И кстати! Хорошо бы сделать лодку разборной. Чтобы можно было погрузить на несколько железнодорожных платформ.

— Об отечестве думаете? — еще больше удивился Степан Карлович. — Что же... Похвально. Могу приступить к строительству в начале следующего года. Разумеется, потребуется аванс в размере двухсот тысяч, чтобы заказать металл и место на верфи.

— Какая же будет итоговая цена? — поинтересовался я, опять заглядывая в документы. — Из расчета ста двадцати тонн водоизмещения.

— С дизельными моторами я еще не работал, — развел руками инженер. — Они ведь, кажется, еще промышленно не производятся? Напишу в Германию. Надо будет все посчитать. Думаю, в полмиллиона рублей уложимся.

Только хвастал своим богатством Макарову и вот, получите и распишитесь. Любая стройка — начальный бюджет умножь на два. Миллион за лодку... Которая неизвестно, поплывет ли еще.

***

Только успел закончить с Джевецким и проветрить кабинет от табачного дыма — напыщенный слуга в ливрее с позументами вызвал меня на улицу. Там, перед домом, стояла роскошная карета с незнакомым мне гербом. Но явно не царским — его вензеля я теперь узнаю всегда. Внутри сидела дама в платье с золотым шитьем и с вуалеткой на лице. На всякий случай я изобразил поклон глубже обычного.

— Лейб-медик Баталов? — спросила женщина, приоткрыв дверцу.

— Да. Чем обязан?

— Это вам!

Мне был выдан небольшой конверт, залитый сургучом. И тут же, без объяснений, дама постучала по передней стенке кареты и крикнула «Трогай».

Вернувшись в кабинет, я вскрыл конверт. И там было письмо от Лизы.

«Мой дорогой друг!

Как же давно я не получала от вас писем! Неужели вы забыли меня? Я каждый день просыпаюсь с мыслью о вас, вспоминаю наши прогулки под луной и разговоры до рассвета. Мне так хочется снова услышать ваш голос, ощутить тепло Вашей руки в своей ладони...»

Дальше Великая княгиня коротко, без деталей рассказывала о ребенке — здоров, активно набирает вес. Обещает мне внимательно следить за синяками — если таковые появятся на коже.

«...Очень прошу в ответном письме больше рассказать о той страшной болезни, который вы так напугали известную вам персону — мое сердце сжимается от страха за малютку Александра!»

Известная персона — это собственно, сам Великий князь, с которым у меня была беседа насчет гемофилии. Правда тоже без особых деталей — еще неизвестно, передался ли ген дальше в новом поколении, или моя здоровая наследственность взяла верх.

Письмо заканчивалось завуалированными признаниями в любви, правда в форме вопросов.

«...Но разве для любви есть преграды? Разве не связаны наши души навеки?»

В постскриптуме Лиза уже деловым образом сообщала мне, что переписку с ней можно вести через ее подругу — герцогиню Марию Павловну Мекленбург-Шверинскую, которая бывает в Петербурге по разными делам. Теперь ясно, кто был моим сегодняшним «почтальоном».

Подписано письмо не было и тут тоже было все понятно. Конспирация — наше все.

***

Попытка набросать ответное послание не увенчалось успехом. О чем мне писать Лизе? О новом романе с Агнесс, в который я стремительно влетаю галопом? Глупо. О Ходынке? Лиза и так о ней знает.

Прямо, как Скарлетт О`Хара из «Унесенных ветром» я решил «подумать об этом завтра». У меня случился синдром прокрастинации — займусь-ка делами клиники.

Прелесть должности самого большого начальника в том, что отчитываться не надо ни перед кем. На самом деле, это пункт второй. Первый гласит, что у хорошего руководителя работа организована так хорошо, что его отсутствие на результаты не влияет. Так вот, я — гениальный менеджер. Более полугода ценные указания письмами посылал, а денежки не просто шли, а Ниагарским водопадом текли. Хочется достичь поступлений уровня повыше, но это на следующем этапе.

Вот поэтому я зашел, посмотрел на очередь, страдальцев, пациентов, и пошел к Романовскому. Попили чаю, поговорили о том и сем, а потом я внезапно признался о ситуации с фройляйн Гамачек.

— Я не понимаю, а что ты здесь делаешь? — Дмитрий Леонидович отставил в сторону стакан с чаем. — Надо срочно ехать в гостиницу, хватать барышню, и показывать ей красоты нашего города. Думаю, в пятницу утром виноторговец уже давно трудится над умножением богатств. Красивая?

— На втором месте после Лидии Михайловны, — отшутился я.

О нежных чувствах, которые питал Романовский к своей жене, я знал хорошо. Трое детей и почти пятнадцать лет брака помехой тому не стали.

Короче, уже через пять минут я входил в «Англию». Может, смеху ради поселиться в пятом номере, как прежде? Вот герр Гамачек обрадуется. Но мысль промелькнула и пропала. Не до мелких козней. Надо действовать. Кстати, портье новый какой-то. Странно, вроде предпосылок к увольнению прежних не было. Заболел кто? За такое место держатся.

На его «Рады приветствовать», я только кивнул, даже останавливаться не стал, взлетел по лестнице на второй этаж, и замер перед дверью. Блин, опять без цветов. Ничего, по дороге куплю где-нибудь, сейчас их в продаже много, считай, лето почти наступило.

Пока я решался — стучать или еще подумать о какой-нибудь ерунде, дверь вдруг открылась. Хорошо хоть, не очень резко, и я успел отпрыгнуть, а то получил бы в лоб. На пороге стояла Агнесс и с любопытством смотрела на меня.

— Здравствуйте, Евгений, — улыбнулась она. — Увидела вас в окно, подошла к двери. Слышу — вы остановились, но почему-то не стучите. И я подумала: надо поскорей задержать моего гостя, пока он не сбежал.

Она заразительно засмеялась, и я, улыбнувшись, открыл рот, чтобы что-то сказать в свое оправдание, но был схвачен за рукав и втянут в номер.

— Рад видеть вас, фройляйн Агнесс, — наконец, сказал я слова приветствия.

— Какой вы скучный, Евгений! Как приказчик моего отца!

А ее русский, хоть и оставляет желать лучшего в плане произношения, но впечатляет словарным запасом. Похоже, она начала заниматься им вскоре после нашего знакомства. Небось, нашла какого-то студентика, желающего заработать на кружку пива и порцию сосисок с капустой. Это льстит, конечно, потому что явно было сделано с целью угодить мне.

— Фройляйн Агнесс, хочу пригласить вас на прогулку. Возьмем экипаж, постараюсь показать вам интересные места.

Почему я